Николас Дикнер - В поисках утраченного
У юной камбалы по глазу с каждой стороны головы. Когда камбала подрастает, ее левый глаз мигрирует на север и встречается с правым глазом. После этого, переставая видеть мрачную сторону своей жизни, она может смотреть только вверх, как будто допуская существование поверхности, а над ней — другого мира, неба, облаков, звезд.
В рыбную лавку решительно входит парочка офицеров Королевской канадской конной полиции. Как только Джойс, поглощенная мыслями о камбале, замечает этих двух верзил, ее пульс учащается. Более мощный из пары снимает солнечные очки и по-хозяйски оглядывает лавку.
— Вы еще открыты?
— Собиралась закрываться, — отвечает Джойс с улыбкой образцовой студентки. — Чем я могу вам помочь?
— У вас есть форель?
— Как раз сегодня у нас сниженная цена на филе.
— Я возьму три.
Джойс заворачивает филе, взвешивает покупку и записывает цену на этикетке. Полицейский платит, вновь напяливает солнечные очки и выходит. Напарник следует за ним молчаливой рыбой-лоцманом.
Стоя у окна, Джойс смотрит, как полицейские залезают в свою машину, припаркованнную прямо посреди погрузочной зоны, и чуть-чуть улыбается. Только легкое подрагивание нижней губы выдает ее внутреннее напряжение.
Джойс выключает свет, убирает товар, споласкивает прилавки, не жалея воды. Несколько взмахов швабры, и рыбная лавка готова к новому торговому дню. Затем Джойс распечатывает дневные продажи на кассовом аппарате и, пока бумажная катушка раскручивается, сортирует чеки.
Неожиданно ее внимание привлекает ряд цифр. Джойс с одного взгляда узнает номера кредитных карт большинства постоянных покупателей. Этот номер принадлежит некоему бизнесмену, который приезжает каждый вторник и паркует свой БМВ во втором ряду. Он требует, чтобы его обслужили без очереди, ругает всякого, кто находится в пределах слышимости, и жалуется на внешний вид самых обычных креветок, обвиняя любого, кто имеет несчастье в данный момент стоять за прилавком. Все работники лавки, включая миролюбивейшего Маэло, мечтают настрогать из него маленькие стейки.
Задумавшись, Джойс теребит чек. Хищные искорки загораются в ее глазах. Под очаровательной, покрытой пятнышками шкуркой камбалы скрывается хищник.
Джойс почти готова записать номер карточки, лежащей на ее ладони, долго колеблется, затем передумывает. Она скрепляет чеки и спокойно продолжает вычисления. Денег в кассе больше на $7.56. Джойс складывает все деньги — включая излишек — в банковский конверт, запечатывает его и убирает в сейф.
Активировав кодом охранную сигнализацию, Джойс идет к двери, продолжая считать в уме. На улице ее встречают густые запахи окиси углерода, раскаленного асфальта, гниющих фруктов, сваленных в ящики на окраине рынка Жан-Талон. Джойс делает глубокий вдох и не спеша переходит улицу.
Консьерж широкими плавными движениями полирует стеклянную дверь здания; почему-то он похож на рыбу-чистильщика, присосавшуюся к стенке аквариума. Консьерж прерывает свою работу и приветствует Джойс кивком — знак уважения, заслуженный достойными работающими гражданами.
Плоды самого успешного аспекта камуфляжа Джойс.
Молниеотвод Джим
В продаже ограниченное время, Специальное предложение, пока имеется в наличии, Коллекция осень-зима 1995, Скидка $15 с этим купоном, Сделано в США, Цены действительны неделю с 12 сентября 1995, Товар не резервируется, никаких процентов по кредиту, 15 % скидка на все товары, Класс А, Высшее качество, Распродажа со склада, до 70 % скидка на всю одежду, Грандиозная окончательная распродажа — все по 99 центов.
Все про все — десять сантиметров глянцевой бумаги, высококачественной печати и цветных фотографий, втиснутых в прозрачную целлофановую упаковку. По геологической шкале эти десять сантиметров представляли бы столетия или даже тысячелетия, но в данном случае это всего лишь реклама, брошенная под дверь. Ноа замечает дату пятидневной давности и делает вывод: Маэло где-то отдыхает с прошлой недели.
С рюкзаком за спиной, скатанным спальным мешком под мышкой, бородатый, вонючий, покрытый бесчисленными укусами москитов, Ноа только что вернулся с острова Стивенсон и готов взорваться в любой момент. Он хватает кипу бумаг и, перелистывая их на ходу, направляется к ближайшему мусорному ведру. Его улов — три счета и два адресованных Саре письма, возвращенных почтовыми отделениями Атабаски (T9S1A0) и Керенски (T0A3P0) соответственно. Ноа открывает счета по дороге в гостиную и мимоходом включает телевизор. Новости, репортаж о ситуации в Боснии-Герцеговине. Войска НАТО разбомбили сербские позиции, а сербы в ответ разбомбили Сараево. Ноа пинком затыкает телевизор и валится на диван. После четырех месяцев изоляции он обнаруживает, что мир не изменился. Широко раскинув руки, не развернув счет электрокомпании «Гидро-Квебек», Ноа таращится в потолок. Прошлогодние наводнения оставили следы повсюду. Грибковая колония зелеными атоллами расцвела на штукатурке.
Мысли Ноа сворачивают к южной области Тихого океана. Ему хочется куда-то, но он понятия не имеет куда.
Ноа устало смотрит на наручные часы. С тем же успехом можно принять душ и сходить в университет.
Первый в этом семестре курс Томаса Сен-Лорана — AR-10495 — «Активизм (активное вмешательство правительства в экономику, попытки государственного регулирования экономики) и современная археология», и Ноа в полном одиночестве воюет в лаборатории с заявкой на получение гранта.
В кабинете тихо, если не считать жужжания компьютера и урчания холодильника. Глаза Ноа устремлены на монитор, но пальцы еще не коснулись клавиатуры. Время от времени он нюхает внутреннюю сторону запястья. Мыло не отбило острый смолистый запах острова Стивенсон.
Ноа смотрит на четыре стены в надежде найти предлог, чтобы выйти на свежий воздух. Вдруг вспыхивает нестерпимое желание выпить очень крепкого кофе. На кухне без звука работает крохотный черно-белый телевизор. Помешивая кофе, Ноа познает достоинства революционной бритвы с алоэ вера, подгузника с встроенным индикатором влажности и мусорных мешков космического века. Реклама прерывается четырехчасовым выпуском новостей. Ноа, уже собравшийся было вернуться в кабинет, застывает на месте.
Экран заполняет лицо Томаса Сен-Лорана. Ноа включает звук на полную громкость:
…демонстрация у входа на свалку Майорон в Виль-Сент-Мишель. Более часа демонстранты преграждали работникам вход на свалку…
По экрану тянется длинная вереница грузовиков. На фоне пикирующих чаек Томас Сен-Лоран и десятка два студентов размахивают плакатами, явно созданными на практических занятиях. Камера выхватывает некоторые из лозунгов: «Спасем отходы!», «Мусорная свалка = Наследие» и «НЕТ сжиганию!»
Интересно, думает Ноа, повысит ли рисование лозунгов итоговую оценку за семестр.
…прибывает группа сторонников защиты окружающей среды и сразу же вступает в дискуссию с первой группой демонстрантов…
Помогая себе жестикуляцией, Томас Сен-Лоран с энтузиазмом объясняет тонкости программы своего курса коренастому защитнику окружающей среды с тяжелым плакатом. Митинг продолжается, демонстранты грозят друг другу плакатами. Вспыхивает рукопашный бой. Камера крупным планом выхватывает трех мусорщиков, привалившихся к мусоровозам. Они попыхивают сигаретами и безразлично следят за потасовкой.
…полицейские своевременно вмешиваются и производят девять арестов.
Эффектный тридцатисекундный репортаж заканчивается тем, что пара констеблей суммарной массой 190 килограммов уволакивает героического Томаса Сен-Лорана — с подбитым глазом и окровавленным носом — и запихивает его на заднее сиденье полицейского «круизера». За этой захватывающей картиной немедленно следует реклама анальгетика.
Ноа возвращается домой с упаковкой пива и в состоянии войны со всем проклятым западным миром. Ударом ноги он распахивает дверь, еще в прихожей откупоривает бутылку и, даже не удосужившись снять куртку, собирается сделать первый глоток… телефонный звонок останавливает его на полпути.
— Да?! — рычит он в трубку, как разъяренный монгольский воин.
Ответ на эту краткую прелюдию — долгое озадаченное молчание.
— Ноа? — осторожно спрашивает Арисна.
От напряжения судороги сводят все мышцы Ноа — от внутренних малоберцовых до затылочной. Позвоночник цепенеет. Пальцы сжимают телефонную трубку так, что пластмасса издает мучительный стон. Ноа открывает рот, но не в силах издать ни звука.
— Давно не виделись, — чересчур беззаботно продолжает Арисна.
— Год, — выдавливает Ноа, не узнавая собственный голос.
