Алексей Федотов - Свет во тьме
Глава 5.
Что же представлял собой протоиерей Петр Козлевич? Он родился на Украине в самом начале двадцатого века в простой крестьянской семье. От революции и последовавшей за ней гражданской войны, мальчишкой, он решил бежать в Польшу. И нужно сказать, что ему повезло. Он сумел не просто выжить, а закончить богословский факультет варшавского университета и защитить диссертацию на соискание степени магистра богословия.
В католической Польше к нему относились с предубеждением как к уроженцу Украины, однако по своим убеждениям он остался православным. Но и в Советском Союзе оказаться Петр боялся. Надо же было такому случиться, что он принял сан православного священника и оказался в Прибалтике как раз накануне ввода туда советских войск.
Сотрудниками НКВД перед ним был поставлен выбор: либо он работает на них, либо будут казнены не только он, но еще и его жена и сын. Он решил подчиниться и на новых хозяев работал честно. По их заданию, рискуя жизнью, добывал необходимую информацию в годы Второй мировой войны. После ее окончания был переведен в Россию. Семья его осталась цела. По рекомендации недавно созданного Совета по делам РПЦ, Патриархом Алексием отец Петр был возведен в сан протоиерея и награжден митрой – одной из высших наград для священника. Тогда же он был прикреплен НКВД в качестве наблюдателя к недавно рукоположенному епископу Исайе. Он сопровождал его при всех переводах, неизменно занимая должности секретаря епархиального управления и соборного священника.
Поскольку образование, полученное в буржуазной Польше, на то время в Русской Православной Церкви не признавалось, протоиерей Петр в конце пятидесятых годов экстерном сдал экзамены за курс Московской духовной академии и защитил работы сначала на степень кандидата, а затем и магистра богословия. Последнее составляло его особую гордость, так как магистров богословия были единицы. Впрочем, защита его прошла не без поддержки, мягко говоря, светских структур.
Необходимо для ясности рассмотреть вопрос о порядке присуждения ученых степеней в Православной Церкви рассматриваемого периода. Все выпускники Духовной Академии обязаны были писать курсовые сочинения. Назначались два рецензента, которые свои отзывы читали на высшем заседании Ученого Совета. Если они находили работу хорошей, то рекомендовали Совету присвоить выпускнику первую ученую степень кандидата богословия. На защиту выпускник вызывался только в том случае, если у членов Совета возникали какие-либо сомнения. Но это было очень редко. Как правило, присуждали ученую степень или возвращали работу по решению Совета без вызова выпускника.
Магистерская работа являлась уже достаточно объемным трудом; порой состояла из нескольких томов, но не всегда ее научное качество соответствовало объему. Защита была открытой, назначались два оппонента. Магистр богословия мог получить ученое звание профессора.
Что касается защиты докторских диссертаций, то заслуженный профессор Московской Духовной Академии К. Е. Скурат, защитивший ее в 1978 году, так вспоминал об этом: «В отношении защиты докторской диссертации следует отметить, что в те годы в Московской Духовной Академии существовала практика присваивать степень доктора только на основании отзывов официальных оппонентов и в результате дискуссии между членами Ученого Совета – без вызова на защиту соискателя. Защита могла проводиться только по желанию диссертанта».
Таким образом, практика присуждения ученых степеней в духовных учебных заведениях существенно расходилась с принятой в государственной системе образования.
Нужно отметить, что многие из священнослужителей, заканчивавших духовные академии и получавших ученые богословские степени, считали, что превосходят имеющих аналогичное советское государственное образование или, по крайней мере, не уступают им.
Протоиерей Николай Винокуров вспоминал: «Внешние, я бы сказал, к нам хорошо относились. Они говорили: «Вот у вас труднее учиться, чем в светском вузе». Протоиерей Алексей Тумин писал об этом так: «отношение к академистам было лояльное и, можно сказать, почтительное. И в церковном и в светском мире академическое образование считалось высшим».
В то же время государственные чиновники были иного мнения. Так, например, бывший заместитель председателя Совета по делам религий при СМ СССР Г.А. Михайлов в своих воспоминаниях о скончавшемся в 2001 году протоиерее Николае Винокурове (получил степень кандидата богословия в 1969 году) пишет: «Сегодня принимают священнический сан молодые люди, подчас всесторонне образованные, за плечами у иных светские вузы, а то и аспирантура. В сравнении с ними, казалось бы, меркнет образ отца Николая, имевшего лишь степень кандидата богословия». И это притом, что в своих воспоминаниях Генрих Александрович ставит задачу писать об отце Николае и всем, что с ним связано, только хорошее.
Впрочем, достаточно невысокую оценку давали ученым работам, защищенным в духовных академиях в советское время и даже в постсоветский период, и некоторые из их преподавателей. Так иеромонах (в настоящее время митрополит) Иларион (Алфеев) в 1997 году писал: «Диссертации – как магистерская, так и докторская – должны оцениваться из качества, а не из количества страниц. В наших духовных академиях иногда представляют на соискание магистерской степени восьмитомный труд, посвященный богословию какого-нибудь автора, – при этом первые четыре тома составляют пересказ основных сочинений этого автора, а последние четыре – «симфонию» по его трудам (тот же материал, только организованный тематически). Научное значение такой диссертации, по сути, равно нулю, но труд в нее вложен немалый. Оппоненту тоже не так легко найти время, что бы прочитать восемь томов; в результате в некоторых духовных академиях магистранты допускаются до своей защиты по несколько лет». Лишь после 2000 года ситуация начала изменяться в лучшую сторону; требования к церковным диссертациям стали приближаться к предъявляемым ВАК РФ.
Протоиерей Петр был по-своему привязан к епископу Исайе. Задание сфабриковать документы и свидетельствовать против архиерея на заказном суде он выполнил с тяжелым сердцем. После этого и появились у него раздражительность и проблемы с давлением. Тем более, что для него лично время нахождения епископа не у дел ничего хорошего не принесло. Хозяева рассудили, что Исайя еще может выйти, а пока товарищ Козлевич пусть отдохнет. И он «отдыхал» эти годы на уязвлявшей его самолюбие должности рядового соборного священника. Материально он и его жена были обеспечены хорошо, была возможность даже помогать взрослому сыну и его семье. Но ему, чувствовавшему за спиной поддержку Совета и спецслужб, в силу этого привыкшему к беспрекословному подчинению всех священнослужителей, тяжело было оказаться на несколько лет одним из таких вот простых священников. Ведь его работой было отслеживать жизнь каждого из них, о малейшем проступке сообщая в соответствующие инстанции. Его боялись, его сторонились, как и раньше, только вот ненависть скрывать стали хуже.
Когда епископ Исайя был освобожден и стал митрополитом, Козлевич приободрился. Но радости от того, что вновь стал секретарем, не получил, о чем выше уже говорилось.
Уместно здесь вспомнить и еще об одном «помощнике» митрополита Исайи, которым был так доволен полковник Петров. Это был протодиакон Юрий, также неизменно сопровождавший архиерея. Для объективного контроля за архиереем и духовенством требовались два человека, каждый из которых следил бы за тем, насколько другой хорошо выполняет свои обязанности. Его биография была менее богатой. Он был примерно ровесником протоиерея Петра. Помешанные на истории родители при рождении назвали его Юлием в честь Цезаря. Юлий с детства обладал прекрасным голосом и музыкальным слухом. Уже к восемнадцати годам у него сформировался достаточно густой бас. В годы НЭПа, погнавшись за легкими деньгами, молодой человек принял сан диакона для служения в одной из московских церквей. При первой же перемене в политике он перешел на работу артиста филармонии, сменил имя Юлий на более приличествующее мужчине Юрий. В Великой Отечественной войне он участвовал в качестве солиста ездившей по фронтам агитбригады. Получил несколько медалей. После войны был вызван в НКВД. Там ему объяснили, что он может быть более полезен государству не в качестве артиста, а если вернется к службе диакона. Можно отказаться, но ведь нужно и о семье подумать, да и о себе самом. Так он стал протодиаконом епископа Исайи с тем же кругом обязательств перед государством, что и протоиерей Петр, но меньшими полномочиями. Можно добавить в качестве казуса, что полковник Петров, который вечно все раскапывал, при знакомстве сказал протодиакону Юрию: «А я ведь знаю, что раньше вы были Юлием. Отчего же мужчине дали такое имя?»
