Олег Рой - Эдельвейсы для Евы
— Какие, Вика?
— Во-первых, обязательно переключи свой сотовый на вибрацию. Если он, не дай бог, зазвонит у тебя, когда ты будешь в посольстве, тебя тотчас вежливо выставят за дверь и больше в этот день не примут. У них такое правило.
— Спасибо, я этого не знал.
— А во-вторых, я бы тебе советовала говорить с представителем Германии по-немецки. Ты ведь свободно владеешь языком? А ему это понравится.
— Да, наверное, ты права.
— Вот и все. Документы не забыл? Все на месте? Загранпаспорт, справки, письма?
— Да вроде бы…
— Ну и чудесно! Удачи тебе, братик! Мы с Басей с нетерпением ждем тебя в Москве.
— Герман Шмидт, пройдите, — вышколенный служащий проводил меня в кабинет. — Как вам удобнее будет беседовать — по-русски или по-украински?
— По-немецки — гордо отвечал я.
Чиновник, который меня принимал, внимательно ознакомился с документами, присланными из Германии на имя моей бабушки.
— А, так это вы… Этот ваш поверенный, Вильгельм Лейшнер, звонил нам по поводу вашего наследства. Но это было несколько месяцев назад. Как видно из документа, — он посмотрел в бумаги, — от получения вами извещения о наследстве до прихода к нам прошло немало времени…
— Видите ли, я узнал эту новость только недавно. Письмо сначала пришло в Россию, в Москву, где живет моя бабушка, Барбара Шмидт. И вот только теперь…
— Понятно, — кивнул мой собеседник.
— Я бы хотел попасть в Германию как можно скорее, — заявил я.
— Боюсь, это не получится. Чтобы решить все связанные с этим вопросы, понадобится время.
— Сколько? — напрягся я.
— Ровно четыре недели, — отвечал чиновник. — Мы работаем, как часы.
— Четыре недели?! — Этот срок показался мне вечностью.
— У нас такой порядок, — мой собеседник не мог понять, что меня так удивило. — Это же совсем недолго.
— Но это же целый месяц!
— Вы волнуетесь за свое наследство, за сроки… я понимаю. Но у вас еще есть время.
— Какие сроки? — не понял я.
— Ну как же… Любое завещание может вступить в силу только через полгода после смерти завещателя. Ну, может, там еще будут претенденты, вы меня понимаете…
— Ах, это… Это я совсем упустил из виду… Нет, дело в другом. Мне срочно, очень срочно нужна определенная сумма денег, довольно большая. Я думал, что смог бы…
— Увы, нет. Понимаете, даже если бы я прямо сейчас отправил вас в Германию, вы бы все равно не смогли ни на что сейчас претендовать, тем более — быстро, — он особо подчеркнул последнее слово. — Таков закон.
— Что же мне делать? — Я почувствовал, как холодный пот тонкой струйкой стекает по спине.
— Могу порекомендовать вам только одно, — он сделал выразительную паузу, — ждать. А пока свяжитесь с доверенным лицом вашего дедушки господином Вильгельмом Лейшнером и поговорите с ним. Вот здесь, — он пробежал глазами по принесенному мной документу, — все указано: адрес, телефон, факс.
— Спасибо за совет, — поблагодарил я, — я, пожалуй, так и сделаю.
— Надеюсь, вы не забыли оставить свои контактные телефоны? Возможно, нам понадобится прояснить кое-какие вопросы.
— Я сегодня же уезжаю в Москву. Если я буду нужен, звоните туда — по любому из двух телефонов (на всякий случай я дал оба номера — и Баси, и Вики) или на сотовый.
Он сделал пометку в моей анкете, потом встал и протянул мне руку, давая понять, что разговор окончен.
— Всего вам доброго, герр Шмидт. И, кстати, вы очень хорошо говорите по-немецки. Я, — он улыбнулся, — словно побывал дома.
Месяц… Именно такой срок называли и похитители. Причем подчеркнули, что больше ждать не будут. Что же делать? Если я только через четыре недели получу визу… Пока приеду в Германию, пока все оформлю, пока получу деньги… Тут уж не месяц, а все два пройдут, а то и три. Срочно нужно было что-то придумать…
Из Киева в Москву я летел самолетом — поездов, вокзалов и всего с ними связанного мне за последние дни было уже более чем достаточно. Я сидел у окна, смотрел на проплывающие далеко внизу облака и размышлял под мерный гул моторов.
Итак, змея-Регина и некто Михаил Борисович Добряков, проживающий в Москве на Ленинском проспекте, каким-то неизвестным мне пока образом узнали о моем наследстве и изобрели коварный план похищения Светки. Приехали во Львов, сняли квартиру у пана Носа, после чего рыженькая бросилась под колеса моей машины… Черт, как же все-таки ловко это было разыграно! Как мастерски Регинка создала видимость обжитой квартиры! Разбросала по холлу книги, журналы и шмотки, напихала в холодильник пустых кастрюль… Ну а хромота, рваные колготки, рана на ноге — интересно, чем она ее нарисовала? И как она мне сочувствовала, какое лицо трагическое делала, когда я вернулся и рассказал об исчезновении Светки! Стерва! Но я-то дурак, болван, идиот клинический…
Оставалось утешаться только тем, что, судя по всему, обращались они со Светкой неплохо. Йогуртами кормили, даже «Киндер-сюрприз» купили… Да и на кассете она не плачет, не кричит, не боится… Черт, как бы узнать, куда ее увезли, мою девочку? И как им это удалось? Вообще в этой истории слишком много странного. Как можно перевезти ребенка самолетом без документов? Поездом вроде еще как-то можно, а самолетом точно нельзя, вон сейчас какая серьезная проверка в аэропортах… Им еще повезло, что Светка спала. Ну, а когда проснулась — ведь могла заплакать, начать звать родителей… Как они объяснили это пассажирам, стюардессам, таможенникам?
И тут я вспомнил — пачка из-под снотворного на полу! Вот почему она так крепко спала в машине у Ос-тапа! Эти твари усыпили Светку и везли в самолете сонную. Сильное лекарство гарантировало, что она не проснется. Вот черт! Пачка была пуста. Неужели они дали ей все таблетки? Ведь ей всего три годика… Сволочи, сволочи, сволочи!
Глава 8 Моя дорогая Ба
Самолет приземлился во «Внуково» с опозданием на пару часов — «Львовские авиалинии» пока еще не могли гордиться отличным сервисом. Я получил свой багаж и, едва вышел из здания аэропорта, тут же был атакован собратьями по шоферскому цеху. Коллеги наперебой предлагали воспользоваться такси, но стоимость поездки показалась мне великоватой. Я перевел сумму в гривны и ахнул — наши ребята в автопарке, случается, и за неделю столько не зарабатывают. Вика, конечно, говорила мне, что жизнь в Москве очень дорогая, но чтобы настолько… Словом, я подхватил свои вещи и отправился к автобусной остановке, потом пересел в метро и поехал по прямой до «Библиотеки имени Ленина» — эту станцию, к моему удивлению, почему-то не переименовали.
Сестра была права, Москвы я действительно не узнал. Современная оригинальная архитектура; живописные клумбы и фонтаны; рекламные щиты и перетяжки на каждом шагу; яркие вывески многочисленных ресторанов и клубов; со вкусом и даже шиком оформленные витрины магазинов; обилие иномарок всех видов и мастей; прилично одетые оживленные прохожие — все это так не походило на ту картину, которую я помнил еще с детства и которая укрепилась в памяти от последнего визита сюда. Тогда люди были мрачными и озлобленными, прилавки магазинов пустовали, повсюду стояли очереди… Теперь все изменилось, Москва действительно стала настоящей европейской столицей. И, быть может, я даже пожалел бы о том, что уехал отсюда в другой город, если бы этим городом не был Львов.
Бася когда-то сказала мне: «Львов тебя никогда не отпустит, если вы, конечно, понравитесь друг другу».
Двор родного дома тоже изменился. Знакомые деревья или выросли до неузнаваемости, или совсем исчезли. Не стало детской площадки, привычных скамеек, родных кривых гаражей. Их место заняли легкие «ракушки» или просто «бездомные» автомашины, расплодившиеся за время моего отсутствия в неограниченном количестве.
Одна из них, «Тойота-Королла» цвета мокрого асфальта, как раз стремилась попасть внутрь двора одновременно со мной. Я остановился, чтобы пропустить автомобиль, ибо знал, что вежливость к пешеходам у московских водителей не в чести. Но «Тойота» тоже сбросила ход, а потом из-за тонированного стекла вдруг высунулась чья-то голова, и знакомый до сладкой боли в сердце голос заорал:
— Герка! Пистолет! Ты, что ли?
Надо же, а я уже совсем забыл о своем детском прозвище! «Пистолетом» меня окрестили лет в восемь, не только за любовь ко всему военному (оправданную, как я понял потом, сугубо генетически), но и за то, что фамилия моя для моих приятелей-мальчишек была созвучна с именем одного из изобретателей оружия марки «Смит энд Вессон».
— Семушка, неужели это ты?…
Это действительно был Сашка Семенов, мой закадычный дружок детства, с которым мы просидели за одной партой добрую половину школьных лет, а потом вместе «бомбили» на купленных вскладчину стареньких «Жигулях». Мы крепко обнялись и отступили в сторону, разглядывая друг друга. Сашка заметно потолстел, у него появилось брюшко, волосы поредели и поседели на висках — но это был все тот же Семушка, с его голубыми глазами и доброй, чуть наивной улыбкой.
