Владимир Шатов - Ковчег
- Перезимует у меня!
- А как она перенесёт дорогу?
- Потом отдохнёт, наберётся сил.
- Хорошо, – смалодушничал он. - Приезжай…
Саша недавно развёлся и искренне думал, что матери будет лучше с дочерью. Сестра вскоре приехала и забрала её. Он отвёз их соседний городок, на узловую станцию. Там поезд стоял неоправданно долго, и было время спокойно устроиться в вагоне.
- Ну, всё, я побежал, – сын поцеловал мать в лоб. - Не обижай дочку…
- Скажешь тоже!
Мать в последнее время капризничала и на его слова похоже обиделась.
В тот раз Сотников легко спрыгнул с подножки вагона и рысцой побежал на стоянку машин. Время было позднее, и он хотел поскорее попасть домой. Внезапно он за что–то зацепился в темноте и упал плашмя прямо на тёплый асфальт. В самый последний момент всё же успел выбросить вперёд руки и приземлился на них всей тяжестью грузного тела. Ладони от соприкосновения с шершавой поверхностью оказались содранными до мяса.
- Как это могло случиться? - Саша стоял тогда посредине спящего перрона и не мог понять, как он хорошо играющий во все спортивные игры, начиная с хоккея, смог так позорно свалиться.
Только теперь, в прокуренном тамбуре он понял, что сама судьба останавливала его. Она буквально кричала:
- Стой! Остановись! Ты больше не увидишь мать живой… - из пораненных ладоней текла кровь. - Вернись и проведи с мамой последние минуты!
Он, к сожалению, ничего не слышал… Через день позвонила сестра, сказала, что доехали хорошо. Саша поговорил с матерью и лёг спать. Потом раздался злополучный звонок.
Чувство вины покинуло его, когда он увидел мать в гробу. Она лежала такая помолодевшая, спокойная, что первой возникла мысль:
- Ей там лучше, нет боли и страданий! – он невольно смутился от пришедшей в голову крамолы. - Наверное, недаром понятие покойник происходит от слова покой…
Потом они вдвоём с сестрой остались у небольшого, сиротского холмика жёлтой земли. Молчали. Внезапно она сказала:
- Мама всегда тебя любила больше…
- Зачем так говоришь?
- Потому что ты сын.
- Что ты! – Александр попробовал не согласиться. - Ты была её любимой дочерью.
- Да, но в тебя она верила. Она хотела увидеть в тебе, что жизнь прожита не напрасно, и ты сможешь что–то сделать. То, что явиться оправданием всем её бедам, болезням и переживаниям. – Сестра посмотрела на него. - Ты был смыслом её жизни!
Брат не знал что ответить, поэтому промолчал. Через некоторое время собрались уходить домой. Уже на выходе из кладбища сестра тихо сказала.
- Не хотела говорить тебе сразу… - она слегка замешкалась. - Последние её слова, после которых она закрыла глаза и умерла, были:
- «Сыночек мой…»
- Cказала "сыночка мой" и умерла?
- Да, - с нажимом сказала сестра. - Всегда помни об этом!
Александр, ошарашенный услышанным откровением, остановился, словно налетев с разгона на невидимую стену. Только теперь он до боли, до крика понял, что рядом с ним уже никогда не будем мамы. Никогда…
22
Недолго почитав ностальгический дневник, и ещё раз заснув, Патриарх, наконец, почувствовал себя более или менее прилично. Ему приснились события пятидесятилетней давности, связанные со смертью матери. Поэтому настроение было откровенно паршивое. Он, кряхтя и слегка постанывая по появившейся недавно, глупой старческой привычке, встал с надоевшего ложа.
- Хотя бы ещё раз в жизни поспать в нормальной постели! – помечтал вслух старик. - Укрыться пуховым одеялом, прилечь на хрустящие простыни…
Он даже закрыл глаза, пытаясь вспомнить, как выглядели упомянутые предметы забытых пастельных принадлежностей. Последние двадцать лет он, как и все в Убежище, спал на подстилках из шкур.
- Хватит мечтать, – сам себе приказал он. - Пора работать…
Патриарх бодро вышел в коридор и направился в сторону хозяйства Инженера. Тот как всегда возился с генератором и не сразу заметил вошедшего руководителя и сердито сказал:
- Старая рухлядь!
- Это ты про меня.
- Ну, что Вы! – всполошился пугливый Инженер. - Как можно… Дизель замучил. Тридцать лет безостановочно перебираем его. Запчастей взять неоткуда, работает, прямо сказать на честном слове…
- Главное что работает.
Патриарх понаблюдал, как хозяин ловко прикручивает снятую крышку дизеля-ветерана и спросил чумазого умельца:
- Ты не забыл, сегодня по графику поднимать перископ?
- Хотя толку, похоже, никакого…
- Как можно забыть, – укоризненно сказал тот. - Сейчас затяну последнюю гайку, и приступим.
- Я подожду…
Патриарх прошёлся по небогатым владениям повелителя механизмов. Над головою спешно работающего механика горела маломощная лампочка-переноска. Предметы, находящиеся в комнате, в её тусклом свете отбрасывали причудливые тени. От этого казалось, что пол, залитый разномастными лужами от нефтепродуктов, блестел всеми цветами радуги.
- Увижу ли я ещё радугу? - не к месту подумал он.
На проржавевших столах валялись останки всевозможных устройств. Всё что можно было раскрутить, давно раскручено. Инженер зачастую проявлял чудеса изобретательности, заставляя работать донельзя изношенные машины.
- Сколько раз тебе говорить убери на рабочем месте. – Патриарх осуждающе показал рукой на завалы болтов, гаек и подобного хлама. - Как ты только можешь здесь работать?
- Только так и могу! – улыбнулся механик и признался. - Если уберусь, ничего не могу найти…
Патриарх понимающе хмыкнул, как бы подводя итог многолетнему спору. Ему нравился этот немолодой, работящий человек. Он любил бывать в этой пропахшей машинным маслом и мужским потом мастерской. Инженер выпрямился, весело посмотрел на него и вытирая руки продуктом глубокой переработки лаборатории Химика, сказал:
- Главное результат!
Изготовленные из остатков макулатуры, истлевших тканей и всяких подобных отходов, гигиенические салфетки не могли убрать въевшиеся в кожу, вечных пятен.
- Ладно уж, самоделкин, – примирительно сказал руководитель. - Пойдём на командный пункт.
- Пошли.
Они быстро перешли туда, и пока Инженер возился с поднятием перископа, Патриарх думал:
- За эти года трубу перископа точно пришлось увеличить метров на пятнадцать, – он удивился собственным подсчётам. - А то и все двадцать…
- Готово. – Отрапортовал активный Инженер. - Хорошо, что последние пять лет не идёт снег. Если бы ещё пришлось снизу наращивать трубу, я бы не мог гарантировать цельность картинки.
- Чудо, что он пока работает…
Патриарх немедленно приник к окулярам. Он потоптался по кругу, держась за ручки перископа, и обвёл окрестности Убежища, с помощью оптического усилителя зрения. Вся его старческая фигура выражала крайнюю степень напряжения и безмерного ожидания.
- Откуда в нём столько силы? – подумал в это время Инженер. - Откуда такая уверенность в том, что мы сможем когда–нибудь выйти отсюда? В это, по–моему, не верит больше никто. Почему он заставляет поднимать этот проклятый перископ, словно может увидеть там что–то интересное… Я помню, как он разозлился, когда первый выпавший снег превратился в ледяную корку и перископ никак не хотел выходить из специального гнезда. Он пожертвовал энергией суточной зарядки батарей, чтобы нагреть трубу перископа и буквально пробить ему выход. Потом требование о наращивании бесконечных метров трубы. Бесполезная погоня за ежедневными метровыми заносами бешенного снега… Для чего всё это?
Пока Инженер так думал, Патриарх внезапно отшатнулся от трубы. Он порывисто дышал, его лицо выдавало высшую степень волнения он пршептал:
- Свершилось!
- Что с Вами? – вопрос прилип к губам Инженера.
- Не может быть. – Прошептал Патриарх и снова уставился в перископ. - Люди!
- Что?
- Я вижу людей…
- Не может быть!
В это мгновение, на командный пункт, прихрамывая, зашёл Химик. В звенящей тишине Убежища он сразу уловил повисшее напряжение и спросил:
- Что–то случилось?
- Срочно созывай собрание общины. – приказал ему Патриарх. - Бегом!
- Куда торопиться, вечером плановое собрание.
- Люди… На поверхности…
- Ты сошёл с ума!
- Посмотри сам…
Инженер, который во время их перепалки яростно орудовал ручками перископа, резко остановился. Помедлил и, отслонив от окуляров белое лицо, дрожащим голосом сказал:
- Три человека!
- Не может быть…
- Наконец-то!
23
Пока встревоженные Химик и Инженер отправились созывать общее собрание Общины, Патриарх присел на кособокое кресло у командного пульта управления. Он достал из кармана комбинезона свёрнутую трубочкой тетрадку и принялся читать свои записи многолетней давности. Ему хотелось отвлечься от только что случившегося и настроиться на предстоящее собрание. Дневник оказался сейчас лучшим средством для этого. Перечитывая записи тех давних событий, он словно возвращался в те страшные дни.
