Огюстен Барроуз - Магазин на диване
– Очень мило, – залюбовался Элиот.
Она вытянула перед собой руку, будто это был браслет от Гарри Уинстона.
– Ты не выдержал испытание на нормальность, – заметила она.
– А ты уже забеспокоилась, да?
– Немножко, – призналась она. – Спасибо тебе. Ведь это самый сладкий подарок на свете – я вовсе не хотела скаламбурить.
Она медленно наклонилась и поцеловала его в щеку, потом слегка отодвинулась и замерла, раскрыв губы.
Тихо, осторожно он приблизил губы к ее губам, закрыв глаза.
Они поцеловались.
Он положил ладонь ей на затылок, а она коснулась рукой его лица.
На секунду открыв глаза, она вдруг отстранилась.
– О боже, Элиот, только взгляни! – воскликнула она, показывая на окно за его спиной.
Элиот мгновенно обернулся.
Затаив дыхание, Бебе прошептала:
– Элиот, ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное? Какая красота. Чувствую себя Джоди Фостер в «Контакте».
В иллюминаторе «Конкорда», на расстоянии более восьмидесяти пяти тысяч футов, виднелись очертания земли. Остальную его часть заполнила чернота и звезды.
– Ты вроде сказал, что говоришь по-французски, – напомнила Бебе, игриво ткнув Элиота в плечо.
Они сидели на заднем сиденье такси и ехали по адресу, который Элиот показал таксисту в путеводителе.
– Если бы я признался, что не говорю по-французски, ты бы не поехала.
– Уродцы американцы едут поужинать, – пошутила она.
– Уродцы? – удивленно переспросил он, глядя на нее с улыбкой.
Она чуть было не зарделась, отвернулась и посмотрела в окно.
Хотя раннее вечернее небо было хмурым, по краю туч все же виднелась розоватая кромка. Мимо такси пронеслись два велосипедиста. На речке стая лебедей склонила свои грациозные шеи, подбирая кусочки хлеба, которые бросала им старушка с берега. Бебе и раньше бывала в Париже, но на этот раз все было по-новому.
Ресторан оказался крошечным бистро на узкой извилистой боковой улочке. Чтобы войти, пришлось спуститься по покрытым мхом ступеням. Пол был из шифера, и на каждом из десяти столиков лежали белоснежные накрахмаленные скатерти. Вдоль дальней стены в ряд выстроились фигурно подстриженные деревца. Бебе казалось, что она попала в сказку.
– Элиот, такое впечатление, что на кухне работают гномы.
– О да, или же они подают гномов к ужину.
За закусками – паштет, канапе, горчица, свежий хлеб с хрустящей корочкой – у Элиота и Бебе состоялся неизбежный разговор о прошлых неудачах.
Бебе поведала ему о голубом ведущем прогноза погоды («Я-то думала, что ему искренне нравится Шер. А потом оказалось, что Боб Мэки»).
История Элиота оказалась еще хуже: он рассказал о Терезе, в том числе о ее знаменитом уикенде признаний «Я переспала со своим братом».
Появился официант и, подождав, пока они прекратят смеяться, предложил еще вина.
– Надо нам прекращать встречаться с гостями шоу Джерри Спрингера, – заявила Бебе.
– По себе не суди. Я лично фанат Сэлли Джесси.
На обед подали запеченные утиные медальоны с маринованными овощами и, разумеется, еще вина.
Глядя, как кусочек утятины падает с вилки Элиота прямо ему на галстук, Бебе думала: «Ну почему мне кажется, что с каждой минутой он становится все более обаятельным и красивым?»
Элиот снял запачканный галстук, свернул его и положил во внешний карман пиджака. После чего обратился к Бебе:
– Хотя сегодня лишь третье наше свидание, у меня такое чувство, будто мы знакомы тысячу лет. А я не часто употребляю расхожие фразы.
Бебе призналась, что испытывает абсолютно то же самое, что полет и ужин были просто волшебными.
– Я понимаю, что рано говорить о любви, но можно я хотя бы скажу, что ты мне очень нравишься?
– Ты тоже мне очень нравишься, Элиот. – Бебе не замечала, что в рассеянности теребит конфетное ожерелье на запястье.
Десерт они взяли один на двоих: кремовое пирожное, сбрызнутое арманьяком. Две ложки и одна тарелка лежали перед ними в центре стола. Бебе вся горела. Ей не верилось, что она прилетела в Париж, чтобы провести вечер с этим замечательным парнем, который по какой-то непонятной причине оказался владельцем сети химчисток «Ни единого пятнышка». Она удивлялась, как Элиоту удалось так быстро очаровать ее. Всего три свидания. Три свидания! Неужели это возможно? Неужели она до такой степени отчаялась? Или наоборот, ей повезло? В самом деле, почему бы ему в нее не влюбиться? Она привлекательная, забавная и без закидонов. Его деньги ее вовсе не интересуют. В «Магазине на диване» Бебе получала более шестисот тысяч в год и сама легко могла бы оплатить путешествие на «Конкорде» в Париж на один вечер. Она задумалась, сосредоточив взгляд на мерцающем пламени свечей на столе, и не замечала, чем тем временем занимался Элиот при помощи ложки, взбитых сливок, некоторых знаний из области физики и сноровки.
Комочек сливок попал ей в шею, заставив вздрогнуть и прервать размышления. Лишь через секунду она поняла, что произошло. Провела пальцем по шее, вытирая сливки. Посмотрела на Элиота, на губах которого играла озорная улыбка. Если бы кто-то другой позволил себе такое на третьем свидании, Бебе попросту выплеснула бы ему в лицо вино, выбежала из ресторана и никогда бы больше с ним не разговаривала.
Но поскольку это был Элиот и она как-никак в колледже носила прозвище Оторва Бебе, она просто взяла засахаренную красную вишенку, украшавшую десерт, положила ее в рот и плюнула через стол прямо на его чистую белую рубашку. Вишенка сползла вниз по рубашке, оставляя за собой красный след.
Элиот поднял вишню и съел ее.
Бебе рассмеялась.
Элиот сказал, что, когда Бебе смеется, она особенно красива и лишь поэтому он решил выстрелить в нее взбитыми сливками, словно бойскаут.
– Неудивительно, что у тебя никого нет, – подразнила его Бебе.
Элиот осушил бокал.
– Странно, но я уже не чувствую себя одиноким.
«Конкорд» набирал высоту. Бебе сидела, положив голову Элиоту на плечо. Она случайно заметила каталог дьюти-фри и автоматически потянулась к нему.
– Элиот, у тебя есть ручка?
– Нет, но, если хочешь, я могу уколоть палец, чтобы ты писала кровью.
Бебе закатила глаза и позвала бортпроводницу. Заполучив ручку, она стала обводить товары в каталоге.
Элиот изумленно наблюдал за ней.
Бебе пролистала журнал, записывая номера товаров.
– Ты куришь? – спросил он, когда Бебе обвела кружочком упаковку «Данхилла» с ментолом.
– Нет, – ответила она. – Но среди моих знакомых наверняка есть курящие.
Коробку прислали заказной почтой, и Пегги Джин лично расписалась в получении.
– Закрой за собой дверь, – приказала она посыльному, который собрался уходить.
– Еще чего! Сука, – процедил он сквозь зубы. «Что бы это могло быть?» – подумала Пегги.
Может, подарок от ее заботливого мужа? Или она сама что-то заказала и попросту забыла об этом?
Под толстой бумагой оказалась простая плоская белая коробочка в пластиковой обертке. Иногда в таких коробках присылали шоколад. Пегги Джин улыбнулась при мысли, что ей прислали конфеты, но тут же мысленно запретила себе есть больше двух. Если это шоколад, то можно поставить коробку в комнате для отдыха, чтобы остальные ведущие тоже могли полакомиться. И приложить записочку: «Приятного аппетита! Да благословит вас Бог. Пегги Джин».
Она поставила коробку на колени и открыла ее. Но внутри оказались не конфеты.
Там была распятая крыса.
Крошечные лапки были прибиты к самодельному кресту канцелярскими кнопками, совсем как у Иисуса. Шея у крысы была перерезана, и вокруг образовалось нечто вроде воротничка из засохшей крови. Запах был тошнотворный.
Пегги Джин пронзительно завизжала и подпрыгнула, уронив коробку на пол. Выскочив в коридор, она с воплями побежала к выходу.
На стоянке у одной из туфель-лодочек от «Изи Спинт» отвалился каблук. Пегги Джин лихорадочно дергала дверцу машины, но та была заперта, а сумочку с ключами она забыла в кабинете. Оттого что она дергала ручку, завыла сигнализация, загудел гудок и включились фары.
Когда появился охранник, Пегги Джин уже задыхалась. Он протянул ей пустой пакетик из «Тако Белл», чтобы она подышала.
– Успокойтесь, миссис Смайт. Подышите в пакет и расскажите, что произошло.
Пегги Джин надела пакет на лицо и задышала. Пакет то сдувался, то опять надувался.
– Я думала, что там коробка конфет, – пролепетала она. Она чувствовала запах начос… или буррито суприм? Высунув лицо из пакета, она помахала им в открытый рот, как будто хотела загнать побольше воздуха в легкие.
Потом, прихрамывая, вместе с охранником вернулась в здание и проводила его к своему кабинету, отказавшись заходить сама.
– Ну надо же, бедное животное. – Охранник был мужчиной предпенсионного возраста, и судьба грызуна его искренне расстроила. – Бывают же ненормальные.
– Просто выбросьте ее, – закричала Пегги Джин. – Уберите ее из моего кабинета! – Она крепко прижимала руки к груди и дрожала.
