Леонид Габышев - Из зоны в зону
Лектор около часа критиковал Солженицына. Хорошо хоть не по бумажке. О писателе Солженицыне многие и слыхом не слыхали, и за свою жизнь не прочитали ни одной книги.
Закончив, лектор спросил:
— Вопросы есть?
— У меня, — поднялся Петров. — Вот вы сказали, что название романа «Архипелаг ГУЛАГ» какое-то туманное. А вы что, не можете расшифровать?
— Ну, если взять слово «архипелаг», то все знают, это группа островов. А вот почему он ГУЛАГ к архипелагу приплел — не знаю.
— ГУЛАГ расшифровывается, это — Главное Управление Лагерей, — громко сказал Коля.
— Простите, я не знал этого. Нам не объяснили название. Еще вопросы есть?
— Есть, — поднялся слесарь со второго участка, Геннадий Маслов, — скажите, а вы сами читали «Архипелаг ГУЛАГ»?
— Нет, но нам о нем рассказывали.
Люди расходились, а маляр, женщина лет сорока, Евдокия Полунина, пока лектор одевался, спросила:
— Когда в магазинах появится мясо?
Лектор выкручивался, а Евдокия кричала:
— Конечно, вы мясо каждый день жрете, вон кожа-то лоснится и брюшко навыкате. Вам мясо и колбасу свободно отпускают, вот вы и читаете лекции, умяв с килограмм колбасы. А тут за день наработаешься, а потом как ишак по магазинам. А в них пусто. Лекцией сыт не будешь. Лучше бы по килограмму мяса принесли.
Лектор успокаивал женщину: скоро в магазинах будет все.
Слесари закурили и компанией пошли в магазин, обсуждая Солженицына. Они верили непрочитанному роману и язвили над лектором.
Коля мысленно благодарил Солженицына, рассказавшего миру о лагерях правду.
Осенью в «Литературной России» прочитал статью Олега Тенина о биографии песни «Зоренька». Об авторе слов песни Вельтмане Коля ничего не слышал, но лагерный вариант «Зореньки» знал. И никогда не думал, что песню, которую выучил в тюрьме, написал русский писатель. «Раз Тенин интересуется биографией «Зореньки», напишу ему лагерный вариант. Это подтверждает популярность песни», — подумал он и написал в редакцию на имя Тенина письмо. Сообщил: песню в детстве часто слышал во дворе в исполнении ребят под гитару.
Вскоре пришел ответ:
«Уважаемый товарищ Петров!
Ваше письмо мы при первом удобном случае передадим Олегу Тенину.
Спасибо за внимание к еженедельнику».
Прошло три месяца. Коля и думать не думал о Тенине, но вот из общежития бывшая соседка принесла письмо. На конверте московский штемпель, но фамилии адресата нет.
«От кого бы это?» — подумал он, отрывая край конверта. На листе из школьной тетради написано: «Уважаемый тов. Петров, редакция «Литературной России» сообщила мне, что Вы прислали письмо по поводу моей статьи «Неугасающая Зоренька» с вариантом песни «Что отуманилась зоренька ясная». Меня это сообщение очень заинтересовало, но само Ваше письмо редакция затеряла: разгильдяйство для них дело привычное. Так что я смог получить лишь Ваш адрес. Не потрудитесь ли сообщить мне приведенный вариант и вообще все, что Вы знаете о популярности А. Вельтмана? Буду Вам очень признателен.
С наилучшими пожеланиями Тенин Олег Викентьевич».
Перечитал письмо. Какая радость: ему написал московский литературовед и просит вариант «Зореньки». Да запросто! И накатал письмо, не упомянув, что песню выучил в тюрьме. «Зачем литературоведу знать об этом?»
Вот и ответ. С восторгом влетел на пятый этаж, схватил ножницы, отстриг кромку конверта и с жадностью набросился на приятные для него строки:
«Уважаемый тов. Петров, я получил Ваше письмо 7 марта. Благодарю за него.
Сообщенный вами вариант переработки песни А. Ф. Вельтмана интересен — конечно, не формой, и не содержанием, а как свидетельство популярности произведения.
Александр Фомич Вельтман, хороший знакомый Пушкина, был очень популярным писателем в середине прошлого века. Он создал много поэтических произведений, четырнадцать романов. Один из них неоднократно издавался в СССР, переведен на иностранные языки. Вы можете найти издание 1957 года. Называется роман — «Приключения, почерпнутые из моря житейского, Саломея». Это очень любопытное произведение. Советую Вам его прочесть. Остальные романы писателя достать очень трудно, а иногда и невозможно: некоторых нет и в крупных библиотеках. Если Вам когда-либо попадутся произведения А. Ф. Вельтмана, сведения о нем — сообщите мне. В этом заинтересован и Институт Мировой литературы.
С наилучшими пожеланиями. Тенин.
Буду рад получить от Вас ответ на мое письмо».
«Господи, так у меня с ним переписка наладится. Он рад получить от меня письмо! Литературовед он, наверное, известный, раз пишет, что если мне попадутся произведения Вельтмана или сведения о нем, сообщить ему. Главное, в этом заинтересован Институт Мировой литературы!»
Сразу отвечать не стал, захотелось прочитать роман Вельтмана, и стал носиться по волгоградским библиотекам, но романа не нашел даже в областной. В каталоге хранился только формуляр.
Поняв, что «Приключения…» Вельтмана не найти, написал об этом Тенину с сожалением. И еще просил совета: как определить — копия это или оригинал — имеющийся у него первый номер газеты «Искра». «Искру» он нашел в отцовских документах. Из Государственной библиотеки имени Ленина, из Института марксизма-ленинизм а ему отвечали: газету надо посмотреть и сделать заключение.
Ответ пришел быстро.
«Уважаемый тов. Петров!
Получил Ваше письмо. Да, к сожалению, произведения Вельтмана достать очень трудно даже в библиотеке. Но я думаю, что Вам в конце концов удастся прочесть упомянутый мною роман. Буду рад узнать Ваше мнение.
Относительно газеты «Искра». Разумеется, первый номер газеты — большая ценность. Но определить на расстоянии, подлинник у Вас в руках или копия, конечно, нельзя. Я смог бы дать точный ответ, если бы видел эту газету. Может быть, во время Вашего отпуска Вы приедете в Москву, мы встретимся и сможем разрешить данный вопрос.
Я сейчас занимаюсь изучением различных переводов Библии. Для этого нужны различные издания. Если в Вашем районе есть возможность приобрести эту книгу различных лет издания, сообщите мне, и я вышлю Вам деньги. Со своей стороны, я могу достать Вам в Москве интересующие Вас книги и прислать по Вашему адресу.
С наилучшими пожеланиями Тенин Олег Викентьевич».
И закрутился по знакомым, спрашивая Библию, а Библию и в глаза-то не видел, и достать ее ох как не просто. Зато узнал: Библия стоит не меньше ста рублей. Написал об этом Тенину, заверив: «Библию все равно достану».
И не дождался от литературоведа письма. «То ли ужаснулся цены Библии?»
Ранней весной техник ушла в декретный отпуск, и домоуправ перевел Колю на ее место. Оклад прибавился на пятерку.
С деньгами стало туго сразу после поездки в Москву и Ленинград. Директор магазина, где Петров подрабатывал, ушел на пенсию, новых домов не заселяли, и сантехнические приборы воровать было негде.
Колю потянуло написать рассказ. Но о чем? Как-то осенью на остановке автобуса увидел сизого голубя, кротко смотревшего на людей и выпрашивающего еду. Старушка отломила хлеба и бросила. Голубь с обмороженной лапкой неуклюже заковылял и жадно склевал. Голубей с обмороженными лапками много. Они подходили к людям и, как нищие, выпрашивали подаяния. И захотелось написать рассказ о таком голубе, с обмороженной лапкой, как доверительно подходит к людям и ждет хлеба. «Что же я напишу в этом рассказе о голубе? — думал Коля. — Ну хорошо, напишу, как выпрашивал у людей хлеба, что ему иногда бросали крошки, что у него была скрюченная лапка, в лютый мороз обмороженная. Ну а дальше? Значит, выйдет маленький рассказ. Я напишу о голубе, а сколько в городе ходит нищих, тоже, как голубь, выпрашивающих подаяние. Рассказ закончу так: «Голубь, летая по помойкам и выпрашивая у людей крохи, наклевался за день и полетел на ночлег. На чердак. В это время нищий, вытряхнув из фуражки мелочь, закостылял в магазин и купил бутылку бормотухи, четвертинку хлеба и кулек кильки. Сложив в замызганную сумку еду, полез на чердак, куда залетел голубь. У нищего не было ноги, и он с трудом вскарабкался по лестнице. Выпив бормотуху и съев с хлебом кильку, довольный сегодняшним днем, заснул. На стропилах выше нищего дремал голубь». Это будет конец рассказа. Нет, стоп! Надо по-другому закончить рассказ. Примерно так: «Нищий заснул, а на последнем этаже заканчивал вечернюю трапезу…», кто же заканчивал вечернюю трапезу? Инженер? Нет! Врач? Тоже не пойдет. А, вот как надо: «заканчивал вечернюю трапезу с молодой женой первый секретарь районного комитета партии. Пройдя в спальню по ковровым дорожкам, легли на двухспальную кровать, а чуть выше, на чердаке, спал нищий, на фронте потерявший ногу. На стропилах дремал с обмороженной лапкой голубь мира». Надо так закончить рассказ. Но ведь его нигде не опубликуют. Потому нищего из рассказа надо выбросить: ходи попрошайничай, а в рассказ не стучись. Остается голубь с обмороженной лапкой. Значит, заснул на чердаке один голубь. А ночью его съела кошка.
