Хуан Мильяс - У тебя иное имя
— Да, — ответил тот. — Языки такая штука — чем больше знаешь, тем отчетливее понимаешь, как далек от совершенства. И еще к дантисту ходить постоянно приходится.
— А что так?
— Пара коренных зубов никуда не годится. О чем вы хотели со мной поговорить?
Директор выдвинул ящик стола и достал оттуда рукопись Орландо Аскаратэ, к обложке которой скрепкой была прикреплена рецензия, написанная Хулио. Посмотрел сначала на рукопись, потом поднял глаза на Хулио и, помолчав, произнес: “Мне показалось в прошлый раз, что ты меня понял. Эту книгу мы издавать будем. Так решено наверху”.
Хулио помолчал немного, разглядывая стоявший напротив него ящик с карточками, словно тот представлял для него чрезвычайный интерес, потом ответил: “Да я не имею ничего против. Перечитайте внимательно мою рецензию, и убедитесь, что я не написал о рукописи ни одного плохого слова. Единственное, что вызывает у меня некоторые опасения, это коммерческая сторона дела.
— Теперь все ясно, — сказал директор, давая этим понять, что вопрос о публикации рукописи закрыт. — Эти вопросы пусть тебя больше не волнуют. А рецензию возьми и подкорректируй. И, пожалуйста, выражайся попроще: у тебя там встречаются такие длинные фразы, что, когда дочитаешь до конца, уже забываешь, о чем шла речь в начале. И помни, что официально решение принимаешь ты и берешь на себя ответственность тоже ты.
— Согласен, — кивнул Хулио и заговорщически улыбнулся директору. Но тот на его улыбку не ответил.
Вернувшись в свой кабинет, он разорвал написанную им ранее рецензию и взялся за новую. На третьей фразе он уже получал удовольствие от работы: слова как будто сами стекали с кончика шариковой ручки и послушно выстраивались во фразы, занимая именно для них предназначенные места, как занимают свои места фигуры в геометрическом узоре. Он не испытывал никакой злобы к Орландо Аскаратэ: он никогда бы до такого не опустился. “Жизнь в шкафу” будет иметь успех, а ее автор прославится.
Хулио вышел из издательства в семь. Облачная пелена уже не казалась туго натянутой — сейчас это были огромные рыхлые кучи, с трудом передвигавшиеся в сторону юга. Когда он шел к гаражу, где оставил машину, его окликнул по имени человек примерно его лет, полностью облысевший, но при этом выглядевший как постаревший подросток. На нем были джинсы и переливавшаяся всеми цветами радуги рубашка, поверх которой был надет довольно мятый льняной пиджак. Ботинки на нем были желтые.
Это был Рикардо Мелья, когда-то однокурсник Хулио, а впоследствии автор полудюжины приключенческих романов, имевших относительный успех. За последние годы Хулио несколько раз пересекался с ним на презентациях книг и коктейлях, имевших очень отдаленное отношение к литературе, но старался избегать его — отчасти оттого, что испытывал зависть неиздаваемого писателя к более удачливому коллеге, отчасти потому, что презирал Рикардо за манеру одеваться и за его книжки. Рикардо Мелья очень настойчиво приглашал зайти посидеть в баре, и Хулио в конце концов согласился — все же это лучше, чем просидеть весь вечер одному в квартире. Все бары по соседству оказались переполнены, и Мелья предложил: “Слушай, а пойдем ко мне домой? Я живу в двух шагах отсюда, на Сеа-Бермудес. У меня нам будет спокойнее”. Хулио не смог удержаться от соблазна. Он чувствовал себя очень комфортно рядом со второстепенным писателем, сознавая, что сам он был представителем издательства первостепенного. С другой стороны, Рикардо Мелья болтал без умолку, и Хулио достаточно было время от времени вставить какое-нибудь междометие. Реальность по-прежнему виделась в странном свете, а приятное ощущение, какое бывает при повышенной температуре, не покидало его. Хулио чувствовал каждую клеточку своего тела, каждую капельку пота, покрывавшего его. Он казался сам себе рельефным комом, положенным на плоскую фотографию, которая пыталась выдать себя за жизнь.
Они вошли в роскошный подъезд, находившийся под надежной защитой двух охранников и одного консьержа.
— Просто здесь живет один министр, — пояснил Рикардо, когда они поднимались на лифте.
Квартира была огромная и вся заставлена предметами искусства, вывезенными из Африки и Южной Америки. Просторная гостиная была разбита на несколько зон, и в каждом из ее многочисленных углов стоял большой, обитый кожей, диван и столик со стеклянной столешницей на единственной золоченой ножке. В простенках между многочисленными окнами были развешаны слоновьи бивни, шкуры различных животных и музыкальные инструменты, большей частью Хулио неизвестные. Женщина и парнишка лет пятнадцати-шестнадцати играли в парчис на лежащем посреди гостиной персидском ковре. Женщина была блондинка с маленькими блестящими глазами. Ей было около сорока, но зрелость только подчеркивала ее достоинства. Заметно было, что природа и время работали над ней прилежно и не спеша. Ее нос был безупречен, а рот чуть великоват — словно создан для улыбки. Просторная оранжевая блуза была надета прямо на голое тело, и маленькие груди соблазнительно приподнимали тонкую ткань. Когда она встала с ковра, Хулио заметил, что под ее обтягивающими брюками тоже ничего не было надето.
— Моя жена и ее сын от первого брака, — представил игроков в парчис Рикардо Мелья. — А этого важного сеньора, — он указал на Хулио, — зовут Хулио Оргас. Он издает хорошие книги и продает их за хорошие деньги. Он мой товарищ по университету и не только по университету.
— Будете играть с нами? — спросила женщина.
— А и правда, давай? — поддержал ее Риккардо Мелья. — Пара на пару: ты с моим другом, а я с твоим сыном.
Хулио привела в восторг мысль о возможности хоть как-то пообщаться с этой женщиной, но ему очень хотелось выпить, а виски ему никто не предложил. Перед парнишкой стояла бутылка кока-колы.
— Как тебя зовут? — обратился Хулио к женщине, бросив кости.
— Лаура, — ответила она, обнажив в улыбке зубы, прекрасно сочетавшиеся с декором стен.
— У меня есть подружка, которую тоже зовут Лаура, — улыбнулся Хулио. — Но это не ты.
— Никогда не говори “никогда”, — парировала она, слегка щурясь, словно была близорука. — Твоя очередь бросать, Рикардо.
Некоторое время они играли молча. Парнишка сидел с отсутствующим видом, но каким-то странным образом контролировал каждое перемещение каждой фишки на доске. Когда партия уже близилась к концу, Рикардо Мелья поднялся с ковра и жестом пригласил Хулио следовать за ним. Женщина и мальчик продолжали играть. Помещение, куда они пришли, служило, вероятно, кухней, хотя больше походило на операционную. Рикардо Мелья открыл один из шкафов и достал оттуда несколько маленьких конвертиков.
— Они, — кивнул он в сторону гостиной, — в парчис играют целыми днями. А мы с тобой пока нюхнем. Здесь кока. Чистая, привезена из Колумбии.
Мелья показал, что и как нужно делать, Хулио следовал его указаниям. Когда порошок попал в ноздри, он с трудом удержался, чтобы не чихнуть.
— Мне очень нравится твоя жена, — произнес он беспристрастно, словно повторял чьи-то слова.
— Она из тех баб, что мужиков тысячами с ума сводят. Я пытался ей изменять, но не смог.
— Почему?
— Потому что у нее есть какой-то секрет, которым, кроме нее, не владеет никто.
— И что это за секрет? Сейчас я похож на своего психоаналитика.
— Если б я знал! Это какая-то мистика. Она с одинаковым энтузиазмом играет в парчис и готовится к путешествию в Китай. Такое впечатление, что у нее отсутствует шкала ценностей. Ты меня понимаешь? И потом, всегда кажется, что она только что вернулась из таинственных мест, куда остальным смертным путь заказан.
— Понятно, — кивнул Хулио, сохраняя прежнюю беспристрастность тона.
Они сели друг напротив друга за большой белый стол, в центре которого стояла какая-то необыкновенная ваза. Рикардо Мелья разлил виски и, проведя рукой по лысине, предупредил: “Пока не пей. Подожди, пока кокаин начнет действовать”. И вдруг добавил: “У меня тут сзади какая-то шишка. Вот увидишь: окажется, что это рак”.
— Какой рак? — спросил Хулио.
— Пластиковый. Они самые гигиеничные.
Оба посмеялись и снова замолчали. Обоим, казалось, было очень хорошо. Хулио обвел взглядом кухню. Сделал глоток и поинтересовался: “Слушай, Рикардо, откуда у тебя деньги на всю эту роскошь?”
— А! Отовсюду понемножку. Бизнес. Сейчас я на мели, но вот-вот должен закончить роман и пару сценариев. А потом уеду в сельву ненадолго. Набираться впечатлений.
— С Лаурой?
— Нет, она останется здесь. Она думает, что я Хемингуэй.
Хулио задумался. Он почти видел, как мысли движутся внутри его головы, как формируются суждения, как память регистрирует их. Он наблюдал за ходом мыслей с той же легкостью, с какой наблюдал за работой висевших на противоположной стене часов в прозрачном корпусе.
