Александр Старостин - Шепот звезд
Но ведь кто-то написал эту гадость. Кто? Валюха? Сонька? Сонька вряд ли. Тогда ей некуда будет ходить обедать и пить кофе с ликером. Валюха замужем. Одесса? Сама Серафимовна? Нина?
В нем проснулся разгадыватель АПов. Но тут выходила бредятина. И еще. Можно ли в «следственных действиях» исходить из качества характеров действующих лиц? Что, если и характеры могут при каких-то обстоятельствах меняться? То есть психология, как кто-то сказал, дело темное.
Он представил, как Валюха по обоюдной договоренности выскакивает будто бы под душ, а ее сменяет… В темноте все кошки серы…
Вот молодцы эти старые барбосы! Батька, наверное, знает, что я знаю или узнаю об… институте снохачества, и потому скрывается. Ему стыдно. Хорошо, что стыдно.
Николай Иваныч задумался, следует ли посылать отцу письмо доброжелателя.
Пока он искал конверт, зазвонил телефон. Кто? Отец? Серафимовна? Сонька? Одесса? Но звонил КО (командир отряда) Комаров.
— Что скажешь, Николай Иваныч? Я насчет твоего отца. Рвется, понимаешь, к нам в эскадрилью. Хочет приносить пользу обществу.
— На вашем балансе имеются и частные самолеты, принадлежащие новым властителям…
— И это бывает. Новые времена, понимаешь. Я сказал ему: без резолюции начальника АТБ, то есть твоего благословения, и говорить не буду. Рвется со страшной силой.
— Понятно, — ответил Николай Иваныч, а мысленно добавил: «Понятно, что рвется со страшной силой. Сила привычки — удирать от жены, от детей, от быта, от проблем, а теперь и от запутанной ситуации. А может, чувственности молодой пассии».
— Что тебе понятно?
— Понятно, что для него авиация — все.
— И силенки пока имеются.
— Имеются.
— Пусть покатается по местам боевой молодости.
— В конце концов, я не сторож отцу моему, — вырвалось у Николая Иваныча.
И вдруг вспомнил, что произнес слова Каина, который, кажется, успел замочить брата и валяет Ваньку. И перед кем? Пред Самим Богом! А ведь Бог все видит, все знает.
— Я понял, что ты умываешь руки?
— Ой, не надо. Что он, на крест идет, что ли?
— Не на крест, конечно. Ладно, реши это дело. Особенно не затягивай.
— Есть. Договорились. Завтра позвоню.
— Очхор.
Ему приснилась маленькая хорошенькая девочка с бантом, в кисейном платьице, с ловкими ножками.
— Ах, какая хорошенькая девочка! — вырывается у него.
Девочка берет его за руку — он умиляется: такие маленькие ручки! — и вдруг пребольно кусает.
«Зачем ты кусаешься?» — спрашивает он, отдергивая руку.
«Да, я кусачая», — соглашается девочка с очаровательной улыбкой.
Он хочет рассмотреть ее зубы, но это ему не удается. Судя по укусу, треугольной формы.
Девочка хочет снова взять его руку, но он отступает, отмахивается и в конце концов бежит.
Он несется что есть силы, а девочка не отстает. На поворотах скользит на своих хорошеньких туфельках, как по льду. Догоняет и снова кусает, как собака. Теперь она уже не хорошенькая, а страшная и почему-то в очках.
Он ее отпихивает, бросает какими-то палками и вдруг видит красный огнетушитель. Разбивает штоком колбу и направляет струю пены на девочку она сердито кричит.
Он проснулся и никак не мог прийти в себя. Что за вздор?
Впрочем, днем он смотрел состояние пожарной безопасности базы и держал в руках огнетушитель.
Часть вторая
* * *Каждый уважающий себя командир воздушного судна (КВС) обязан иметь увлечение или хотя бы какую-нибудь отличительную дурь: это признак породы, тавро, печать неповторимости. КО (командир отряда) Комаров был истребителем мух: он их щелкал резинкой или ловил на лету. «Развивает реакцию», — говорил он как бы в оправдание.
В Антарктиде он летал с Иваном Ильичом и как-то сознался, что скучает не только по родным осинам, но и по мухам.
Иногда — оказывается, и от них бывает польза — мухи служили способом разрядки тяжелой обстановки, когда командир, будучи не в настроении, принимался показывать недовольство действиями экипажа. На этот случай смышленая молодежь имела про запас коробку с заранее отловленными мухами, без которых отправляться в рейс мог человек или легкомысленный, или излишне в себе уверенный.
Обыкновенно услужливый второй пилот, выпустивший муху, ненавязчиво обращал внимание командира на предмет его охоты и ломал при этом неподдельный интерес к развитию события. Комаров, не выпуская из фокуса внимания эволюции жертвы по пилотской кабине, доставал не глядя одну из резинок и при этом прикидывал способ поражения цели. Может, поймать на лету? В этом есть определенный шик.
Известный полярный ас, который когда-то служил в том же подразделении, Виталий Иванович Масленников, по кличке Дед, возил с собой этюдник и писал этюды. О качестве его живописи говорить трудно, однако все им исполненное очень высоко оценивалось членами экипажа.
Виктор Михайлович Перов — герой войны и кавалер высшего бельгийского ордена за спасение принца Де Линя в Антарктиде изображал из себя мерзляка и требовал держать в пилотской кабине температуру, которую мало кто выдерживал: сибиряк жары не боится, но не любит ее.
Были чудаки, которые собирали курительные трубки, марки, изделия чукотских косторезов, фотографии надгробий (десятки тысяч памятников!), вырезки из газет о награждениях. Были известные своими присказками, дефектами речи или молчанием (пилот Осипов произносил одно слово на четыреста километров). Был упрямец, который возражал против любых предложений экипажа, в том числе и разумных. На этом свойстве командира и строились взаимоотношения в экипаже. К примеру, зная, что столовая в Чокурдахе на Индигирке гораздо лучше, чем в Тикси, заводили между прочим разговор о столовой.
— Пообедаем в Тикси, товарищ командир? — вопрошал с видом пай-мальчика бортмеханик. — Чокурдах пролетом?
— Садимся в Чокурдахе, — говорил командир, воображая, что поставил на своем, чего, собственно, добивались его дисциплинированные товарищи.
Качества чудачеств и увлечений с годами, по мнению некоторых, мельчали: если Гризодубова была замечательной пианисткой, Раскова певицей, Громов чемпионом по поднятию тяжестей, Чухновский вообще интеллигентом старого закала с несколькими иностранными языками и тоже пианистом, то теперь перешли на мух и присказки. Если Томас Карлейль когда-то сказал о человечестве: «Почти все — дураки», то с годами люди если и менялись, то вряд ли в лучшую сторону — за счет ухудшения экологии.
У Махоткина, человека, которого все искренне почитали и на всякий случай побаивались, не было никаких чудачеств. Он был при отряде «начальником штаба», и, как считали иные, человеком незаменимым: он мог ответить на любой вопрос командира и наилучшим образом разложить пасьянс из колоды наличного СМП (самолетно-моторного парка), в зависимости от ресурсов матчасти, регламентов, отходов в ремонт, видов работ и качеств самолетов, которые, как и люди, все разные. Комаров редко принимал решения без Махоткина, и как-то само собой повелось, что, попав в «сложняк», он предоставлял действовать «начальнику штаба», а сам уходил в сторону или очередной отпуск. Комаров мог брать на глотку, спорить, нервничать, наливаться кровью, ловить мух — все это годилось для решения простых задач, а в «сложняке» действовал только Махоткин.
И вот, что называется, попали как мухи в мед.
Борт 04366 при посадке на ледовую базу при ударе о торос, незаметный при низовой поземке, скрывающей неровности, снес левую тележку шасси. Это происшествие не поддавалось даже классификации. Что это? Авария или поломка? Если самолет перегнать на материк — всего лишь поломка. Но как его перегнать, если тележка весит полторы тонны и заменить ее можно только в заводских условиях? Следовало идти на «самодеятельность», в авиации никак не поощряемую, но где найти дураков, способных пойти на риск? Положение осложнялось и отсутствием дураков, и ожидаемой со дня на день подвижкой льдов, когда очередной вал торошения мог раздавить многотонный самолет, как Комаров муху.
Махоткин прокручивал в голове варианты спасения самолета, но любой вариант упирался в так называемый человеческий фактор.
Комаров в своем кабинете думал о том, что если самолет не удастся спасти, то придется уходить на заслуженный отдых, то есть его уйдут на покой. Крестинин-младший, молодой, но хитрый, как бес, начальник базы, умыл руки, понимая, что в случае удачи аплодисменты его не ждут, а в противном случае (вероятен ТАП) ждет небо в клеточку. Но тут была еще одна маленькая тонкость: самолет принадлежал не Аэрофлоту, а Голден Эрроу…
* * *— Чем обрадуешь, друг Иван? — спросил КО Комаров, когда в кабинет без доклада вошел Иван Ильич Крестинин.
— Надо перегнать шестьдесят шестую…
