Ёко Огава - Отель «Ирис»
В этот день уборщица хорошо потрудилась, она даже осталась работать сверх положенного времени. Она натерла воском полы в вестибюле, скосила траву во дворе, почистила зеркало в столовой. И все это, не переставая со мной болтать. Задавала всякие идиотские вопросы.
– Что бы ты сделала, если бы твоя мать объявила, что снова выходит замуж?
– Если в будущем ты унаследуешь отель, возьмешь меня на работу?
– Тебе известно, что я была первой любовницей твоего отца?
– У тебя с этим мужчиной все в порядке?
Я отвечала невпопад, не обращая на ее вопросы особого внимания, но уборщица все равно продолжала свою болтовню.
Возможно, она испытывала огромную радость от того, как ловко украла мой купальник. Когда при прощании мать протянула ей бутылку пива, она с довольным видом засунула ее в сумку. В ту самую сумку, куда, должно быть, ранее попал и мой высохший купальник.
На следующий день на пляже произошло странное событие: на берег выбросило огромное количество дохлых рыб.
С раннего утра город пребывал в странном смятении. Новость немедленно донеслась до отеля «Ирис». Ее сообщил старый молочник. Нужно было видеть эти тучи дохлых рыб, покрывшие собой все пространство от центральной площади до дальнего пляжа. Заверяю, что зрелище было не из приятных. Чиновники, полицейские, работники пляжного профсоюза, толпа любопытных, все хором что-то восклицали, а я думала: что же теперь вообще с нами будет? Боюсь, что не скоро можно будет купаться. Это само по себе было ужасно, но, возможно, являлось одновременно и предвестием чего-то еще более страшного.
Вместе с уборщицей мы отправились посмотреть, что случилось. Как только мы вышли на берег моря, сразу же запахло гнилой рыбой. Все было в точности, как рассказывал молочник. За одну ночь вид моря совершенно изменился. Словно откуда-то вынырнуло другое море, совершенно отличное от прежнего.
Повсюду валялось бесчисленное количество дохлой рыбы. Хотя душевые кабинки, лотки с мороженым, наблюдательная вышка должны были, по идее, находиться там, где обычно, не было видно ничего, кроме рыбы. Волн не было, цвет моря стал серым, и все пляжные зонтики оставались сложенными.
Солнце палило сильно, но не попадало ни на морские брызги, ни на паруса яхт, всюду одна только рыбья чешуя… Рыбины были огромные и маленькие, длинные и плоские, пятнистые, с открытыми ртами и без жабр… Одни – вверх брюхом, другие зарылись в песок, третьи лежали друг на друге. И все они были мертвы. Ни одна рыбина даже слабо не шевелилась.
– Эй, Мари-тян, смотри! Какой ужас! Даже не представляю, как такое могло произойти!
Все собравшиеся обсуждали странное зрелище, представшее их взорам. Для съемок даже прибыла телевизионная группа. Кое-кто спускался на пляж, брал рыбу в руки, рассматривал ее.
– После такого все гости съедут. Что тогда делать? Это ужасно! У твоей матери еще больше испортится настроение. – Хотя уборщица и говорила, что это ужасно, вид у нее был довольный. Она вцепилась в мою руку и буквально повисла на мне.
То место, где совсем недавно мы с переводчиком и его племянником пили содовую, тоже было завалено дохлой рыбой. Каждый раз, когда волны разбивались о берег, они приносили с собой все новых рыбин. Хотя те тоже были мертвыми, казалось, что в морских глубинах беспрерывно рождаются новые существа.
– Вчера вечером не было никаких неприятных признаков. Может, кто-то все специально подстроил?
– И правда, какое-то удивительное явление!
– Такая жара – не удивительно, что даже рыба не выдерживает!
– Нет, дело совсем в другом. Это месть тех, кто погиб в море.
У каждого было свое объяснение случившемуся. Когда начинал дуть ветер, вонь становилась невыносимой. Все зажимали носы. Уборщица прижалась лицом к моей руке. Запах был настолько сильным, что я начала задаваться вопросом: а не начал ли гнить мой собственный мозг? И при всем при этом никто из присутствующих не собирался уходить.
Потребовалось два дня, чтобы при помощи экскаваторов загрузить всю рыбу на грузовики и куда-то ее увезти. В течение двух дней грузовики беспрерывно носились вдоль побережья. Специалисты объясняли по телевизору, что из-за страшной жары температура моря поднялась, и из-за недостатка кислорода погибло огромное количество рыбы. Другие же, не довольствуясь таким объяснением, заявляли, что вода, спускаемая в море целлюлозным комбинатом, была страшно загрязнена. Поставщики «Ириса» и мамины подруги по кружку танцев, все страшно напутанные происходящим, регулярно сообщали нам разные слухи, бродившие по городу. В любом случае, никто не решился есть эту рыбу.
Даже после того как все было вывезено с побережья на грузовиках, по всему городу кое-где еще валялась дохлая рыба. По ней проезжали машины, чешуя трескалась, сама рыба превращалась в месиво. Вывалившиеся внутренности были размазаны по асфальту и казались похожими на разлитый клей. Случайно наступив на них, люди в омерзении резко подскакивали.
– У тебя это хорошо получается, – сказала я, и племянник потупился.
«У меня нет способностей к рисованию. Дядя сильно преувеличивает». Он держал карандаш в левой руке, а правой крутил свой кулон.
Было видно, что планшет для рисования использовался часто. В деревянном ящичке были беспорядочно сложены палитра, кисти и краски. Имелись совершенно новые тюбики, но были и выдавленные до конца, в которых почти не осталось краски.
Я заметила его с автобусной остановки, когда смотрела вниз на гавань. Племянник сидел на скале, которая только чуть-чуть выступала из моря, и что-то рисовал. Я узнала его по жесту, каким он откидывал назад волосы, и по цепочке на шее. Я спустилась по лестнице при дамбе и сзади приблизилась к скале. «Добрый день», – сказала я, и он ничуть не испугался. В ответ он только подал мне знак глазами. Я пришла на автобусную остановку только для того, чтобы встретить ожидаемых клиентов, но никто не появился.
Юноша не переставал работать кистью. Он нарисовал море, развалины крепости и раскинувшийся вдали город. Мне показалось, что картина написана достаточно мастерски. На ней был запечатлен и остров Ф.
– Наши клиенты позвонили с вокзала и сказали, что садятся на катер, отплывающий в полчетвертого, но, очевидно, опоздали. Следующий будет через пятьдесят минут.
Племянник молчал, но это не казалось неприятным. Я прекрасно понимала, что юноша молчит, потому что не может говорить, а он прекрасно понимал, что я уже привыкла к его молчанию.
– Как твой дядя?
«Ему предложили срочную работу. Он переводит сертификат на импорт черной икры».
Понимая, что, беседуя со мной, племянник не может рисовать, я присела на плоский камень у него за спиной и, чтобы не мешать рисовать, решила некоторое время помолчать. Я спустила ноги вниз, едва не касаясь моря.
Дохлую рыбу убрали, и море снова приобрело прежний вид, хотя купающихся теперь было не слишком много. Министерство здравоохранения после проверки качества воды обнародовало результаты и обратилось ко всем с призывом о соблюдении мер предосторожности, но особой нужды в этом не было. Многие из страха не решались даже приближаться к морю. В отель «Ирис» один за другим поступали отказы от забронированных мест. Как и предсказывала уборщица, настроение у матери было самое паршивое. Хотя жара не спадала, городской пейзаж быстро стал напоминать осенний.
Море, которое юноша рисовал, имело бледно-голубой цвет, и местами на нем вздымались белые волны. С каждым мазком кисти море становилось всё более и более прозрачным. Хотя племянник и не выписывал тщательно все детали, создавалось впечатление, что покрытые ракушками развалины крепости выглядят влажными. И остров Ф. напоминал ухо, настороженно вслушивающееся в морские глубины. Он выдавил на холст несколько тюбиков краски и обмакнул кисть в бумажный стаканчик с водой, чтобы размешать краски до получения нужного цвета.
«Теперь я нарисую брызги. Присаживайся рядом!» – передал он мне листок из блокнота. Затем убрал рюкзак и освободил место рядом с собой.
– Спасибо, – робко ответила я.
«Ты не должна возвращаться в отель?»
– Моя мать рассердится, если я вернусь, не приведя с собой клиентов. Могу я подождать здесь? Я не буду тебе мешать.
Он согласно кивнул и снова перевел взгляд на блокнот для набросков.
Я начала размышлять о том, над чем сейчас работает переводчик. Пользуется ли он словарем, отыскивая с помощью лупы простые слова? Или делает записи об икре несложными иероглифами? Запихнул ли он в дальний угол книгу о Марии?
– Как выглядел остров в день, когда сдохла рыба? – спросила я.
«Ничего особенного. Только все побережье было черным».
– Вот как?
До сих пор ветер иногда приносил неприятный запах.
У меня было такое ощущение, что каждая песчинка пропитана запахом тлена.
