Игорь Свинаренко - Записки одессита
– Ну что, пацаны, поехали! Я покажу вам свой Нью-Йорк! Будете помнить.
Юра в Нью-Йорке прожил дольше, чем я, он отказался, по понятным причинам. А Гарик – по непонятным. Поехал со мной один Кнеллер.
У меня была тогда уже вполне приличная машина, Buick Park Avenue, не стыдно людям показать. Мы вышли, я сел за руль, что было сумасшествием, – мы ведь начали выпивать днем, а было уже полдесятого вечера. Я был уже хорошо выпившим человеком, грамм 400–450 во мне было. Мы поехали… И дальше стали происходить совершенно невероятные вещи. Я до сих пор удивляюсь: как меня не остановили, не арестовали?
Для начала я решил показать другу Сохо. Приехали на Манхэттен, бросили машину, идем… И вдруг я увидел группу негритянских подростков, самого опасного возраста, – лет по семнадцать, такие провокативные. Может, и хулиганы, но они нас не трогали. И вот я, пьяный дурак, подошел к ним – а их шестеро было – и спрашиваю:
– Вы что тут, пидорасы, собрались? Приключений на свою жопу ищете?
Ниггерами я их не обзывал, это ж уголовно наказуемо (пьяный, а соображал), но все равно это был очень жесткий наезд, наезд белого человека на представителей minority. Ребята просто застыли от такой наглости. Застыли – они, видно, ожидали, что если грубо мне ответят, то из-за угла выскочит группа белых расистов с бейсбольными битами и начнет разбивать их черные головы, как арбузы. Главарь этих негров, авторитет, весь в наколках, начал мне отвечать и сказал совершенно неожиданные слова:
– Извините, сэр, если мы вам помешали. И они ретировались!
Это произвело на Кнеллера очень сильное впечатление. Скажу тебе честно, и на меня тоже. Потому что это сцена нереальная – для современной Америки.
– Ну, – говорю Кнеллеру, – Сохо мы посмотрели; поехали дальше!
Мы сели в машину и тронули. Едем… В какой-то момент я поворачиваю налево, в сторону Гудзона, и бодро еду дальше, но через два квартала обнаруживаю, что все едут почему-то мне навстречу. Я забыл, что по 42-й улице, которая была очень противной – там были одни секс-шопы, – движение одностороннее! Как только я это понял, увидел, что навстречу мне подъезжает полицейское авто. Это был чистый пиздец: на 42-й, в десять вечера, пьяный в жопу водитель… Они остановились напротив меня, я опустил стекло и начал с ними говорить, хотя надеяться было не на что:
– I see, I'm wrong, I made a mistake, I will turn…
Это было второе чудо, после черных хулиганов! Такого быть не может, потому что такого быть не может никогда. В центре Манхэттена за такое должны были точно повязать! Точно совершенно! Но вот – нет…
Развернулись, едем дальше. Через два квартала останавливаюсь: на светофоре, посреди дороги, между полосами, в потоке машин, сидя на тележке, такой, как бы с колесиками из подшипников, попрошайничает черный инвалид. Это было на 38-й или 40-й улице.
Я высунулся из окна и I | сказал ему:
– Слушай, козел, хватит прикидываться, давай, быстро встал и пошел!
– Сэр, что вы говорите, я потерял ноги во Вьетнаме. Я инвалид. Я вызову полицию!
– Заткнись, встань и иди сюда, или я выйду из машины и дам тебе по ебалу!
– Вы с ума сошли…
Мы так беседовали минут пять… После чего он плюнул и действительно встал на ноги и с тележкой под мышкой подошел ко мне и сказал:
– Ну хорошо, я симулянт. Но почему вы пристали именно ко мне? Что вам надо от меня?
– Мне надо, чтобы ты мне показал, где тут в районе лучшие черные проститутки. Мы возьмем одну, а тебе я дам долларов пятнадцать.
– Хорошо, сэр. – И он попытался со своей тележкой залезть в салон. Но я велел ему засунуть эту его грязную тележку в багажник. Короче, черный положил тележку в багажник, сел в машину, и мы поехали.
Подъехали мы к отелю, это на той же улице, 38-й или 40-й, между 10-й и 11-й. Там шла очень живая жизнь… Я знаю такие отели; там туалет на этаже общий. Я однажды в этот отель – или в такой же – приехал с одной дамой, и она шепчет:
– Так стыдно, что у нас нет чемоданов. Они подумают, что мы пришли трахаться…
Я тогда засмеялся: Здесь людей с чемоданами последние 20 лет не видели! Сюда все приходят на пару часов или максимум на ночь…
Наш негр зашел внутрь и минут через 10 вернулся с черной, в джинсовых шортиках – очень симпатичной, кстати. Даром что она была совсем черная, абсолютно.
– Вот, – говорит, – как обещал.
С черной мы договорились, что ебать ее будем в машине, по 40 долларов с носа. Она сказала, что мы можем пойти в отель, но это будет стоить на 80 дороже…
Кнеллер смотрел на меня с этой блядью с ужасом, он, видно, уже думал, что я потерял рассудок.
Когда я дал ветерану деньги, его двадцать долларов, баба подняла скандал:
– Какого хера?
– Ты чё, охуела? Тебе заплатили сколько ты сказала, а этому отдельно.
– Какого хуя? Это моя пизда, я работаю!
– Это же твой брат черный несчастный, среди машин рисковал жизнью! К тому ж он сделал работу, нашел тебе, дуре, клиента. Иметь пизду – много ума не надо, а ты попробуй ее сдать в рент!
– Это крайне несправедливо! Вы, белые, вносите раздор в нашу черную семью. Ты должен был мне добавить, если у тебя деньги лишние!
Вот дура-то.
Кончилось тем, что она сняла трусы и легла на заднее сиденье. Я сказал Кнеллеру:
– Ну давай, старик, ты гость, тебе положено первому. Он замялся, забормотал:
– Ты знаешь, у меня не стоит, я вообще не могу об этом думать.
Я и сам человек тонкой конституции, но, с другой стороны, и негритянка была очень хорошая, в смысле physical. И еще у меня был такой драйв сильный! Я думал про покойного Хоречко, вот был гусар, с этого, собственно, и началась экскурсия. Так что в итоге я эту черную выебал с большим удовольствием – на заднем сиденье своей машины. В присутствии зрителя – чего я не делал никогда в жизни!
Всего я брал проституток три раза: эту черную, а еще одну в Калифорнии, у нас даже был роман, и в Москве. Третий случай, московский, был самый тупой и самый неинтересный, человек пригласил меня на день рождения и позвал туда проституток, но они были просто животные… Был и четвертый случай, запутанный. Я сперва считал девушку любительницей, после профессионалкой, которая еще и немного ворует, а после – таки снова порядочной…
Я нашел ее в три ночи на танцах в «Петровиче». Во мне уже грамм 500, но тогда я мог и 800. Она меня сама пригласила и стала подклеивать. Я спрашиваю:
– Сколько вам лет?
– Восемнадцать.
– Точно есть восемнадцать?
– Конечно.
– Вы знаете, моей дочке двадцать шесть.
– А при чем к этому делу ваша дочка?
Выпил я, наверно, уже пол-литра. Я мог и 800 выпить, но это было уже слишком. Я обычно в субботу гулял круто, потому что в воскресенье ближе к обеду ездил в баню, у меня там была компания, и это было удобно – поздно встать после пьянки, поехать попариться и там же похмелиться…
Мы потанцевали и поехали ко мне. Что-то, видно, я с ней делал, хотя и не помню. Но скорее всего что-то, наверно, делал, потому что она, когда утром уходила, поцеловала меня. Сказала, ей надо на экзамен, оставила мне свой мобильный, позвони, говорит. Это я запомнил, а сексуальную часть не очень…
Ушла она, и тут я спохватился: а где же мой Патек Филипп? Я тогда был еще небогатым человеком, 15 штук – это были для меня деньги. Вижу – нет Патека. . Вот, блядь, старый идеалист. Романтические танцы, Hotel California, я думал, что могу нравиться девочкам, не платя денег… Погоревал я минут 15 и засобирался в баню. Оделся, стал обуваться, а правая нога не лезет в ботинок. Что такое? Полез и радостно обнаружил там свой пропавший было Патек Филипп! Видимо, я его на автомате туда засунул сам!
Приличная, значит, была девушка.
Слезаю я, значит, с черной, а она спрашивает:
– Ну а что твой товарищ?
– Он… это… себя плохо чувствует.
– Ну все, ребята, тогда бай! Я взяла 80 за двоих, второй не хочет, но бабки я вам возвращать не собираюсь. Все честно.
Она ушла.
– Едем дальше! – говорю.
Но Кнеллер запросил пощады:
– Ты можешь отвезти меня в Бруклин, домой? Ничего не говоря, я его отвез.
Через два года Гарик меня в Одессе спрашивает:
– Так что было с Кнеллером? Он до сих пор молчит. Ничего нам не говорит: где вы были, что делали… Но я до сих пор помню, как он молчал и трясся, когда вы в то утро вернулись с экскурсии…
После этой истории, истории ни о чем, истории настолько ужасной, что единственный ее свидетель не может рассказать ничего и только трясется, и это очень кинематографично – после этого мой авторитет в глазах еврейских интеллектуалов Одессы сильно поднялся.
Остановка в Праге
Я приехал в Россию из Штатов через год после дефолта и первые деньги заработал довольно быстро: простые интриги, несложные схемы, привлечение полубандитов и участие чисто бандитов. Я подумал тогда: как это легко – делать деньги в России. И еще я понял, что на Западе современные русские художники не нужны, а с западными я работать не могу. То есть мог бы, если б меня пустили, но на западных художников хватает западных арт-дилеров. Зачем я им? Неприятно чувствовать себя лишним…
