Татьяна Соломатина - Роддом. Сериал. Кадры 1–13
— Но у меня ПДР только через две недели! Я ходила наблюдаться к хорошему акушеру-гинекологу! Работа у меня приличная, оплачивают и ведение беременности, и родовспоможение. Но, увы, список клиник обслуживания ограничен, и хотя от работы можно было наблюдаться в хорошей женской консультации, я наблюдалась по знакомству у очень хорошего акушера-гинеколога. Она ещё и гинеколог-эндокринолог, вот! И она мне даже гормональные мази давала от растяжек! А вы что, и правда никаких ни мазей, ни кремов от растяжек не знаете? Правда так и будут на животе эти ужасные страшные полоски?
— Лена! Их будет меньше! И они изменят размер и форму! — почти прикрикнула на хлопотливо-болтливую Леночку Татьяна Георгиевна. — Вы слышите, что я вам говорю? Сосредоточьтесь! Раз, раз! Раз-два-три, приём!!!
— Ой, врачи все такие шутники! — захихикала Леночка. — В общем, наблюдалась я у акушера-гинеколога-эндокринолога, а в тридцать недель ушла в декрет с превеликим удовольствием, и я всё время терзала себя мыслями, где же мне рожать. В тех клиниках, что по страховке от работы, — не хотелось, и девочки мне посоветовали Маргариту Андреевну…
— Лена! Молчать! Лена! У вас сглажена шейка матки. Вы скоро вступите в роды. Скорее всего — сегодня. Надо госпитализироваться!
Премиленькая пышечка Леночка поморгала накрашенными глазками и наконец, кажется, сообразила, о чём речь.
— Так что они мне, две недели декрета подрезали?
— Не беда, потом добавят, — успокоила её Татьяна Георгиевна. — Если вы хотите рожать у меня, и рожать без проблем, надо сегодня госпитализироваться. Желательно сейчас. Ещё более желательно, чтобы ваш муж немедленно оплатил контракт. Именно вот в этот момент есть свободная одноместная палата «люкс». С собственным туалетом, с собственным душем и с собственным семейным родзалом.
— А как же это я буду рожать, если ПДР только через две недели? Врач умная, эндокринолог… Она сказала. А я вчера окна вымыла, у меня тусэ с друзьями было, прогулка по меге… Может, из-за этого? Я из-за этого сегодня Маргарите Андреевне позвонила, её телефон девочки по тэгу «акушерка» друг другу передают… Я подумала: а вдруг у меня преждевременные?
— Лена, у вас абсолютно доношенная беременность! — сказала Татьяна Георгиевна скорее в пространство, потому что Лена была на своей волне и ничего не воспринимала.
— Ой, мы же за городом живём! Шоссе почти всегда мёртво стоит!.. А ещё уже неделю что-то коричневое из меня лезет, слизистое, малыми порциями, я все тэги перерыла по теме предвестников, но из них так и непонятно, какая она, эта слизистая пробка… Хоть бы кто сфотографировал… А сегодня пробки вообще ужасные! Как же мне сегодня рожать?..
Татьяну Георгиевну передёрнуло.
— Леночка, ку-ку! Какие пробки?! Леночка, вы уже в родильном доме!.. Посидите здесь, сейчас я пришлю к вам Маргариту Андреевну.
Марго лучше разбирается с этими бурундуками, куда лучше Татьяны Георгиевны ориентируется в растущих тэгах, в прогулках по меге и прочих «тусэ с друзьями». Совершенно какой-то птичий язык. Ну, неспособна Татьяна Георгиевна к птичьим языкам. А Маргарита Андреевна — та любой свист идеально воспроизводит, талант! Так что обломится ей сто пятьдесят и баю-бай. А пса соседка выгуляет.
— И, Марго, будь любезна, объясни мужу этой… погремушки, что контракт надо оплатить. Если он любит свою жену и хочет, чтобы она была в комфорте и одиночестве. И не кривись!
— Нам ничего не останется с твоими контрактами!
— От меня вообще ничего не останется, если Семён Ильич узнает — а он узнает непременно! — что я тут принимаю с улицы без контракта вполне себе социально адаптированную гражданку. Господи, на какой же такой работе она работает? И кем? Неужто таких пустоголовых трещоток берут в приличные конторы, оплачивающие по страховкам и беременность и роды?
— Она, между прочим… юрист! — Маргарита Андреевна порылась в обменной карте, отобранной у мужа.
— О, мой бог! Я, наверное, всё-таки безнадёжно устарела и чего-то в этой нынешней жизни не понимаю!
— Чего, например?
— Например, чудодейственные патентованные кремы от растяжек.
— Людям свойственно верить в чудеса.
— Даже если они юристы?
— Даже если…
— Ладно, может, я и необъективна. Может, у девчушки прогестерон рулит…
— Тань, давай без контракта, а? — Подруга попыталась воспользоваться лирическим перерывом в строгом настрое Татьяны Георгиевны.
— Марго, ты сама громче всех орёшь ординаторам про контракты, когда они приводят наконец-то, бедолаги, выстраданного взлелеянного клиента «на себя».
— Сравниваешь! Это злоупотребление служебным положением! Но на благо родильного дома!
— Вот именно, злоупотребление. Мы с тобой в две хари злоупотребляем служебным положением. И если бы тут был другой начмед…
— Да-да-да. И другая заведующая, и другая старшая акушерка, то родильный дом давным-давно развалился бы.
— Не преувеличивай. Незаменимых нет. Турнёт меня Сёма под зад коленом. Но если ты будешь совсем уж наглеть — я тебя быстрее турну. Контракт на палату «люкс» с семейным родзалом — сто двадцать тысяч. Вопросы?
— Тань! Ну, давай хоть за семидесятник оформим!
— Ага! А ночью поступит кто-нибудь со стодвадцатитысячным, и будут тут песни с плясками. Особенно если там тоже юрист окажется. Сто двадцать, я сказала! Заполни с ними бланк — и будем принимать! Как только подпишут — мне неси. Пойду к Семёну Ильичу, пока он на работе ещё. Всё!
— Хорошо! — согласилась Маргарита Андреевна. Но выражение её лица было такое, как будто она только что пообещала переспать со всем Стамбулом. Причём — безвозмездно.
— Семён Ильич, можно? — всунулась Татьяна Георгиевна в приоткрытую дверь.
— Заходите, Татьяна Георгиевна! У вас что-то срочное?
У Семёна Ильича были люди.
— Подпишите контракт. — Она положила Сёме на стол документ, раскрытый на последней странице.
«Поставь подпись, и я уйду!.. Поставь подпись, и я быстро-быстро уйду!..»
— Присаживайтесь, Татьяна Георгиевна. Я сейчас отпущу людей, и мы с вами поговорим.
«Чтоб ты сгорел!»
Пока Семён Ильич ещё в течение получаса разговаривал о каком-то оборудовании с представителями фирмы, Татьяна Георгиевна листала справочник «Гомеопатия при неотложных состояниях в акушерстве». Ха-ха-ха! Полная херь. Насколько бы ни был целебен подорожник, а с ДВС-синдромом[24] он не справится. Да и гнойный мастит с температурой под сорок капустным листом не возьмёшь! Неужто Сёма такое себе прикупил? Да нет. Подарили, наверное. Ходят тут всякие!.. И не пошлёшь куда подальше, сразу СМИ заголосят. Потому и изображают даже очень умные люди, что их лояльность формируется и формируется, формируется и формируется! Ага! Сформированная лояльность профессиональных акушеров-гинекологов ко всякого рода альтернативщикам такая же фикция, как тот снеговик под окошком с плюшевой жопой на шее. Снеговик, который растает при первых звуках ургентного звонка. Тьфу ты!.. При первом же повышении средней температуры по палате. То есть — за окном. И останется одинокая грязная плюшевая жопа в луже плавать. Символом беспомощности паров кофе и ароматических масел перед тяжёлой нижнедолевой пневмонией… Татьяна Георгиевна так увлеклась сумбуром в собственной голове вперемешку с прочтением не слишком вменяемых советов на предмет вовсе не таких уж и неотложных состояний в акушерстве — составители справочника понятия не имели, что такое неотложные состояния, — что и не заметила, как Семён Ильич выпроводил гостей. Он закрыл за ними дверь. Выждал минутку и щёлкнул собачкой замка. Затем подошёл к Татьяне Георгиевне и провёл рукой по её лицу.
— Ты что, с ума сошёл?!
— Да. Уже да. Я уже не могу! Можешь орать сколько хочешь, всё равно все знают, что мы сто лет с тобой любовники. Мне уже до одного места. Не хочешь у тебя, не хочешь в гостинице, не хочешь здесь… Нигде не хочешь! — Говоря это, Семён Ильич наступал, по дороге расстёгивая халат.
— Жалюзи на окнах задёрни. Белый день! — кивнула Татьяна Георгиевна на окно. Кабинет начмеда располагался на первом этаже.
— Танька, я тебе контракт не подпишу. Танька, я тебя с работы уволю. Танька, я тебя опозорю. Тебе будет не на что жить, а я стану принцем-благодетелем… Я не могу работать, у меня всё время стоит! Ты на пятиминутке сидишь, с интерном своим перешёптываешься — стоит. Ты в приём выскочила, мимо пронеслась — у меня стоит. Ты перекурить вышла, я из окна увидел — у меня стоит. Кто-то произнёс «Татьяна Георгиевна» — у меня стоит. Заведующий патологией на тебя пришёл наябедничать — так у меня на фамилию Мальцева — встало! Хватит надо мною издеваться!
Он повалил её на диван.
Татьяна Георгиевна рассмеялась.
— Сёма, закрой жалюзи! Там только что санитарка из приёма под окнами протопала. Семён Ильич, у тебя не приапизм часом? Это патология. А впрочем, что мне, жалко? Ты мне всегда очень нравился. И нравишься. Ты отлично сохранился, пловец! — Она провела рукой по его бедру…
