Зои Сагг - Девушка Online
– Какие люди! Ной! – восклицает вытянутый щуплый паренек в свисающих джинсах и футболке с крупным принтом. – Сколько лет, сколько зим! Чем живешь?
– О, ну ты знаешь, все дела, дела…
– Знаю, – улыбается парень.
– Пенни, это – Антонио. Антонио, это – Пенни. Она проделала неблизкий путь из Великобритании, чтобы пообедать здесь. Не разочаруй ее.
– Серьезно? – спрашивает меня парень, и я киваю в ответ.
– Ну тогда, ребята, вы должны попробовать мои новые тефтели. – Он приседает на край стола и наклоняется к нам. – Рецепт подливы из высушенных на солнце помидоров рассказала мне моя бабушка, а ей – ее. За пределами Италии вы такого не найдете.
– Идет, ты меня уговорил, – отвечает ему Ной. – А ты, Пенни, что скажешь?
– Звучит аппетитно.
– Чувак, акцент у нее супер, – Антонио подмигивает Ною, а я краснею до кончиков ушей.
Приняв заказ, Антонио уходит, а я еще раз осматриваю кафе. Обедающих здесь немного, в основном – хипстеры в узких джинсах и выцветших футболках. Сидят или уткнувшись в ноутбук, или увлекшись разговором. Пожалуй, это самый неформальный ресторан из всех, что я посетила.
– Здесь так круто, – вслух думаю я.
– Я знал, что тебе понравится.
– Да ну, откуда?
– Потому, что мне тут нравится.
Я вопросительно поднимаю брови.
– У нас с тобой много общего.
– Думаешь?
– О, да.
И именно в тот момент, когда мне кажется, что должно произойти нечто особенное, что Ной должен мне сказать нечто важное, он отодвигается в сторону со словами:
– Я сейчас вернусь.
Я смотрю Ною вслед и решаю обдумать происходящее. Сегодняшний день никак не укладывается в привычные рамки. По всем законам природы девушка, явившая миру труселя в единорогах, не может сидеть в таком ресторане с таким парнем. Но с другой стороны, нам с Ноем так хорошо вместе, что меня совсем не волнует, как там должно быть «по всем законам».
Мимо нашего столика проходит девушка. Она опускает монету в старый музыкальный аппарат, и он начинает проигрывать песню «What a Wonderful World»[10]. Ее звучание наполняет меня счастьем, в душе – звездопад. Эта мелодия – счастливая песня моего папы. Он всегда включает ее, если в его жизни произошло что-то радостное. Мне так хорошо, что на глаза наворачиваются слезы счастья.
– Пенни за то, чтобы узнать, о чем ты задумалась.
– Маловато, – улыбаюсь я.
– О как. И сколько же стоят твои мысли?
– Тебе это не по карману.
– Да? А я готов тебе рассказать свои мысли за один британский пенни. – Ной хитро прищуривается.
– Всего-то? – Я нащупываю в сумке кошелек и достаю из него монетку. – Тогда рассказывай.
– Я думал, что мне очень повезло, что я сегодня утром подвез Сейди Ли до работы. Мне повезло, что я не ушел сразу, а задержался поиграть на той гитаре.
– Да? – Сердце у меня бешено бьется.
– Ага. Гитара определенно была что надо.
Он красноречиво улыбается и отворачивается в сторону.
Глава двадцать первая
– Твоя очередь, – говорит Ной, протягивая монетку мне обратно.
– Что?
– Твоя очередь открывать свои мысли за пенни.
– Нет, я же сказала, тебе они не по карману.
– Нет-нет, – Ной настроен решительно. – Если человек рассказал тебе, о чем думает, то ты должна рассказать, о чем сама думаешь, и за ту же цену. Таковы правила.
– Разве есть такие правила? – Я преувеличенно хмурю брови, а сама судорожно соображаю, что ответить. Не могу же я сказать, что думала «ПОЦЕЛУЙ МЕНЯ». Он решит, что я ненормальная. Надо что-то придумать. Но я не мастер сочинять искрометные ответы на такие внезапные вопросы парней. На всякий случай строго-настрого запрещаю себе говорить про блох.
– Ну же, – торопит Ной, вкладывая монету мне в руку.
Не придумав ничего лучшего, я говорю правду:
– Я думала о том, какой сегодня чудесный день. – Мой внутренний голос тут же обвиняет меня в чрезмерной прямоте.
Ной снова пододвигается близко-близко, но я не решаюсь поднять на него глаза, опасаясь, что неверно истолковала этот жест.
– Мне кажется… – начинает Ной.
– Йоу! Вот и тефтели!
Мы оба подскакиваем от голоса Антонио. Он опускает на стол две тарелки, от которых поднимается пар. В другой ситуации я восхитилась бы этим блюдом, но сейчас я всем сердцем ненавижу эти мясные тефтельки, политые дурацким фирменным соусом.
Неужели нельзя было принести их на минуту позже? Неужели нельзя было дать мне дослушать, что хотел сказать Ной. Но это еще не самое ужасное. Антонио не отходит от нашего стола целых ПЯТЬ МИНУТ! И все рассказывает, как его прапрабабушка выращивала самые лучшие «помидорки» и как люди со всего Неаполя приезжали только для того, чтобы попробовать ложечку ее особенной подливы. Когда он наконец уходит на кухню, романтический момент очередной раз бездарно упущен.
Я пытаюсь намотать спагетти на вилку и отправить их в рот, но половина разматывается на полпути. И конечно, именно в эту самую секунду ко мне обращается Ной.
– Как тебе тефтели?
– Ммм, вкусно, – бубню я с набитым ртом, безуспешно пытаясь сохранить невозмутимый вид. Будто меня совершенно не волнует, что у меня изо рта свисают длинные, сантиметров пятнадцати, червяки-макаронины.
Ной переводит взгляд на свою тарелку, и я пытаюсь поскорее втянуть спагетти, сложив губы трубочкой. Ровно в этот момент – ну кто бы сомневался! – музыкальный автомат заканчивает песню, и в абсолютной тишине раздается громкий причмокивающий звук. И издаю его я, засасывая спагетти, которые забрызгивают мне все лицо томатной подливкой.
Ной смотрит на меня, но вместо того, чтобы высмеять или смутиться, он цепляет на вилку спагетти и шумно их втягивает. Капля томатного соуса попадает ему на лоб. Мы смотрим друг на друга и покатываемся со смеху. Теперь я не просто считаю Ноя убийственно красивым и похожим на рок-звезду – он мне нравится. По-настоящему. И это куда как важнее.
– Дай-ка я тебе помогу, – говорит Ной и берет салфетку.
Он пододвигается вплотную ко мне и стирает каплю томатной подливы под глазом. И над глазом. И со лба. И с подбородка. И с верхней губы. И с нижней губы. И…
– Неужели? – Я пристально смотрю на Ноя. – Хочешь сказать, у меня все лицо в томате?
– Нет, мне просто нравится вытирать девушек салфеткой. Такой вот фетиш. Не бойся, мой психиатр сказал, что это не опасно.
Мы вновь смеемся. Я тоже беру салфетку и стираю красный соус с его лба.
– А, так у тебя такой же фетиш? – хохочет Ной. – Я же говорил, что у нас много общего.
Отложив салфетки, мы продолжаем есть. Меня переполняет радостное волнение, даже в пальцах ног приятно покалывает.
– Твой папа сейчас тоже рисует? – спрашиваю я, намереваясь разузнать о Ное как можно больше.
Ной не отвечает: он перестал есть и уставился в тарелку.
– Нет, не рисует. Мой папа… Он умер. И мама тоже.
Я откладываю вилку и нож в сторону, мне не по себе.
– Извини, пожалуйста. Я и представить не могла.
– Я понимаю. Не страшно, – отвечает Ной с таким подавленным видом, что мне хочется стукнуть себя за мой глупый вопрос. – Они умерли четыре года назад. Так что теперь я об этом спокойно говорю.
Я не могу подобрать слова. Даже представить сложно, что со мной стало бы, если бы я потеряла одного из родителей, или еще хуже – обоих. Я вздрагиваю от одной этой мысли.
– Так ты сейчас живешь с Сейди Ли?
– Да, мы с моей младшей сестренкой Беллой живем у бабушки.
– У тебя есть сестра?
– Ага, – отвечает Ной, и его лицо сразу же смягчается.
– А сколько ей?
– Четыре, почти пять уже.
– Четыре? Но получается…
– Она была совсем крошечная, когда их не стало.
– Какое несчастье.
– Согласен. Но Сейди Ли стала для нее как родная мать, а я пытаюсь быть лучшим в мире старшим братом. – Ной отодвигает тарелку и, смотря мне прямо в глаза, продолжает. – Они погибли, когда катались на лыжах, их накрыла лавина. Когда это случилось, весь мир для меня перевернулся. У тебя когда-нибудь было такое, что ты спишь, смотришь офигенный сон, а он вдруг превращается в кошмар?
Я киваю – еще как понимаю, в последнее время все мои сны этим и заканчивались.
– То же самое происходило со мной в реальности. Вся жизнь до несчастного случая казалась радостной и беззаботной, но в одно мгновение превратилась в сплошной ужас. Так что я понимаю, что ты почувствовала в машине. Автокатастрофа показала тебе, как легко можно все потерять.
– Точно!
Ной опять пододвигается ко мне.
– О́кей, я расскажу тебе одну историю, и вообще-то я стесняюсь говорить. Хотя, чего мне тебя смущаться, я же видел, как ты вся забрызгалась соусом прапрабабушки Антонио.
