Михаил Климов - Другая дверь
Хотя и для этого ему нужна была мадам Шнор…
30
Эта вторая часть его размышлений пришла в тот момент, когда, давая себе отдохнуть от мыслей о письме в Новую Зеландию и памятуя о том, что отдых – это перемена деятельности, Прохоров решил провести тщательный смотр своему имуществу. Вчерашний опыт с ручкой ему понравился, но он хорошо понимал, что карманы его не бездонны и надо было понять, нет ли там чего-нибудь, что может послужить удочкой, а не рыбой.
Или, по крайней мере, поможет такую удочку приобрести…
Он очистил край стола и начал выкладывать содержимое:
Лекарство от сердца – это надо сохранить…
Лекарство от желудка…
Хм, хм, он здесь в прошлом, вот уже третий день и, что удивительно, ещё ни разу не принимал что-то против повышенной кислотности. Может быть, тут вода почище да химикатов в еде нет?
Но всё равно, пусть будут.
Анальгин от головной боли.
Тут, в отношении головной боли Слава был профессионал. В школу с самого первого класса мама, провожая, всегда проверяла, есть ли с собой у сына таблетки в кармашке или нет, потому что страдал наш герой от этого недуга по ощущению всегда. Здесь, в старом Берлине, правда ни одного приступа не было, но это, как говорится, вопрос времени…
Так что анальгин оставляем…
Небольшая пачка визиток?
Прохоров хранил в кармане рубашки не все карточки, а только самые важные: владельца крупного российского телеканала, известного адвоката, двух сенаторов, председателя одной из ветеранских групп, а ветераны были не простые, а спецподразделений…
Делалось это для того, что если он каким-то образом угодит в ментовку, то стражи порядка будут, была такая надежда, по-другому относиться к человеку с такими знакомствами и перед тем, как отработают у задержанного печень и почки, возможно, соблюдут закон и даже дадут позвонить…
Вынуть эти карточки надо, зачем с собой таскать ненужные бумажки, а вот выбрасывать пока рано.
Хотя наш герой и понимал, что отрезан от своего времени навсегда, но где-то в уголке его души жила картинка: вдруг раздаётся скрежет и возле дивана появляется новая ручка, на этот раз не от «Жигулей» и записка Федерико с объяснениями, что делать, чтобы вернуться.
Хотел ли этого Прохоров?
Он и сам не знал ответа на тот вопрос. С одной стороны – одиночество и деньги. С другой – голая задница, но в перспективе – Володя, Маринка, внуки.
И самое главное – Надежда…
Слава вздохнул, огляделся по сторонам и запихнул пачку карточек в щель между сиденьем и спинкой дивана. Судя по количеству пыли, убирала здесь Песя не часто, максимум раз в год. И была надежда, что раз этот наступит не завтра. Хотя зачем старой еврейке карточки людей, которые ещё не родились?
Туда же в щель последовала ненужная флешка…
Так, что ещё?
«Ну вот и я придумал, как заработать с себя, – внутренне усмехнулся он, засовывая пальцы всё в тот же карман, – Разве то, что на мне одето – это не с себя?»
Кармашек на рубашке кончился, а ведь тут что-то ещё должно было быть, потому что было всегда…
Только что?
Потерял и не заметил?
Каждое утро в той, старой жизни Прохоров утром менял рубашку и автоматически перекладывал содержимое из одного кармана в другой. Не замечая почти никогда, что именно перекладывает…
Но сейчас то утреннее чувство было нарушено – чего-то не хватало…
Но чего?
Наш герой помахал руками в воздухе, похлопал по карманам, опять сунул пальцы в кармашек и вспомнил…
Ручки…
Но он же, старый идиот (пара шлепков себя по лбу), продал её вчера, точнее, поменял на обеды…
И Слава перешёл к брюкам и пальто.
В штанах ничего не оказалось, Прохоров привык хранить тут деньги, а вот пальто принесло неожиданные результаты. Пару дней назад, когда старуха уходила торговать его шмотками, он, не глядя, вытащил всё, что было, и положил на стол. А потом, когда она вернулась, так же, не глядя, распихал по карманам новой (старой) одежды.
И сейчас его ждало несколько сюрпризов.
Кроме ключей от московских квартир, немедленно засунутых в ту же щель на диване, была обнаружена тоненькая пачка чистых салфеток, телефон и какой-то сверток, про который он не помнил ничего…
Салфетки тут же были отправлены обратно во внутренний карман пальто, а над телефоном наш герой задумался.
С одной стороны – вещь тут абсолютно ненужная – кому звонить и как? Но с другой стороны, очень мудрые дяди из очень и очень богатых компаний приделали к обыкновенному телефону зачем-то фотоаппарат и даже видеокамеру, а это было уже кое-что…
Зарядка, как показывал индикатор на мониторе, пока ещё была, и оказалось её немало, одним из условий покупки именно этого аппарата было то, что он должен долго держаться до полного опустошения аккумуляторов. И Славина лень в этой ситуации вполне могла сыграть ему на руку.
Почему не предложить тому же лысоватому в ресторане телефон, продемонстрировав, как работает камера и видео, и не продать его, честно предупредив о том, что всё скоро кончится?
Если он человек семейный – пусть снимет детей и порадуется их карточкам или фильму вместе со своей женой…
Если у него есть любовница, пусть снимет её за работой и потом вместе порадуются тому, как у неё все ловко получается…
Если у него есть собака…
Ну и так далее, себя Прохоров быстро уговорил, осталось только с бароном Ротшильдом договориться о свадьбе с Сарочкой.
Да ещё надо будет объяснить этому «барону», что если он найдёт инженера и тот придумает, как мобильник заряжать, то он может пользоваться устройством несколько лет…
Деньги нашему герою нужны были, как воздух не для жизни материальной – здесь он, как известно, был обеспечен жильём на неделю, питанием на три дня, а одеждой навечно. А для того, чтобы не чувствовать себя недоделком каким-то – не клянчить у Песи Израилевны на карандаш…
Осталось придумать, сколько спросить сегодня вечером с лысоватого за телефон, но эту проблему Слава оставил на потом, а пока взялся за непонятный сверток.
На который поглядывал уже несколько раз.
Свёрток был, как свёрток, небольшой, плоский, почти квадратный. И напоминал книгу…
Вот только какую?
Он сорвал бумагу и…
И обнаружил там сочинение Америго Веспуччи…
31
Тут, прежде чем рассказывать о дальнейших Славиных приключениях и размышлениях, нужно сделать небольшую паузу.
Понятно, что у нормального читателя тут же, как только появилась в руках героя старая книга, должен возникнуть вопрос, а если не вопрос, то желание подтолкнуть нашего героя под локоток и направить его к неведомому Давиду, упомянутому Песей пару глав назад.
А у Прохорова даже такой мысли не появилось…
Почему?
Сейчас попробую объяснить…
Кем бы ни работал любой человек, думаю, он понимает разницу между лохом и профессионалом. Слово «лох» тут употреблено не в уголовном смысле – тот, кого нужно и можно обуть, а в ставшем за последние годы привычном. Тот, кто чем-то занимается, ничего или почти ничего в этом не понимая…
Ситуация практически стандартная сегодня: инженер по теплотрассам торгует кроссовками, длинноногая и фантастически безголосая манекенщица (ну, хорошо, модель) поёт в телевизоре, а директор обувного магазина управляет департаментом образования. И то, что семья инженера как-то выживает, модель во всех рейтингах стоит на первых ступеньках, а директор обувного владеет дачами в Подмосковье, Крыму, Черногории и на Канарских островах – не доказывает, что они не лохи. Просто время сегодня такое – лоховское, и тот, кто понахрапистей и не отягощён совестью, тот и кушает котлетки из фазана, запивая их Шато де чего-то там, правильного года, не очень, простите, разбираюсь…
А куда деваться профессионалам?
А никуда, они просто вымирают, как мамонты, вытесняемые с игрового поля более молодыми и нахрапистыми лохами. Сужают круг общения, стараясь отсекать всех не своих, находят (если получается, конечно) кого-то из новых, но хоть как-то близких. В бизнесе нашего героя кого-то, кто в состоянии отличить репринт от оригинала, а Алексея Константиновича Толстого от тоже Алексея Толстого, но Николаевича.
Найти таковых трудно, но всё же попадаются, тот же Володя-зять, который ещё и самому Прохорову вполне мог объяснить многие вещи. Но это было скорее исключение из правил, нормальный новичок не знал ничего, но заработав почти случайно…
Ну, нашёл, например, на чердаке у бабки в деревне коробку книг, пролежавшую здесь с той поры, когда её, бабкин, отец в 1917 году грабил соседнюю барскую усадьбу и случайно, среди серебряных ложечек и меховых капоров прихватил и эту ненужную тогда никому коробку…
Или соседка, помирающая от голода и болезней, бывшая преподавательница литературы, попросила продать первое издание «Горя от ума» – её последнее и единственное сокровище…
Или закрывается офис той конторы, в которой работал лох, и выбрасывают на улицу библиотеку, оставшуюся от бывшего здесь когда-то академического института, и наш лох несёт на Арбат (практически к таким же лохам) огромный том «Мертвых душ» в издании Маркса. И не беда, что, глядя на огромный титульный лист, нельзя понять даже, какого он цвета – настолько он загажен (загашен) разнообразными печатями тех учреждений, в которых успел побывать за свою не очень длинную (по книжным меркам) жизнь.
