Михаил Барщевский - Вокруг меня
Девушка стала одеваться и вдруг сказала:
— Ну, теперь, я надеюсь, зарплата, о которой мы договаривались, станет больше.
Первая реакция Андрея, естественно, внутренняя, была более чем бурной: „Дешевка. Проститутка, Со мной так разговаривать! Да я…“ Но потом ему стало интересно. Что-то опять не вязалось. Она не была профессионалкой. Не было ощущения, что она именно так привыкла зарабатывать на жизнь. Раздевалась стесняясь. Страсть не играла, не пыталась ничего изобразить. Речей о том, какой он „великолепный мужчина“ и что у нее „такого никогда в жизни не было“, не произносила. Слова о деньгах прозвучали так неуместно, неподготовленно, что… Мало того, в них слышалась агрессия.
Андрей принялся объяснять, что платить за любовь не привык, пока не так плохо себя чувствует, чтобы комплексовать, что…
И, перебив сам себя, предложил:
— Хочешь, дам тысячу долларов, но тогда ты не будешь у меня работать и встречаться мы больше не будем.
Она, не задумываясь, ответила, что нет, она хочет работать. Если же он хочет с ней спать, то за это придется платить.
— Не буду! — резко ответил Андрей.
Они молча оделись. И Андрей проводил Настю до двери.
Настя ненавидела этого самодовольного, наглого мужлана. Он завалил ее в постель так, будто ни секунды не сомневался в праве брать все, что возжелаегся. Она знала, что нравится мужчинам, но так никто и никогда не позволял себе обращаться с ней.
Настя не могла понять, почему отдалась ему. На экране он был милый, интеллигентный, в чем-то даже робкий, а тут…, Его напор, натиск — но не насилие — сломили ее волю. Она словно прониклась его уверенностью в том, что уже принадлежит ему, и не стала сопротивляться. А когда все кончилось, она возненавидела его. Хотелось унизить Андрея, лишить ощущения победы, которое он не очень-то и скрывал.
Ее осенила простая до удивления мысль — пусть почувствует себя обычным мужиком, снявшим проститутку. Тогда это не победа, это — покупка. Она себя проституткой чувствовать не будет, она-то знает, что пошла на близость не из-за денег, зато его она лишит самодовольного удовлетворения. Однако когда он попросту предложил ей деньги, она поняла, что Андрей опять победил — знал ведь, что она не возьмет. Или не знал? В любом случае она брать деньги не собиралась. Тогда он был бы в норме, а она оказалась бы шлюхой.
Оставшись один, Андрей воспользовался качеством, которое вырабатывал в себе годами и которое не раз спасало в трудные минуты: перестал думать о Насте. Взял — и перестал думать.
На следующий день утром как ни в чем не бывало позвонила Настя и спросила, когда может приступить к работе. Андрею очень хотелось послать ее куда подальше, но тогда в его собственных глазах все выглядело бы как примитивная месть. А ему хотелось быть выше этого. Ему вообще нравилось хорошо выглядеть в собственных глазах. Как минимум.
Прошел месяц. Работала Настя хорошо. С азартом, ответственно и, что для ее возраста совсем нехарактерно, вдумчиво. Андрею хотелось, чтобы Настя не справилась с работой. Тогда он мог бы ее выгнать. Она была непонятна и потому раздражала его.
Андрей поручил Насте самые противные и неблагодарные дела в своей передаче — приглашать на эфир гостей, договариваться о времени и о тематике и плюс готовить ему к каждой программе цитатник — высказывания „великих“ по теме.
Присутствовала в ситуации и щепетильная составляющая, проколоться на которой казалось проще всего. Многие готовы были платить существенные деньги за появление на телеэкране. Андрей не мог проигнорировать такую человеческую слабость. Несколько лет в его передаче участвовали эксперты, в большинстве действительно известные и знающие специалисты. Некоторые — известные политики, но ничего не знающие. А вот третья категория, приносившая неучтенные доходы, на чем и держится все телевидение, — люди и малоизвестные, и некомпетентные, но, главное, очень тщеславные. Именно с ними Настя и договаривалась о том, сколько они должны заплатить за двух-трехминутное появление на экране.
Настя работала отлично. Изящно обрабатывала плательщиков, вежливо и убедительно договаривалась с людьми серьезными, объясняя им, что „только они, без них — никак“. Особенно Андрею нравилось, как она подбирала цитаты — емкие, короткие и, что удивительно, неизбитые. Настя была человеком с мозгами, что не так часто встречалось Андрею среди молоденьких девушек.
Андрей понял, что опять стал думать о Насте как о женщине. Его зацепило. Не секс, а что-то чисто человеческое. Ему захотелось понять, что она такое. Явно не примитивная шлюшка, но кто?
Еще через две недели в конце рабочего дня Андрей предложил Насте заехать к нему домой. Она согласилась.
Сексом занялись сразу, без выяснения отношений. На сей раз она отдавалась более страстно. А когда они лежали и отдыхали, вдруг взяла его руку и нежно погладила. Андрей подумал: „Это обойдется папаше, как его там, Дортмудсу, нет, как-то иначе, не важно, в лишние двести долларов“.
Ни когда они одевались, ни за кофе, ни когда он отвозил ее домой, Настя не обмолвилась о деньгах.
Настя не удивилась предложению Андрея заехать к нему. Она заранее знала, что это произойдет, и твердо решила, что возмущенно откажет. Правда, ждала, что это случится намного раньше.
Когда прошли первые две недели совместной работы, Настя даже стала удивляться тому, что Андрей не домогается ее. Настю задело его спокойствие. Но когда Андрей просто, без вызова, однако опять абсолютно уверенно в праве так говорить, сказал: „Давай заскочим ко мне домой“, — Настя растерялась и ответила: „Давайте“.
Она-то думала, что Андрей сделает такое предложение под предлогом необходимости поработать, что-то обсудить, ну, в худшем случае выяснить отношения. Нет, он был так уверен в себе, что… Что это ей даже начинало нравиться.
Настя успела понаблюдать за Андреем во время работы — моторным, быстро принимающим решения и задумчивым, ищущим поддержки, когда он считал, что его никто не видит. Он так забавно озирался по сторонам, сидел в своем кабинете с такими печальными глазами, что не успевал преобразиться, если кто-то входил в кабинет без стука. Настя входила без стука с первого дня. Он злился, делал замечания своему секретарю, а Настя назло врывалась в кабинет. Ей нравилось злить его, мстить за унижение первой встречи. К тому же Настя чувствовала, что ей нарушение правил, по крайней мере это, позволено. Уже позволено.
Они встречались чуть больше года. Три-четыре раза в неделю Настя приезжала к Андрею и оставалась ночевать. Уже довольно долго он получал удовольствие в большей степени от общения с ней, чем от секса. Раньше, с другими, было иначе — общение являлось необходимой платой за секс. Единственной платой, приемлемость которой Андрей признавал.
Иногда он ловил себя на мысли, что в чем-то Настя заменила ему Алену, в чем-то Дашку. Хотя она была старше Дашки на два года, он их воспринимал ровесницами. Ему хотелось заботиться о ком-то. Психоаналитик объяснил: Андрей относится к категории мужчин, которым необходимо вкладывать. Эмоционально они не получают удовлетворения, если только берут. Для них самих необходимо давать, растить, воспитывать. Видеть результаты своего труда.
Андрей обрадовался такому объяснению и стал осыпать Настю подарками. Украшения, карточка в фитнес-клуб, мобильный телефон… Настя принимала подарки легко — и без кокетства, и без особой благодарности или восторга. Она искренне радовалась, но как бы сдерживала выражение этой радости. Была благодарна, но не говорила слов благодарности.
Настя не стеснялась рассказывать Андрею, когда он просил, о мужчинах, которые были у нее раньше. Без имен. Без подробностей, как познакомились и почему расстались.
Как-то Андрей сумел вывести Настю на совсем откровенный разговор. Настя рассказала, что за два месяца до их встречи она рассталась с предыдущим мужчиной. История оказалась банальной и оттого особенно обидной. Настя встречалась с молодым человеком. Вместе ездили на уикенды в Париж, вместе проводили почти все вечера. Он много говорил о любви, обещал, что скоро они будут вместе навсегда. Потом исчез на два дня и, позвонив, сообщил, что у него есть жена, что он не может ее бросить, и еще сказал какие-то глупые слова — что ему было очень с ней хорошо, но он понимает, что не сможет составить ее счастье, и т. д. в том же духе.
Теперь Андрей понял ее агрессивность при их первой встрече. К прежним чувствам по отношению к Насте прибавилась жалость. Он и любил, и жалел, и восхищался стойким, откровенным человечком.
Неожиданно до Андрея дошло, что он хочет жениться на Насте. Толчком послужила мысль — я бы никогда не поступил так, как тот подонок. Ну а допустив, не важно, по какой причине, мысль о возможности жениться на Насте, Андрей стал думать об этом постоянно. Его удивило, а главное, раззадорило то, что когда он впервые сообщил Насте о готовности жениться, она не только не упала в обморок от счастья, но ответила, что говорить об этом рано.
