Маурин Ли - На краю Принцесс-парка
– Помните, вы говорили, что в районе не хватает посыльного ломбарда? – спросила она у женщины за решеткой. – А что для этого нужно?
– А тебе можно доверять?
– Миссис Квинлан доверила мне свое кольцо.
– Да, это точно. Все это не так уж просто. Приходи завтра, и я тебе все расскажу.
Несколько дней спустя, в солнечный октябрьский денек, Руби перешла Дингл-лейн и углубилась в район Эгберс. Дома здесь были больше, улицы шире. В эркерах аккуратными складками свисали парчовые шторы, ступеньки крылечек были тщательно вымыты, в лучах неяркого солнца поблескивали латунные дверные ручки. Руби нашла переулок, который искала, и, как ей было сказано, вошла через боковую калитку и зашла в дом под номером четырнадцать, успев по пути восхититься шторами в окне. Она постучала, и дверь открыла заметно нервничающая женщина лет сорока, которая подозрительно оглядела двор, словно ожидая, что из-за забора покажутся головы любопытных соседей.
Руби затащили в кухню, очень напоминающую ту, что была в Брэмблиз, только поменьше. Женщина хрипло прошептала:
– Ты из «Райлиз»?
– Именно, – с гордым видом произнесла Руби.
– У меня все готово, это кое-какие мои драгоценности.
Женщину звали миссис Сомерфилд. Она открыла ящик комода и трясущимися руками достала бумажный пакет.
– Сколько это займет? Деньги нужны мне прямо сейчас.
– Около часа. Мне надо зайти еще кое к кому.
Глаза миссис Сомерфилд превратились в узкие щелочки.
– К кому? – спросила она.
– Это конфиденциальная информация, – официальным тоном проговорила Руби. – Вы же не хотите, чтобы я рассказала этому человеку о вас?
– О Боже, нет, конечно!
– Я вернусь, как только смогу.
Следующий дом стоял отдельно от соседей, на самом краю Принцесс-парка. Это было большое, симпатичное на вид кирпичное здание красновато-коричневого цвета. У двери росли спутанные кусты роз, а палисадник и сад за домом густо поросли деревьями и нестриженым кустарником. Эркерные окна сильно нуждались в мытье, а траву не мешало бы покосить. Тем не менее дом Руби очень понравился. Ах, если бы можно было поселиться в нем! Он был расположен очень близко от магазинов и в то же время на отшибе. После нескольких месяцев, проведенных в Фостер-корт, Руби научилась ценить возможность уединения. Прямо на столе в уютной старомодной кухне сидел, тщательно вылизывая себя, пушистый полосатый – вернее, черепахового окраса – котенок.
Миссис Харт, владелица этого замечательного дома, оказалась вполне дружелюбной женщиной, высокой и элегантно одетой.
Она абсолютно не делала тайны из своего материального положения. Женщина дала Руби пакетик, завернутый в салфетку:
– Это дрезденский фарфор, поэтому поосторожнее с ним, дорогая. Мой сынок скоро доведет меня до работного дома. Он учится в университете и живет там на широкую ногу – не по моим доходам уж точно. Муж оставил мне лишь небольшой пенсион. Кредиторы постоянно увиваются у моего порога или шлют мне угрожающие письма. Хочешь чаю? Похоже, ты замерзла.
– Спасибо, с удовольствием, – ответила Руби, решив, что миссис Сомерфилд может и подождать. Она уселась и погладила котенка, который в благодарность стал лизать ей пальцы.
– Ты теперь работаешь вместо старой Нелли? – поинтересовалась миссис Харт.
– Да, что-то вроде того.
Глава 5
К Рождеству Руби уже зарабатывала на новом месте почти столько же, сколько ей давала уборка. Тем не менее этих денег не хватало на то, чтобы вырваться из Фостер-корт. Наступила зима, и надо было покупать не только еду, но и топливо. Девушка решила, что обойдется без теплых туфель и без пальто, а проходит зиму в одной лишь шали.
Накануне Рождества Руби также вынуждена была наконец признать тот неприятный факт, что она забеременела. Несколько месяцев она старалась не обращать внимания на отсутствие месячных и легкую тошноту по утрам. Ей мало что было известно о деторождении, но признаки были достаточно очевидны. По всей видимости, зачатие произошло в первое воскресенье в Фостер-корт, когда Джейкоб не отстранился в последний момент, как он это обычно делал. С тех пор они ни разу не занимались любовью, что означало, что она уже на пятом месяце и что ребенок должен появиться в мае.
На ее увеличивающийся живот первой обратила внимание Марта Квинлан.
– Милая, у тебя будет маленький? – спросила она под самое Рождество.
У Руби, которая вытирала мебель в зале, подогнулись колени, и она уселась на стул.
– Да, – неохотно признала она.
Не было смысла игнорировать очевидное – беременность все равно никуда не делась бы, так что пора было подумать о том, что через пять месяцев она станет матерью.
– Я поздравляю тебя. Наверное, вы с мужем очень рады, – с теплотой в голосе произнесла Марта. – Хотя не могу сказать, что я рада тому, что тебе придется уйти от нас. Я знаю, что не смогу найти другую такую уборщицу.
– Но я не хочу уходить, – ответила Руби, стараясь говорить спокойно. – Я нормально себя чувствую, и я буду брать с собой ребенка, когда он родится. Хорошо?
Она просто не могла отказаться от одной из работ.
– Даже не знаю, милая, – с сомнением произнесла Марта. – Ладно, посмотрим.
Известие о том, что он скоро станет отцом, наконец вывело Джейкоба из всепоглощающей апатии. Было Рождество, но Руби, всегда такая веселая и болтливая, почему-то разговаривала очень мало. На ее худом лице появилось выражение, которого молодой человек никогда еще не видел, а темные глаза стали непроницаемыми. Руби сделала все возможное, чтобы хоть как-то придать комнате праздничный вид, – принесла полоски ткани с блестками, натянула их по периметру окна и украсила крохотный камин, в котором теперь постоянно горел жалкий огонек, дававший больше дыма, чем пламени. На обед девушка подала кусок ягнятины и самодельный торт – подарок от Марты.
– Что случилось? – спросил Джейкоб, когда они закончили праздничный обед и в комнате повисло долгое тягостное молчание. Болтовня Руби всегда раздражала его, но тишина, как оказалось, была еще хуже.
– У меня будет ребенок, – спокойно произнесла Руби.
Джейкоб отвернулся к окну и стал смотреть на яркое предзакатное солнце на чистом небе, на подернутые изморозью стены и крыши. Земля была слегка присыпана снегом. Безумец из подвала, босой и завернутый в одеяло, сидел за туалетом и подглядывал за его посетителями. Кто-то звонким голосом пел: «Рождество уж на пороге, гусь становится жирней…»
Молодой человек вздохнул:
– Думаю, тебе надо вернуться к Эмили.
Неожиданно Руби буквально взорвалась. Размахивая руками, она горячо заговорила:
– Вчера я позвонила Эмили, чтобы поздравить ее с Рождеством, и узнать, как она, но она больше не живет в Брэмблиз. Она уехала за границу, так что я не смогу вернуться, даже если захочу. – Девушка сердито глянула на Джейкоба. – Даже если захочу.
Под этим взглядом Джейкоб сразу поник.
– Руби, но что же нам делать? – усталым, лишенным надежды голосом спросил он.
Руби вскочила, топнула ногой и стала расхаживать по комнате, громко ступая по дощатому полу.
– Мы? – кричала она. – Ты спрашиваешь, что мы будем делать? Джейкоб Виринг, я знаю одно – что ты не будешь делать ничего, кроме как сутками напролет валяться в постели, немытый и грязный, вонючий и похожий на последнего бродягу! Я скажу тебе, что ты можешь гнить себе и дальше, но это будет не здесь, не на этой кровати. Я жалею, что связалась с тобой, жалею, что мы встретились, жалею, что помешала им вздернуть тебя!
Под этим водопадом слов плечи Джейкоба опускались все ниже и ниже.
– Руби, я хочу умереть, – прошептал он.
– Тогда почему же ты не покончил с собой? Что тебя останавливает? – Девушка махнула рукой в сторону бельевой веревки, протянутой через комнату. – Здесь есть веревка, я постоянно на работе, так почему же ты не воспользовался этой возможностью?
В груди Джейкоба трепыхнулся гнев.
– Это было бы трусостью, – пробормотал он.
Руби язвительно засмеялась:
– И кто это говорит о трусости? Мужчина, который сидит на шее у женщины?
– Руби, погоди…
– И не подумаю! С меня достаточно. Убирайся, Джейкоб, я проживу и без тебя! Ты обуза для меня, понимаешь? Когда ты уйдешь, у меня будет больше денег на ребенка.
– Но ведь это наш ребенок, – пролепетал молодой человек.
– Нет, Джейкоб! – яростно замотала головой Руби. – Он мой. Если ты не хочешь обеспечивать его, у тебя нет права называть его своим. – Она размашистым жестом запахнулась в шаль, бахрома которой больно ударила Джейкоба по лицу.
– Куда ты идешь? – спросил он.
– На прогулку.
– Но ведь сегодня Рождество!
– Да хоть день Страшного Суда – я хочу прогуляться.
Злость Руби была настолько сильна, что девушка даже не чувствовала холода. Она быстро шла по пустынным улицам Дингл. Темнело, и фонарщик уже начал зажигать уличные фонари.
