Семен Данилюк - Милицейская сага
- Ты что, с цепи сорвался? - убедившись, что коридор пуст, тихо поинтересовался он. - Почему несмотря на мое указание отпустил?!
- Так не за что же сажать, Андрей Иваныч! Сам знаешь.
- Да, Мороз, умеешь ты умно и тонко пошутить. У тебя, друг Виташа, как у перспективного сотрудника всего один, но очевидный недостаток - начисто отсутствует чинопочитание. С утра - Муслин. Теперь и того хлеще. Скорость, как у Д,Артаньяна в Париже. Нашел на кого кидаться. Он же на всю жизнь запомнит.
- Да хрен с ним! Андрей Иваныч, - Мороз с надеждой обхватил Тальвинского за бицепс. - Убеди ты это чмо лысое! Ну, чего топтать-то по живому?
- Друг, что ли, оказался?
- В первый раз вижу. Но - не за что! Понимаешь? Хочется ведь для дела!
Скрывая возникшее в нем нежное чувство, Андрей приобнял распаленного парня, многое в котором напоминало ему себя - того, прежнего бескомпромиссного "важняка".
- Окстись! К нему сейчас без бранспойта не подступишься. А вот через часик - другой вместе с Чекиным, может, и обломаем. - Тут еще вот что! - заторопился Мороз. - Меденников мне рассказал... Короче, я, кажется, знаю, откуда и через кого поступал "левый" товар в горпромторг. С городкого химкомбината через Центральное КБО.
- Даже так?! - взгляд Андрея оживился. - Ну-ну, не томи.
В этот момент из-за прикрытой двери донесся прокурорский рев. Андрей ухватил за рукав пробегавшего мимо Чугунова.
- Генка! Дуй живо за бутылкой. Берестаева отмокать надо.
- Опять г-глумит?
- Не то слово.
Не дожидаясь повторных разъяснений, понятливый Чугунов сноровисто бросился на улицу.
- Я нужен? - напомнил о себе Мороз.
- Вот ты как раз точно нет. Знаешь, съезди-ка со своей информацией опять к котовцам. Помаракуйте пока без меня! Мороз поколебался, расстроенно мотнул головой и вслед за Чугуновым вышел из отдела.
6.
По мере того как Мороз, сбиваясь от возбуждения, пересказывал содержание своего разговора с Меденниковым, нетерпение на лицах слушателей потихоньку сменилось озабоченностью. Когда же, заканчивая, он сообщил про городской комбинат бытового обслуживания, в кабинете и вовсе на какое-то время воцарилась невнятная пауза.
...- Ну, и как тебе все это нравится? - процедил наконец Лисицкий.
- Вовсе не нравится, - Рябоконь оставался мрачен.
- М-да. Похоже, все дороги ведут в Рим, - Лисицкий подмигнул обескураженному неожиданной реакцией Морозу. Впрочем, подмигнул тоже без чрезмерного веселья. Потянулся:
- А что, друг Виталий? Не пора ли нам, так сказать, ближе к телу? Ты в нашем КБО прежде бывал?
- Не доводилось.
- У-у! Изумительные люди собрались. Тонкие, неординарные. Во французских духах.
- Коля, - тихо позвал Рябоконь.
- Всякий раз, как иду, хочется надеть бронежилет и прихватить противогаз.
- Я с тобой, между прочим, разговариваю.
- Да ну брось, Серега. Обычный визит вежливости. Коллеге вот покажу, где что. А то как-то негостеприимно.
- Давай я сам покажу.
- Спасибо тебе, дед, огромадное, - Лисицкий благодарно расцвел. - Но только КБО - это моя зона. Да и повидать очаровательных женщин - удовольствие дорогого стоит. Остынь, старый.
Он мягко положил руку на предплечье вставшего на пути Рябоконя.
Злым движением тот освободился:
- Тальвинский, небось, сам не пошел. Пацана подставил. У тебя без того два живых выговора. Чего опять вяжешься?
- Дед, при посторонних.
- Ведь говорили недавно!
- Ну, говорили! - вяло припомнил Лисицкий. - Да скучно же!
Он решительно потеснил Рябоконя.
- Только туда и обратно. Засвидетельствую почтение мадам - говорят, какие-то немыслимые ажурные чулки баба прикупила - и опять на исходные позиции. Пошли, Виташа!
- Горбатого сто тридцать третья исправит ( сноска - "Увольнение из органов внутренних дел за дискредитацию"), - Рябоконь неохотно посторонился. - Если что, звони, придурок!
7.
Пройдемся. - Лисицкий первым выдрался из переполненного трамвая, брезгливо отер перемазанный в сутолоке рукав замшевой, на молниях, куртки. - М-да, хочешь сохранить любовь к людям - ходи пешком.
Они перешли трамвайные пути и углубились в "деревянный город" почти без признаков современной цивилизации, с замшелой булыжной мостовой и умиротворяющим поскрипыванием колодезных "журавлей". Если угодить сюда, крепко напившись, можно было бы запросто запутаться в столетиях.
- О чем задумался, детина? - Лисицкий прозорливо посмотрел на Мороза. - Выкладывай. Папу все равно не обманешь.
- Да вот всё не могу в толк взять, как получилось, что после гибели Котовцева не осталось никаких улик. - Это ты насчет той истории с горпромторгом? Спроси чего полегче. Роскошные тогда ответвления тянулись. Сказка! - маленький опер, прикрыв глаза, сладостно причмокнул губами. - На нынешнего первого секретаря обкома господина-товарища Кравца прямой выход был. Вот-вот аресты должны были начать. И вдруг после смерти шефа вскрывают сейф, и - ни одной бумаги подтверждающей не оказалось. А они были! Один я с пяток фактов задокументировал. А я в такой капелле не в первых инструментах состоял. И - ничего! Как сдуло. Систематизировал все Котовцев. Он и обобщал. Единственно известно, что накануне взял какие-то бумаги домой поработать. А тут и - случилось.
- Обидно. Нелепая смерть.
- Нелепая?! - внезапно взбрыкнул Лисицкий. - Оно, конечно, любил шеф за воротник залить. Водилось за ним. А, выпив, мог и в дыню за пререкательства без задержки выписать. В том числе и на улице. Все так. Только запомни на будущее, оперуполномоченный Мороз. И запомни накрепко: не бывает такого, чтоб хулиганье по случайности урыло милицейского полкана именно тогда, когда он для дела живым нужен.
Он потрепал пасмурного спутника.
- А на Серегу зуб не держи. Помнишь, может, какой у нас отдел был? Опер к оперу. Шли не кланяясь. Как капелевцы. Считали, большое государево дело делаем. По высшим категориям себя мерили. Всех после гибели шефа разом и посекли. Задали, так сказать, магистральную линию. Кого согнули. Марешко - сам видел - того и вовсе об колено. А Серега - обуглившийся. Мы с ним после той истории во всем и определились. Желаете играть понарошку? Извольте, будем строгать палки. От сих, так сказать, до сих. Ни нас не трогают, ни мы, - сидим - примус починяем. Так-то! Потому я тебя сейчас сведу с кем надо, направление задам и - назад на базу. А рогами по дубовым воротам стучать, пока рога не отшибли, - это уж вы с Тальвинским без нас поупражняйтесь. И тут же воодушевленно подтолкнул Мороза. - О! Зрите, юноша. Вот они - родные пенаты!
Они свернули в тихую улочку, где посреди перекошенных, вросших в землю деревянных домов, громоздилось, словно переросток среди одноклассников, каменное двухэтажное здание с обвисшими по краям проржавевшими водопроводными трубами. Дом походил на старого лопоухого пса. На двери, будто бирка на ошейнике, выделялась табличка "Городской комбинат бытового обслуживания".
- Даю вводную, - объявил Лисицкий. - Наше преимущество: мы знаем, что некая преступная группа ворует сырье с химкомбината, украденное перерабатывает в изделия и реализует через горпромторг. Предполагаем также, что переработка происходит в КБО, затем "левая" продукция списывается через уценки на Центральном складе. Наш минус - мы не уверены точно, что это именно так, и во всяком случае понятия не имеем, когда и по каким актам все это вершится. Отсюда - ставлю задачу: в споры и политдиспуты не вступать. Ходить, околачивать груши и приглядываться.
По поскрипывающей дощатой лестнице оперативники поднялись на площадку второго этажа, на которую выходили две обитые дермантином двери. Из правой с табличкой "Побегайло. Один звонок" нестерпимо тянуло прогорклым салом.
Они нырнули в левую дверь, за которой открылся длинный прохладный коридор комбината бытового обслуживания.
Не отвлекаясь на шум голосов и стрекот машинок, Лисицкий дошел до последней слева двери, без стука толкнул и, лишь шагнув внутрь, произнес:
- Разреши?
Он, а за ним Виталий оказались в неуютном кабинете. Из мебели здесь были лишь стол напротив двери, рогатая вешалка в углу да три стула, на одном из которых стоял маленький сейфик. С некоторой натяжкой к мебели можно было отнести и округлую побеленную печь.
- Чего гремишь? - хозяйка кабинета - породистая, лет сорока женщина с властным загорелым лицом - с досадой оторвала голову от бумаг. - Итак дом скоро рухнет.
- Похоже, опять не вовремя.
- А когда вы вовремя-то бываете? Садитесь, раз притащились, - она требовательно оглядела Мороза.
- Наш сотрудник, - представил Лисицкий, фамилии впрочем не называя. - А это сама Маргарита Ильинична Панина, директор и царь здешних мест. Попросту - богиня.
- Считай, что дневную порцию комплиментов отвесил, - вяло поблагодарила Панина. - Выкладывай, чего пришли. Не на коленки ж мои пялиться.
Застигнутый с поличным Виталий зарумянился, чем доставил хозяйке нескрываемое удовольствие.
