Тарьей Весос - Птицы
Надо переплыть на тот берег и подождать там.
Но когда он вышел на берег у синеватых западных склонов, там не оказалось ни души. Впрочем, это понятно, ведь он работает только первый день. Когда люди узнают, что теперь на озере есть перевоз, тогда все пойдет по-другому.
Маттис тихонько плыл вдоль лесистого берега, он смотрел, не выходит ли где-нибудь дорога к воде. Нет, не видать. Ну что ж, придется ждать не у дороги, а в любом месте, где может пристать лодка. Перевозчику всегда приходится ждать, сказала Хеге.
Маттис не унывал, он лег на дно лодки и подставил лицо солнцу. От лодки шел крепкий приятный запах — пахла пропитанная смолой пакля, которой он вчера законопатил все щели. Камни на берегу раскалились, и от них тоже приятно пахло, но совсем на другой лад.
Маттис с наслаждением потянулся.
Надо же, я лежу тут и лодырничаю, а на самом деле работаю!
Ему стало смешно.
Он лежал долго, но никто так и не пришел, тогда он столкнул лодку в воду и поплыл к своему берегу. Вдруг за это время там кто-нибудь появился и теперь ждет его. Может, люди уже узнали новость про перевоз, небось заметили, что он переплыл озеро Точно по прямой.
Не так-то просто быть перевозчиком: надо одновременно поспевать и туда и сюда. Интересно, справится ли он с этим?
Ему нравилось произносить слово «перевозчик», — он — перевозчик, это звучало внушительно. Я уверен, что на всем озере нет перевозчика, который вел бы свою лодку прямее, чем я. Прямее прямого не бывает. Жаль, что след от лодки не держится на воде, вот если б он был виден несколько дней!
Маттис вернулся на свой берег, там его тоже никто не ждал. Ему захотелось бросить работу и на пять минут подняться к Хеге, но он удержался. Исполненный чувства долга, он вышел на берег, чтобы поесть. На этот раз Хеге уже не сможет упрекнуть его, больше он не будет ей в тягость, он лежал на берегу и ел свой хлеб.
Чу!
Маттис прислушался.
Вообще-то он все время не переставал напряженно прислушиваться. Кажется, кто-то аукает там, на западных склонах. Он перестал жевать, чтобы лучше слышать. И с набитым ртом долго вслушивался в тишину. Нет, никакое ауканье не может быть слышно на таком расстоянии. И все-таки там кто-то аукал!
Маттис быстро поплыл на голос. Ведь его может окликать и кто-нибудь знакомый. Например, Хеге, если бы, правда, она была на том берегу.
Точно, это Хеге… бормотал он и вдруг резко затормозил веслами.
Аукают?
Первый день — и меня уже зовут! Кто же там так кричит, что слышно через все озеро? Даже страшно. Нет, ведь это Хеге…
Глупости.
Хорошо, что сейчас день. Но ведь перевозчикам приходится работать и ночью. Их могут позвать в темноте точно так же, как я белым днем.
Что бы там ни было, но ауканье прекратилось. Маттис греб изо всех сил, от жары он вспотел. Но это не имело значения. Такая работа ему по силам — вот главное. Мысли не мешали грести.
Однако на берегу было пусто. Никого и ничего. Пологие западные склоны до самого верха заросли лесом. Усадеб здесь не было, только лес. Ни жилья, ни людей, лишь пустынный горный простор.
Но кто же тогда тут аукал?
Никто, это ясно, на таком расстоянии крик не слышен, строго сказал себе Маттис. Но ведь на деле-то было не так! И поскольку Маттис всерьез считал себя перевозчиком, он не сомневался, что сейчас на склоне кто-нибудь покажется. Кого только не приходится возить перевозчикам! Однако склон был пуст. Кто же тогда кричал тут так громко, как обычному человеку и не крякнуть?
Может, перевозчик должен предупреждать о своем прибытии? Маттис встал в лодке и робко позвал:
— Эй! — все как положено.
Ему ответило эхо, и больше никто.
— Я здесь! — крикнул Маттис, обращаясь к слепому склону, хранящему множество тайн.
Никто не вышел на берег. Никому здесь не требовался перевозчик.
Тут что-то не так, подумал Маттис.
Это было неправильно.
Хеге сказала, что нужно ждать долго, пробовал он утешить себя.
Но ведь меня кто-то звал, это точно!
Он слушал, и все кругом тоже как бы затихло, был слышен лишь настороженный шорох.
Теперь его окликнули с другого берега. С того, где был его дом. Тот же голос, который было слышно на любом расстоянии. И опять это был одинокий голос Хеге. Он как будто звал перевозчика!
— Да, да! — дрожа, крикнул Маттис и развернул свою утлую лодчонку. — Но это далеко!
Видно, в первый день всегда так, думал он, сбитый с толку. И снова он плыл через озеро. Хотя уже и не так быстро, потому что устал. Но все равно я перевезу всех, обещал он сам себе.
Маттис по-прежнему плыл по прямой. Руки его работали безошибочно. Он греб молча, на своем берегу он с ужасом обнаружил, что его никто не ждет. Знакомый склон, где стоял его дом, был пуст. От страха у Маттиса перехватило горло. Родной берег внушал ему ужас. Оставалось одно: бежать домой к Хеге. Он больше не верил, что это она звала его.
Маттис привязал лодку и стал подниматься к дому. Оглядываться ему не хотелось.
Хеге вязала, спокойно и невозмутимо. По ней не было видно, что она недовольна его ранним возвращением. Она сказала, словно в пространство:
— Уже вернулся!
— Это не то, что ты думаешь, — сказал он. — Сегодня на озере что-то не так.
— Как это не так?
— Там ты все время зовешь меня! Как это может быть?
— Не говори глупостей, Маттис.
— Когда я на одном берегу, ты зовешь меня с другого! Это твой голос. И его слышно через все озеро. Разве так может быть?
— Никто там не кричит, — быстро сказала Хеге. Конечно, ей это не понравилось.
— Но ведь я слышал!
— Ты все время думаешь о перевозе, вот тебе и чудится, будто тебя зовут. Не надо прислушиваться. Ступай на озеро как ни в чем не бывало. Там все в порядке.
От ее слов он успокоился.
— Я и не собирался бросать работу.
— Я знаю. Ступай.
Успокоенный, Маттис снова вернулся на берег. Но не успел он подойти к лодке, как опять раздались прежние странные звуки. Но главное — он услышал то, что хотел услышать: властный голос, зовущий перевозчика, и опять, как тогда, это был голос Хеге.
У меня первый раз в жизни появилась постоянная работа, думал он. Вот мне и чудятся всякие крики. Так сказала Хеге.
Ведь ему хотелось, чтобы его позвали. А вот почему их не видно, тех, кто его звал, это непонятно, но скоро, наверно, все будет по-другому.
Нелегкое это дело. В первый день им хочется испытать, на что я гожусь, думал он. Иду! Иду!
Маттис развернул лодку и направил ее к далеким склонам — еще одна трудная поездка.
Криков он больше не слышал.
В конце концов он достиг берега, плечи у него болели. Он подготовился к встрече с этим пустынным берегом и всем, что здесь могло его испугать. День начался вяло, теперь же он стал напряженным. Но испытание есть испытание — лодка царапнула о дно, Маттис выпрямился во весь рост и проделал то, о чем даже и помыслить не мог.
Глядя на пустой берег, он начал взывать к неведомому:
— Раз ты аукаешь, значит, ты здесь! — крикнул он, обращаясь к склону. Маттис был измучен, голова у него шла кругом, однако он стоял во весь рост и казался даже выше обычного, он опирался на весла, готовый в любую минуту оттолкнуться от берега, если появится что-то чересчур страшное.
— Иди сюда! — крикнул он.
Никто не вышел. Склон скрывал тысячи тайн. Маттис держался из последних сил, он даже побледнел от страха, что на берегу нет ни души.
— Я здесь! — крикнул он. В ушах у него невыносимо шумело.
— Иду! — раздалось наконец в ответ. Где-то далеко в лесу. Одно-единственное «иду».
Маттис дернулся, словно обжегся. Это была не Хеге и вообще не какой-нибудь воображаемый голос, ему ответил человек, такой же, как и он сам, это был мужской голос.
Кого же я вызвал?
Во всяком случае, это человек.
В лесу было тихо, но к берегу кто-то спускался.
Маттис стоял, как и прежде, готовый бежать при первой же опасности. Никто не говорил, что перевозчикам бежать не полагается. Он столкнул лодку с мели, и она покачивалась у берега с поднятыми веслами.
Наверно, перевозчикам часто приходится так ждать, мысленно сказал он в оправдание себе.
— Ох, — то и дело вздыхал он. — Ох.
Тем временем неизвестный под прикрытием леса спускался по склону. После всех криков это было жутко, хотя Маттис понимал, что так и должно быть. Это испытание, и его надо выдержать.
— Сюда! — крикнул он, чтобы неизвестный знал, куда идти.
— Вижу! — ответил тот, теперь уже значительно ближе. Мужской голос.
А вот и он сам.
Неожиданно из кустов, росших у самой воды, показался человек. Увидев Маттиса, он взмахнул рукой и направился к нему.
Маттис шевельнулся, словно хотел стряхнуть с себя глупый страх, как стряхивают с шапки дождь. Кого он думал увидеть?
Человек, вышедший на берег, выглядел обыкновенно — за плечами у него был мешок. Маттис кормой подогнал лодку к берегу, чтобы в нее было удобно войти. До чего ж приятно перевозить своего первого пассажира!
