Дубравка Угрешич - Снесла Баба Яга яичко

Сейчас он сидел за столом с тремя дамами, которые сразу стали для него очень близкими. Он знал их страну, правда, еще в те времена, когда она была единым целым. Он часто проводил отпуск, и с семьей и без, на Адриатическом море. Опатия («сказочная Опатия!») была одним из важных пунктов на скромной географической карте богатой любовной биографии Арноша.

— Какая жалость, — сказал Арнош Козени. — Знаете, я изо дня в день следил за тем, что происходило в вашей несчастной стране. Какая жалость! Но что ж делать, она распалась, может, так и должно было быть. Может, что-то с ней было не так.

— Да все было так, просто люди — говно! — отрезала Пупа.

— И это лишний раз подтверждает, что история — это отнюдь не учитель жизни, как говорили нам старшие, — сказал примирительно Арнош Козени.

— Нет, конечно, — сказала Беба и покраснела. «Боже, — подумала она, — почему я всегда ляпаю какую-то глупость!»

— Что, возможно, вовсе не так уж плохо, потому что в противном случае не было бы жизни! — живо откликнулся Арнош Козени.

— То есть как? — спросила Кукла.

— Да очень просто. Многим людям не очень повезло с родителями, у них печальный опыт, но тем не менее они же рожают собственных детей, правда?

— Но это результат не их сознательного выбора, а биологической закодированности. Мы и существуем-то только для того, чтобы размножаться, — сказала Пупа, которая на мгновение вынырнула из своей дремоты.

— А любовь? Где же тогда место любви? — спросила Беба.

— Сложный вопрос, — сказал Арнош.

— В яйце! — брякнула Кукла.

— В каком яйце? — оживились Беба и Арнош.

— Неужели вы не знаете эту русскую сказку? Иван полюбил девицу, но чтобы и она полюбила его, Ивану нужно найти, где спрятана ее любовь. Он отправляется к морю, которое за семью горами, за семью долами. Там растет дуб, на дубе сундук, в сундуке заяц, в зайце утка, а в утке яйцо. В этом яйце скрыта любовь девицы. Девица должна съесть яйцо. А когда она его съест, в ее сердце вспыхнет любовь к Ивану.

— Из этой сказки следует, что любви не существует. Потому что ни у кого нет ни сил, ни времени преодолевать все эти препятствия, — сказала Беба.

— Для этого у людей есть секс! — сказал Арнош.

— Секс — это любовь быстрого приготовления, — сказала Беба.

— Секс — это экспресс-лотерея, сокращенный вариант поисков яйца, — сказал Арнош.

— Ах, не говорите так, я — дитя сексуальной революции, — сказала Беба и прикусила язык.

— К счастью, эта революция не застала тебя в детском возрасте, — злобно проговорила Кукла.

— Любая революция пожирает своих детей, — сказал Арнош.

— Тогда я — жертва сексуальной революции, — внесла исправление Беба.

— Вы совсем не похожи на жертву, — сказал Арнош любезно.

— Что вы можете знать о жертвах и жертвенности? Вы мужчина. Жертвенность — это по женской части, — сказала Кукла.

— Возможно… Но раз вы упомянули русские сказки, вот вам еще один русский пример. Поэма Пушкина «Руслан и Людмила». Содержание вы, конечно, знаете: храбрый Руслан отправляется на поиски прекрасной Людмилы, которую похитил волшебник Черномор. Но меня в этой поэме всегда волновала одна побочная линия, — сказал Арнош Козени.

— Какая линия? — спросила Беба, которая вообще-то понятия не имела ни о Пушкине, ни о его поэме.

— Во время поисков Руслан обнаруживает пещеру, — продолжал Арнош, — а в пещере старика мудреца. Старик рассказывает Руслану историю своей жизни. Когда он был молодым пастухом, он влюбился в прекрасную девушку Наину. Но Наина отвергла его любовь. Убитый горем пастух покинул отечество, собрал дружину, направился с ней за море и десяток лет воевал в чужих краях. А потом, терзаясь любовной тоской, вернулся, привезя Наине подарки: свой окровавленный меч, кораллы, золото и жемчуга. Но Наина снова отвергла его. Униженный, наш «любви искатель жадный», как говорит о нем Пушкин, решил покорить Наину с помощью чар, для этого поселился в уединении и принялся изучать тайную науку волшебства. И когда в конце концов он проник и в самую последнюю «тайну страшную природы», сверкнула молния, поднялся страшный ветер, земля содрогнулась под ногами — и перед ним появилась горбатая старуха с впавшими глазами и седыми волосами. «Печальной ветхости картина», как говорит Пушкин. Это — Наина, — сказал Арнош и сделал многозначительную паузу.

— И? Что было дальше? — спросили нетерпеливо Кукла и Беба.

— Исполненный ужаса, старик заплакал и спросил, возможно ли, что это она, и куда девалась ее красота, и неужели может быть, что небеса так страшно изменили ее. И спросил, сколько времени прошло с их последней встречи. Наина ответила:

«Ровно сорок лет, —Был девы роковой ответ, —Сегодня семьдесят мне било.Что делать, — мне пищит она, —Толпою годы пролетели.Прошла моя, твоя весна —Мы оба постареть успели.Но, друг, послушай: не бедаНеверной младости утрата.Конечно, я теперь седа,Немножко, может быть, горбата;Не то, что в старину была,Не так жива, не так мила;Зато (прибавила болтунья)Открою тайну: я колдунья!»

Арнош декламировал по-русски с сильным чешским акцентом. Возможно, именно из-за акцента у Куклы и Бебы не возникло проблем с пониманием.

— И что было дальше? — спросили они.

— Дальше? Хм… — сказал Арнош, — дальше возникает интересная и психологически весьма убедительная ситуация. Наина говорит, что только теперь поняла, что ее сердце «для нежной страсти рождено» и зовет его в свои объятия. Старец, однако, испытывает глубокое физическое отвращение к своему «седому божеству»:

«Мое седое божествоКо мне пылало новой страстью.Скривив улыбкой страшный рот,Могильным голосом уродБормочет мне любви признанье».

— Старец отказывается смотреть в лицо реальности, — продолжал Арнош. — Он бежит от Наины и решает, что лучше проживет остаток дней отшельником. Да к тому же в присутствии Руслана некрасиво обвиняет Наину в том, что она «пламя позднее любви с досады в злобу превратила».

Арнош эффектно пустил несколько колец своей сигарой.

— Вот уж точно, старая ведьма! — сказала Пупа, очнувшись от дремоты.

Все засмеялись. Кроме Бебы.

— Наина ведь извиняется за то, что стала безобразной. А старец не чувствует себя ни некрасивым, ни старым! — сказала Беба.

— Какое женоненавистничество! — сказала Кукла. Было ясно, что историю Наины и она приняла близко к сердцу.

— Согласен, — сказал Арнош.

— Женщины во всем милосерднее мужчин!

— Вы правы, — сказал Арнош.

— Старый козел! — огорченно сказала Беба, все еще мысленно анализируя образ старца-мудреца.

— И что другое ей оставалось делать, кроме как стать ведьмой? — сказала Кукла, все еще мысленно протестуя от имени Наины.

— Вся наша жизнь — это поиски любви, которую вы, Кукла, взяв в качестве примера русскую сказку, определили как яйцо. Нашим поискам мешают многие ловушки, которые подстерегают нас в пути. Одна из самых опасных ловушек — это время. Достаточно опоздать на секунду, и может оказаться, что мы упустили наше счастье.

— Секунда, о которой вы говорите, дорогой Арнош, называется «смерть», это оргазм, из которого нет пробуждения. Логика любви такова, что любовь должна заканчиваться смертью. А так как никто из нас не принимает такой вариант, мы вынуждены иметь дело с последствиями. Старость — это только одно из них, — сказала Беба.

Бебино красноречие всех изумило.

— Нам остается только искусство достойно стареть, — сказал Арнош.

— Достойное старение — это дерьмо! — сообщила Пупа, поставив в дискуссии точку.

Было уже довольно поздно, и небольшая компания решила, что пора расходиться. Арнош Козени проводил дам до лифта, каждой поцеловал руку и еще до того, как дверь лифта закрылась, успел послать им воздушный поцелуй.

В лифте Беба сказала по-русски:

«Он обольстил меня, несчастный!Я отдалась любови страстной.Изменник, изверг! о позор!Но трепещи, девичий вор!»

Кукла и Пупа слушали с изумлением.

— Ты знаешь русский?! — спросила Кукла.

— Нет. С чего ты взяла? — спросила Беба.

Беба процитировала строчки из поэмы Пушкина «Руслан и Людмила». Это была еще одна из Бебиных странностей: наряду с неожиданными ляпсусами она время от времени вдруг изрекала что-нибудь на языках, которые никогда не знала. Это всегда происходило неожиданно, ни с того ни с сего, как во сне, и Кукла и Пупа в таких случаях ее не «будили».

А мы? Мы идем дальше.

Жизнь нас бросает и влево и вправо —История движется прямо к финалу.

Рядом с небольшим городским фонтаном стояла девушка. Ее голова была повернута к фонтану, а вся тяжесть тела перенесена на одну ногу. Парню была видна ее гладкая кожа, розовое ушко, которое казалось ему свежим, как долька мандарина, локон медного цвета, зацепившийся за ушко и выглядевший как причудливая сережка. На девушке было простенькое цветастое платьице без рукавов. Платьице открывало полные плечи девушки, посыпанные ржавыми веснушками, крепкие бока и ноги с полными икрами.