Станислав Миронов - Virtuality
Пока ты стареешь, мир меняется вокруг тебя.
Здесь и сейчас.
И как раз тогда, когда у меня их осталось две или три, я всерьёз задумался о том, каким образом это число я могу увеличить.
И тут мне в голову стукнула идея.
Интернет.
Да, точно.
Интернет.
* * *Конец марта. Поздний вечер. Сижу дома.
Уже который день.
Уже который день меня нет в Сети.
Уже который день я не вижу её.
Её, ту самую, которую я спас от смерти. Ту, которая теперь не желает меня знать. Ту, которая сначала любила меня. Ту, которая теперь хочет, чтобы я её оставил.
Вонючий недокуренный бычок в пепельнице здесь совершенно не причём.
В тот день, десять дней назад, она ушла, даже не попрощавшись.
Я даже не помню, что было дальше.
Я точно знаю, что она пьёт всё это время. Пьёт и читает книги. Психология. Или ещё что-то там. Что-то умное.
Я так её люблю, что не могу прожить без неё ни дня.
Такое ощущение, что я не живу всё это время. Как будто от моей жизни оторвали целый кусок. Два куска — мою любовь и Интернет.
Вроде как у меня есть выбор. Либо Сеть, либо она.
А я даже не знаю, что выбрать. Мне нужно всё и сразу.
Да и такое ощущение, что выбирать уже поздно. Такое ощущение, что я не увижу ни того, ни другого.
Во рту привкус потерянных шансов.
Мне кажется, что меня медленно лишают жизни. Я медленно умираю. Секунда за секундой. Всё, чем я жил последние полгода, всё, о чём я думал и мечтал, всё, что я делал, вмиг исчезло тогда, 18 марта.
Что произошло-то, спросите вы.
Я же сказал, подождите. Всё по порядку.
И вот, сейчас я сижу за компьютером. Пишу весь этот трепетный бред, который не представляет собой ничего ценного. Здесь и сейчас.
А чем заняты вы?
Полагаю, вы читаете мою книгу.
Virtuality.
Книгу, в которой нет никакого смысла, потому что здесь моя жизнь и мои скелеты в шкафу. Моя история. Не ваша история, которая предопределённо вам интереснее.
Я же давно уже сказал, что вам стоит закрыть эту книгу. И не открывать её снова.
Полгода мы жили с ней душа в душу. Всё шло прекрасно.
И вдруг она решила от меня избавиться.
Вы хоть поняли, почему?
Честно, я не понял.
Вообще, всё это похоже на какую-то злую шутку. Бывают ведь такие розыгрыши, когда у людей отнимают всё, что они имеют в своей жизни, чтобы они почувствовали, как это на самом деле важно. Задумались о своей жизни. Произвели переоценку ценностей.
Мне хочется верить, что она надо мной просто шутит.
Иначе, зачем бы ей запрещать мне заходить в Сеть?
Иначе, зачем бы мне её слушаться?
Тряпка — слишком громкое слово.
Вся моя прошлая жизнь, она как будто вдали. Как будто её не было. И как будто не будет.
От меня отказалась моя девушка. Я не могу пообщаться с людьми, которые ежедневно читали мой блог. Тысячи людей. Заходили и читали. Оставляли комментарии. Люди, которые писали мне в личку «ВКонтакте». Или в ICQ. Делились переживаниями. Рассказывали свои истории. Читали мои.
Вам это знакомо?
Вроде бы я начинаю понимать, к чему она клонит, моя девушка.
Она говорит, что я интернет-зависимый.
И что с того? В Интернете миллиард пользователей. Если предположить, что зависимы хотя бы процентов пять (думаю, реальное число значительно больше), то получится пятьдесят миллионов. Грубый подсчёт, конечно. Но это значит, что я не один такой. Не я один хочу прямо сейчас зайти в Сеть. Излить душу. Творить историю.
Будь в потоке.
Не я один скучаю по своим контактам. Не я один хочу узнать, как поживают мои друзья. Пусть и виртуальные, но друзья. Они же тоже люди. Такие же люди, как я.
Такие же люди, как вы.
А значит, всем им тоже не хватает общения в пределах их пространства. Всем им хочется стереть грани расстояний. Всем им хочется пообщаться с кем-то новым. Пусть далёким и невидимым, но от этого не менее интересным.
Моя девушка против общения?
Значит, она сама замкнулась в себе. Она ограничивает сама себя. Мало того, она ограничивает и меня.
Пусть лучше решает за себя.
Но как убедить в этом её? Как дать ей понять, что Сеть — это то, что помогает мне жить?
Она сказала мне: сдохни. Оставь меня, сказала она.
Не тут-то было.
Ей просто так от меня не избавиться.
Я буду с ней до конца жизни.
Её жизни или моей?
Посмотрим.
Если будет необходимо, я пойду на крайние меры. Я настолько сильно её люблю, что не представляю жизни без неё. Да и её жизнь я спас, отправив ей сообщение по почте. Вырвав её из ванны. С лезвием в руке.
А теперь она хочет, чтобы я об этом забыл.
Вторсырьё здесь совершенно не причём.
Стоп.
Нет.
Не дождётся.
Я это так не оставлю.
Надо идти к ней.
Прийти и объяснить, что я и она — это одно целое. Что мы друг без друга никто. Растения. Овощи. Примитивные создания.
Она говорит, что не любит меня. Но я точно знаю, что она заблуждается.
С ней что-то случилось.
Надо разобраться.
Может, к психологу надо ей?
Точно.
Обложусь книжками по психологии. Быть может, я найду там что-то полезное. То, что поможет нам с ней воссоединиться. То, что поможет ей перестать на меня гнать и принять меня как факт. Как действительность. Как необходимость. Как реальность. Как данность.
Она хочет борьбы?
Она её получит.
Получит сполна.
Я обещаю.
Подождите, схожу покурю. Скоро продолжим.
2.0. Deep in yourself[5]
Глава 2.1
Нет, я не заснула. Не дал алкоголь.
Пришлось сходить и проблеваться в сортир. К счастью, горничная убралась в номере на совесть, поэтому от унитаза не воняло. До того, пока я его не наполнила. О том, что было после этого, я предпочту умолчать. Чтобы вам не было так противно. Хватит с вас и этих моих прыщей.
Ну, бывших моих прыщей.
Кстати, может, меня вырвало потому, что меня всегда тошнит, когда в мой желудок что-то попадает? Есть ведь такая болезнь, когда у людей происходит отторжение принимаемой ими пищи, проявляющееся в виде рвоты.
Анорексия.
Да, вполне вероятно, что я ею страдаю. Анорексия, между прочим, недуг психологического характера. Кажется, она появляется у людей, когда они очень хотят похудеть и видят только одно решение: потреблять меньше пищи. И в их сознании появляется некая установка, заставляющая возвращать еду обратно. А ведь пять лет назад я была как раз таким человеком, который очень хочет похудеть. И связывает это с повышенным потреблением пищи.
Кстати, откуда мне столько известно про анорексию? Может, я похудела благодаря этой болезни? И пришла к психотерапевту, чтобы от неё избавиться?
Похоже, это следствие моей начитанности.
Беру мобильный телефон и начинаю копаться в списке контактов.
Хочется кому-нибудь позвонить. Хотя бы просто поболтать. Но я не знаю, с кем я действительно это могу сделать. Я по-прежнему не могу вспомнить ни одного человека.
Почему-то и не очень хочется.
Может, я на самом деле пафосная депрессивная сука?
Кто знает… Мужчин в основной их массе я недолюбливаю. Впрочем, как и людей в целом. Понятно, почему: видимо, не слишком много хорошего я от них видела.
А может, всё это просто сон?
Такой страшный сон, который, проснувшись, хочешь забыть и никак не можешь. Который однажды приснился тебе в детстве, и ты помнишь его всю оставшуюся жизнь. Который преследует тебя до самой смерти. День за днём. Снова и снова.
Точно, у меня какое-то постоянное ощущение нереальности происходящего. Как будто меня кем-то подменили, и именно поэтому я ничего не помню.
Мне точно пора в психушку.
А есть всё-таки хочется. Очень. Я же ведь уже как минимум полтора дня ничего не ела. Зря я всё-таки выкинула шоколадку.
И, получается, зря украла.
Пока как-то криво у меня всё получается. Такое ощущение, что во всех моих действиях есть какой-то элемент незавершённости. Как будто я могу сделать то, что сделала, намного лучше. Как будто я могу думать быстрее, чем думаю. Как будто я могу успеть больше, чем успела.
Так. Если мне не удаётся заснуть, то можно, хотя бы, потратить это время с пользой.
Я чищу зубы, чтобы избавиться от запаха блевотины, одеваюсь, выкладываю свою пачку денег и кладу её под подушку, предварительно вытянув из неё две тысячи рублей. Забираю мобильник и сумочку, покидаю свой номер и спускаюсь на лифте вниз.
На всякий случай договорилась с охранником, что при первом звонке ко мне кто-нибудь прибежит. Спасти меня. Случись что, помочь. Я заплатила ему за это тысячу рублей.
Смотрю на часы мобильного телефона. Время 22.35. Двадцатое июля 2009 года. Теперь я могу точно датировать события, происходящие сегодня. Вчерашние — тоже. А что было до этого, я не помню.
