Ирина Солодченко - НЕЕСТЕСТВЕННЫЙ ОТБОР

Покачиваясь, натянула на себя черный плащ… Сейчас она поедет на дачу и скажет Олегу, что он – самый лучший, и что она возвращается в проектный институт… Подальше от этой ответственности, которая так давит на нее. Подальше от своего заместителя со стеклянными глазами, задающего ей вопросы, на которые она не может ответить. О! Этот проклятый заместитель! Такой ни перед чем не остановится. Такой сожрет и не подавится. Такой на ее костях полезет по карьерной лестнице!

… А ведь у нее есть муж… Да еще какой! В Риме его чуть не украла одна итальянка. Он щеголял там в белоснежном костюме, а эти бесстыжие макаронницы постоянно к нему липли. На законную жену – ноль внимания! Как-то в кафе к ним подошла официантка: «Сеньор, сеньор…» и добавила что-то на английском. Олег вышел… Марина начала уже волноваться, а потом подошла к открытому окну и увидела, как одна чернявая красавица тянет его за руку и лепечет: «Gratis, biondino! Bello!». Потом муж объяснил, что его перепутали с каким-то мачо в белом костюме, который накануне здесь с кем-то подрался. Чтобы не смущать посетителей своим присутствием полицейский вызвал его на улицу.

…Пусть сажает свой огород, она даже будет помогать ему копать картошку. К черту бассейн! Денег достаточно, чтобы до пенсии не работать. Никакая она не леди, а та самая девушка из рабочего поселка. Вот… хлебала шампанское прямо из бутылки. И даже мысли не было культурно потягивать его из бокала. Они снова будут счастливы вместе, как тогда, раньше… Сейчас она свалится ему как снег на голову и ….

Марина поплелась к автостоянке. В голове шумело, но она знала свое умение водить в любом состоянии. Села в автомобиль, вынула косметичку и привычными движениями нанесла макияж… Побрызгалась дорогими духами. Из салонного зеркала на нее снова смотрела уверенная в себе ухоженная женщина. Таки косметические салоны зря денег не берут. Сунула косметичку в сумку, а мобильный положила на пассажирское сидение…

… Только отъехала – влупил дождь. А через час ее автомобиль уже вырулил на грунтовую дорогу. Глянула на часы – полдвенадцатого. Теперь до дачи – пустяки, два километра. Но не тут-то было – путь ей загородили два грузовика, стоящие почти вплотную друг к другу.

Марина немного протрезвела, и сейчас идея встречаться с мужем уже не казалась ей такой счастливой. Чем ей поможет этот неудачник? Дождь упруго хлестал в лобовое стекло… Что делать? Минуты с три посигналила, но никто не вышел. Да и выходить некому – окна в домах вокруг зияли темнотой.

Что ж, придется проехать километров пять в объезд. Искать под ливнем хозяев грузовиков – хлопотно, да и грунтовая дорога в начале поселка, где еще остались несколько домов колхозников, – не наилучшего качества. Можно и застрять ненароком

Хорошо… Мужу скажет, что почувствовала себя одиноко, и захотелось в его объятья. А позвонит ему немного дальше – возле столетнего дуба. Как раз успеет отворить ворота и встретить хозяйку! А вот и синяя табличка со светящимися от фар буквами: Калиновка. Дождь усилился, впереди сияла глянцевая дорога с какими-то желтоватыми пятнами. А на повороте шины заскользили, и машина поехала в сторону против ее воли. Последним усилием Марина попробовала вывернуть руль и изо всех сил нажала на тормоза. Удар! И все исчезло…

…Сначала было очень больно, и долго еще вдали слышались незнакомые голоса… И вот она – глубокая пропасть. Целую вечность куда-то проваливалась и проваливалась…

И тут поняла, что ее уже нет. Подумала: «За что?». Спокойно так подумала, без пафоса и лишних претензий.

Но никто не ответил. Посмотрела вниз, чтобы узнать, долго ли еще проваливаться и осознала, что нет у нее ни зрения, нет тела, нет чувств, нет имени, нет языка. Ничего нет. Только остатки сознания вспыхнули перед тем как исчезнуть навсегда. И она осознала: что-то зеленое… На Земле это, кажется, называли лесом. Похоже на ветки хвойных деревьев. Нечто вроде огня… Как же это называлось, Боже? Ах да…Костер… И тут все начало стираться и пропадать… Нужно было как можно скорее осознавать, пока сознание еще было при ней. И она успела…

…Стоят будто бы несколько палаток посреди пустого леса… И лишь одна девушка идет от костра к одной из палаток. В руках она держит железную кружку с дымящимся ароматным кофе, сваренным на чистой родниковой воде.

Как бережно она ее несла, ступая по земле пыльными босыми ногами…

1.

Предновогодняя суета – любимое время многих людей, что можно объяснить поговоркой «Ожидание праздника – лучше самого праздника». Супермаркеты начинают навязывать своим покупателям праздничное настроение еще с конца ноября при помощи клоунских колпаков Санта Клауса, которые кассиры стараются передвинуть на макушку, потому что волосы под ними быстро засаливаются, а голова чешется. Снять же – никак! Красные колпачки предназначены вызывать у покупателей чувства вины за то, что до сих пор не приобрели подарков родным и близким. Олег Томашенко поэтому и не любил этой предновогодней кутерьмы. Особенно ситуация стала невыносимой последние два года, когда деньги на подарки приходилось выкраивать из сумм, получаемых на строительство дачи.

Елочные базары же он вообще ненавидел. Продавцы елок – небритые наглые грязные мужики – продавали лесных красавиц так дорого, будто бы они круглый год за ними ухаживали, поливали, прикапывали и ночей не досыпали. Последние годы торгаши научились удерживать высокие цены вплоть до звона курантов. В прошлом году в предновогоднюю ночь в 10 часов вечера он видел множество нераспроданных деревьев, которые стоили равно столько, что месяц назад. Где они будут через две часа? А тут и сгорбленная, бедно одетая бабушка сунется … Только старушка подобрала веточку, как вся стая торгашей набросилась на нее: «Бабка, куда тянешь? Десять гривен за ветку!».

А как все начиналось? Древние славяне отмечали Новый год 21 декабря в день зимнего солнцестояния. Называли рождающийся год Колядою от лица прообраза Дажьбога, воплощающего Солнце, и 21 день весело коротали холодную и длинную зиму. На Святки готовили кашу с медом и изюмом (кутья), сладкие пирожки с сыром и вареньем (сочевики). Дома украшали куклами бога Велеса-Мороза и Снегурочки, а на улицах жгли костры. От дома к дому ходили колядники, которых угощали в награду за пение.

На территории степной Украины вечно толклись кочевые племена тюркского происхождения – скифы, сарматы, печенеги, половце, ногайцы и прочие. Но и в ихнем скифо-сарматском календаре год тоже начинался со дня зимнего солнцестояния – 22 декабря!

Потом государство с церковью подмяли под себя законы природы, и современные праздники представляют собой жалкое подобие прошлых традиций. А бизнес в свою очередь подгребает церковные традиции, так что празднование Нового года постепенно превратилось в коммерческое мероприятие, подкрепленное выходными. Даже Папа римский Бенедикт XVI из окна своего рабочего кабинета в Апостольском дворце горько посетовал по поводу отягощения праздника Рождества Христова материализмом, внутренними и внешними пустынями…

«Что ж, когда-то и древние славяне сокрушались по поводу переименования Рождества Солнца в Рождество Христово», – подумал Олег. Сам он готовился встретить Новый год на даче у Марека с его семьей – женой Таней и десятилетними близнецами Мишей и Симой. И хотя о праздничном настроении по понятным причинам не было и речи, тем не менее, сидеть одному в новогоднюю ночь не было никакого желания. К тому же Марек отказа не принимал и убеждал, что все будет кулуарно и по-семейному.. «Посидим с моими и пойдем к тебе допивать», – окончательно уговорил он товарища.

Новый год – впереди, а тут еще морока с продажей автомобиля. Ездить на машине, принесшей смерть его жене, было невозможно… Да и деньги не помешают. Содержать дачу, квартиру, платить за обучение сына – на все это требовалось немало средств.

После похорон матери Игорь сразу же уехал в Киев… Олег две недели просидел в городской квартире практически безвылазно. Сначала старался заглушить боль алкоголем, но из этого ничего не вышло – от спиртного на душе становилось еще противнее. Так что не оставалось ничего другого как втупиться в телевизор. Выходил из дома только за чаем, хлебом и сигаретами. Вначале голова была пустая, как чистый лист бумаги – ни одной мысли. Но постепенно его охватило чувство беспомощной злости. Тысячный раз прокручивал он события того страшного ноябрьского дня, и в конце концов утомленный мозг выдал окончательный вердикт: врачи сделали не все, на что были способны. Врачи той районной больницы, где умерла его жена, проявили черствость, бездушие и халатность. Почему они не сделали операцию? Ведь операция, возможно, спасла бы его жену!