Ёко Огава - Отель «Ирис»
Обхватив переносной холодильник, между зонтов зигзагами ходил юноша, продавец соков. Люди на берегу ели колотый лед, доверху насыпанный в бумажные стаканчики. Лед был полит таким же ярким сиропом, как блюда на завтраке у переводчика.
Хотя они смешивались с другими купающимися, их фигуры можно было легко заметить. Они плыли рядом в открытое море. Оба удалялись от берега: племянник плыл красивым брассом, который хорошо соответствовал его телосложению, а переводчик – странным стилем, которому трудно было бы дать точное определение.
Плавки у него были старые, выцветшие из-за долгого пребывания на солнце. Он плыл так, будто стоял, и только голова торчала над водой. Во все стороны от него летели брызги. Люди оборачивались с недовольным видом. Расстояние между ним и его племянником возрастало. Чтобы оно не увеличилось, он что есть мочи работал руками и ногами.
Когда мы оставались вдвоем, у меня начинало сильнее биться сердце, но теперь, когда я увидела его в плавках, мне стало просто грустно. И причиной тому были не матовая кожа, дряблые мышцы или отвисающий жир, но то, что теперь все это принадлежало не только мне одной.
Если бы мы были одни, если бы не было его племянника-студента, я, конечно же, сама смазала бы тело переводчика маслом.
«Делай все только языком!» – приказал бы он тоном, не терпящим возражений. Он не мог бы отдать такое приказание племяннику, потому что у того попросту не было языка.
Какое, интересно, на вкус кокосовое масло? Я подумала, что оно может оказаться слишком сладким, отчего у меня онемеет рот, и мне захотелось сполна ощутить на вкус голое тело переводчика. Я вылизываю его покрытое пятнами тело, засовываю язык в складки на животе. Я ползаю языком по влажным от пота бокам, по подошвам ног, с прилипшим к ним песком. Я смазываю его тело языком до последнего уголка.
Чем безобразней тело, которое я обслуживаю, тем лучше. Это позволяет мне чувствовать себя униженной по-настоящему. Когда надо мной издеваются, когда я превращаюсь просто в кусок плоти, откуда-то изнутри меня захлестывает волна чистого наслаждения.
В конце концов я начала сожалеть, что приехала. Я хотела видеть только переводчика. Таким было мое сокровенное желание, и оно оставалось неизменным. Ничего другого я не хотела. Достаточно было одного присутствия его племянника, чтобы я разочаровалась в том, что он способен услышать мои мольбы.
Племянник достиг ограничительных буйков, заплывать за которые было запрещено. Держась за один из буев, он переводил дыхание. Переводчик еще барахтался где-то посередине. Спасатель на наблюдательной башне наблюдал за ними в бинокль. Я забеспокоилась: похоже, он решил, что они могут утонуть?
Мне хотелось открыть кулон, который мне оставили на хранение. В руке он показался мне большего размера, чем когда висел у племянника на шее. Кое-где он облупился, серебряное покрытие местами стерлось, но эти мелкие повреждения не нарушали его безупречного равновесия. Скорее придавали ему большее изящество.
Вопреки моим ожиданиям, он открылся без труда. Кулон был плотно набит листочками для записей. Только с его помощью юноша мог выдавать сколько угодно слов.
– Ты тут одна? – обратились ко мне два юноши.
Я удивленно подняла голову. Они казались близнецами.
– Не хочешь искупаться вместе?
Я отрицательно покачала головой.
– А покататься с нами на яхте? Она находится вон там, за мысом.
– Если тебе это неинтересно, может быть, вместе сходим вечером на танцы? Ты в каком отеле? Мы в «Дельфине». Это четырехэтажное здание напротив пристани для прогулочных катеров. Знаешь его?
В этот момент переводчик доплыл до буйков. Теперь они оба отдыхали, покачиваясь на волнах и держась за канат.
– Не будь такой мрачной.
Один из юношей уже тянулся к моему плечу.
Я протянула им вырванный из блокнота листок, на котором написала: «Я не могу говорить». Ребята переглянулись, пожали плечами и молча удалились. Ручка писала очень гладко, синие чернила текли равномерно. Когда набежала необычайно большая волна, все вокруг приветствовали ее радостными криками. Волна принесла с собой ракушки, деревянные обломки и куски донной сети. Одинокий краб с трудом перебирался через купальное полотенце. Разрушенный замок постепенно скрывался в море.
Я заметила, как оба сквозь волны машут мне руками. Я уже хотела им ответить и вдруг остановилась. Возможно, мне все это просто показалось из-за солнечного блеска.
– Тебе тоже следовало искупаться. В море так хорошо, – сказал переводчик, вытирая тело полотенцем.
– Как-нибудь потом, – ответила я.
– Вода оказалась холоднее, чем я ожидал. Интересно, какое расстояние мы проплыли туда и обратно? Я давно уже не купался. Разве что в детстве. А теперь плаваю, только когда приезжает этот парень.
Переводчик все еще был в веселом настроении. Мокрый, он казался еще старше. Его волосы, как водоросли, прилипли к черепу, плавки жалобно отвисли. Видимо, сознавая это, мужчина тщательно вытирался полотенцем.
Племянник первым делом взял у меня свой кулон и повесил его на шею с таким видом, словно ничего более важного для него не существовало. Я не призналась ему, что позаимствовала один листок. Его прерывистое дыхание было свежим и пахло морем.
Мы купили три бутылки содовой у юного продавца соков. Солнце все двигалось по небу, теперь оно стало напоминать по форме тень от пляжного зонтика. Племянник небрежно пригладил волосы и растянулся на песке, не обращая внимания на его шероховатость. Может быть, из-за того, что у него не было языка, но мне казалось, что в глубине горла юноши лопаются пузырьки. В первый раз мне показалось, что он издал непроизвольный крик. Но я ошиблась. Никакого звука не вырвалось из его рта.
– Интересно, за кого нас принимают окружающие? – сказала я. – Возможно, они принимают нас, за отца с детьми.
«А может быть, за брата с сестрой и их наставника». Даже лежа на боку, племянник мог стремительно писать на листочках.
– Это великолепная идея, – сказал переводчик. – Вы – брат и сестра, лишившиеся родителей еще в раннем детстве. Вы постоянно живете в пансионе и встречаетесь только во время каникул. Летом вы приезжаете в загородный дом на побережье. Я – ваш воспитатель. Воспитатель, исполняющий самые неразумные ваши желания, ради вас с радостью покрывающий самые постыдные ваши поступки. Я – ваш слуга, давший клятву в вечной преданности.
Словно бы довольный своими рассуждениями, переводчик, покачивая головой, допил содовую. Возможно, что никто даже не догадывается о наших подлинных связях. Я заметила, что близнецы, пристававшие ко мне, пытаются соблазнить другую девушку Незаметно число отдыхающих под зонтиками возрастало. Все пространство до самого мыса было заполнено купающимися людьми.
– Да, мне это нравится.
Переводчик зарыл в песок пустую бутылку.
«Что у нас будет на обед?» – протянул дяде листочек его племянник. Быстро взглянув на записку краешком глаза, я смогла ее прочитать.
– Ты уже проголодался? – покачал головой переводчик. – Можешь не волноваться. Дома все уже готово. Паштет из морского судака и суп-пюре из брокколи. Это же твои самые любимые блюда?
Переводчик ровно поставил пляжные сандалии племянника, стряхнул песчинки с его тела и подтянул цепочку кулона, чтобы тот висел прямо посреди груди. Действительно, словно добросовестный слуга.
– Мари, ты составишь нам компанию? – повернулся он ко мне, и на губах его появилась слабая улыбка, словно он хотел дать мне понять, что никогда обо мне не забывал.
– Извините, но я обещала маме вернуться домой до полудня.
Я протянула ему бутылку с недопитой содовой и отправилась купаться в море. Я лежала на спине и, распустив волосы, покачивалась на волнах.
Мне хотелось стать Марией из русского романа. Мне хотелось, чтобы он накрутил на кулак эти волосы, потащил меня и заставил погрузиться под воду. А больше всего хотелось, чтобы переводчик заставил меня выпить незнакомое, горькое лекарство.
Глава одиннадцатая
Уборщица снова взялась за свое. На этот раз пропал мой купальник.
Вернувшись с пляжа, я повесила его сушиться во дворе вместе со скатертями. Мать яростно ругала меня за спутанные волосы.
– Сколько раз я тебе запрещала ходить купаться в море! Принеси мне быстро фен, щетку и масло камелии. Кроме того, накопилась гора дел. Хватит волынить.
В мгновение ока она привела мои волосы в порядок.
Когда вечером я вышла во двор снять высохшее белье, мой купальник исчез. Исчез бесследно.
В этот день уборщица хорошо потрудилась, она даже осталась работать сверх положенного времени. Она натерла воском полы в вестибюле, скосила траву во дворе, почистила зеркало в столовой. И все это, не переставая со мной болтать. Задавала всякие идиотские вопросы.
