Ольга Лукас - Тринадцатая редакция
Дмитрий Олегович не любит слишком перенапрягаться – работает в своё удовольствие, не отлынивает, но и план перевыполнять не спешит, поэтому во всех городах, кроме Санкт-Петербурга, ему приходится довольствоваться весьма скромным жильём. Ну, и не очень-то его это расстраивает: в этих пропахших нафталином гостиничных номерах и съёмных квартирах он только спит, и то не каждый день, предпочитая проводить время в городе – целый день может в кофейне просидеть, как вот с Машей, или, не присев ни разу, будет носиться за своей жертвой из пригорода в пригород, не считаясь с расходами на такси.
Но в Петербурге, в родном городе, можно позволить себе всё и сразу. Вообще-то, шемоборам в целях обеспечения личной безопасности не рекомендуется заводить близких знакомств, не говоря уже о том, чтобы поддерживать контакты с людьми из своего прошлого. Но почти все плюют на эти рекомендации. Причём не потому, что так уж нуждаются в доверительных отношениях, а просто не терпят, когда кто-то, пусть даже нежно любимое начальство, пытается ограничивать их свободу. Это, кстати, очень удобно в первую очередь для самого начальства – при помощи «близких людей» можно прекрасно шантажировать сотрудников, вздумавших, к примеру, проявлять излишнюю самостоятельность. Только мало кто из шемоборов почему-то об этом задумывается: видимо, все считают, что руководство не способно на такую непорядочность. Наивные люди, хотя, казалось бы, злодеи, каких мало.
Дмитрий Олегович чуть менее наивен, чем многие другие, но рискует точно так же, когда останавливается у своего старинного друга Джорджа в роскошной квартире в самом центре города.
С Джорджем они познакомились в восьмом классе, когда оба перешли в новую школу для одарённых ребят, превратившуюся примерно в это же время из школы в лицей. Началась эта странная дружба с того, что оба парня не явились на занятия первого сентября. Джордж – по уважительной причине: он отдыхал с родителями за границей, а Дима – просто потому, что твёрдо знал по своему предыдущему школьному опыту: первого сентября ничему полезному тебя точно не научат, так зачем зря терять время? На следующий день Джордж явился за пятнадцать минут до начала занятий и занял последнюю парту у окна. Девочки, облюбовавшие её ещё вчера, попытались было качать права, но у наглого захватчика была такая невозмутимая физиономия, как будто они не с ним разговаривали, а с птичками, порхающими за окном, так что барышням пришлось отступить, обдумывая месть. В середине урока в класс вошел Дима и, быстро сориентировавшись в обстановке, направился к единственному подходящему для него свободному месту. Не садиться же за первую парту, правильно? А других свободных мест в классе и не наблюдалось.
Джордж подвинулся ещё ближе к окну – он был не то чтобы недоволен таким соседством, просто сразу захотел показать, что он – сам по себе. А может быть, понял, что жизнь его с этого момента изменится, причём не факт, что к худшему, просто изменится, а он её ещё толком не успел распробовать.
Вскоре эти двое стали самыми знаменитыми в школе хулиганами. Джордж, от природы не склонный к эпатажу, всё время пытался доказать своему новому другу, что он – не какой-нибудь там «хорошо воспитанный мальчик из приличной семьи», и изрядно в этом преуспел. Но, к его величайшему огорчению, наказывали за их общие проделки одного Димку, и тот считал, что это справедливо, правильно и мудро.
– Слушай, ну все же видели, что это я брызнул в лицо Селёдке из газового баллончика! – срывался на крик Джордж. – Почему на учёт в милиции поставили тебя?
– Во-первых, – щурился его друг (тогда ещё не были изобретены сверхтонкие контактные линзы, подходящие для его чувствительных глаз, а ходить в очках он не согласился бы и под страхом смерти), – совершенно очевидно, кто именно принёс баллончик. Во-вторых, всем так же прекрасно известно, что это у меня, а не у тебя конфликт с Селёдкой ещё с прошлой четверти. А в-третьих, всем ещё более очевидно, что ты действуешь не от чистого сердца, а для того, чтобы произвести впечатление на меня. Из этого следует, что виноват, условно говоря, тот, кто целился, – то есть я, а не тот, кто нажимал на курок, – то есть ты.
В школьные годы будущий шемобор обожал говорить красиво. Особенно ему нравилось сбивать Джорджа с толку своими прекрасными логическими построениями.
Вообще-то Джорджа звали Жорой, но он не откликнулся бы на это имя, даже если бы королева школы, Марина-Кэт, позвала его, чтобы уединиться с самой что ни на есть недвусмысленной целью. Жора – скажите, пожалуйста, какое дурацкое имечко подобрали ему милые родители! С таким именем только и остаётся, что податься в исполнители блатных романсов, а Джордж, перебирая по вечерам струны гитары, воображал себя как минимум рок-бунтарём.
Родители Джорджа, разумеется, и виду не подавали, что им не нравится дружба сына с неуравновешенным хулиганом Маркиным, надеялись, что такие разные люди рано или поздно рассорятся навсегда, но этого почему-то не происходило.
Обыкновенно дисциплинированный, Джордж каждый день выходил из дома за сорок минут до начала занятий, через двадцать минут уже был у друга, который, разумеется, спал или просто валялся на кровати, не желая вставать в принципе. «Да бесполезно его будить, сам в школу лучше не опоздай», – неизменно приветствовала его Димкина мать и уходила работать в гостиную, плотно закрыв дверь. Чаще всего Джорджу удавалось выманить друга из дома – хотя бы для того, чтобы купить сигарет. Димке позволялось курить в своей комнате, и вообще всё на свете, кажется, позволялось, но о сигаретах он всё же должен был заботиться самостоятельно.
Родители у него были пожилые, даже, наверное, старенькие, и Маркин время от времени обращался к ним на «вы». Джордж сначала решил, что друга воспитывают бабушка с дедушкой – этим бы можно было объяснить и вседозволенность, но нет, бабушек и дедушек у Димки не было, у него вообще не было никого, кроме родителей, которые тоже были вроде как не «у него», а «друг у друга».
Самой любимой темой для разговоров – у Дмитрия, по крайней мере – был очередной способ всех обмануть и выиграть главный приз в игре под названием «жизнь».
– Так не получится, – обрывал его мечтам крылышки приземлённый Джордж. – Сначала, чтобы получить опыт, надо работать на хозяина, а потом уже на себя.
– Ты так говоришь, потому что знаешь, что сам, как только подрастёшь, станешь хозяином, – свирепо отвечал Дмитрий. Как только появилась такая возможность, отец Джорджа стал частным предпринимателем, а к тому моменту, когда сын заканчивал школу, уже превратился в крупного бизнесмена.
– Нет уж, я лучше своё дело открою, – отбивался Джордж.
– Ты зря так на это рассчитываешь, – обычно отвечал на это Дмитрий. – Мало вырасти, надо повзрослеть, а тебе это в ближайшем будущем не грозит.
Благодаря постоянной благодатной почве для споров, сомнений и противоречий, эти двое стали очень близкими друзьями. Одноклассники даже начали подозревать, что Димка и Джордж освоили телепатию – понимали они друг друга с полунамёка и действовали весьма слаженно как в спорах, так и в драках, а драться им приходилось ощутимо чаще, чем среднестатистическим старшеклассникам.
Но в одиннадцатом классе, ближе к выпускному вечеру, случилось то, о чём уже несколько лет хором молились учителя на педсоветах, – эта парочка рассорилась вдрызг.
Ещё летом Дмитрий обнаружил, как можно легко и незаметно проникать на роскошную крышу старинного дома, находившегося в пяти минутах ходьбы от лицея. На крыше – и в дождь, и в жару, и в холод – эти двое спорили до хрипоты, курили траву, добытую Маркиным через каких-то старых дворовых дружков, пили портвейн и плевали на весь мир. В один прекрасный момент, когда их дружба должна, просто обязана была перескочить на следующий уровень, сделав их единым человеком, неуязвимым существом, что-то пошло не так.
Джордж сидел на краю крыши и как бы небрежно курил. Дмитрий донимал его бессмысленными вопросами: ради чего он прямо сейчас сиганул бы вниз? что удерживает его от данного поступка? и так далее. Дмитрию было скучно – уже несколько дней они ничего этакого не вытворяли, директор лицея и участковый милиционер, должно быть, крепко беспокоятся об их здоровье.
– Конечно, их интересует исключительно моё здоровье, потому что с тобой им всё ясно, – уточнил на всякий случай Дмитрий. – И без меня ты не способен решиться ни на один поступок. Спорим, что, если бы я предложил прыгать с крыши вместе, ты бы прыгнул?
Джордж медленно затягивался, выпускал дым изо рта, стараясь сосредоточиться на том, чтобы выдувать одинаковые ровные колечки – ему было уютно и хорошо, и он не хотел ничего менять. Не сейчас.
Дмитрий пытался расшевелить друга как мог – к сожалению, тот начинал действовать только в ответ на какую-нибудь провокацию, действовать так, чтобы Дмитрию больше не было скучно, но на этот раз Джорджа, видимо, опьянила высота или чёрт его знает, что там внезапно щёлкнуло в его дисциплинированном мозгу. Он перестал отбиваться и оправдываться, поднялся на ноги, подошел к Дмитрию и произнёс несколько фраз – спокойным, будничным тоном. После чего подхватил свою сумку и проскользнул в лаз, ведущий на чердак.
