Равиль Бикбаев - Черная молния. Тень буревестника.
— Вы мне не сказали, как сложилась судьба той девушки Маши с «Уралмаша», — пытаясь сменить тему разговора спросил я, — она тоже в подполье ушла? Или своего друга вы пожалели и не стали втягивать в эти дела?
— Она в Европе, — чуть запнувшись сказал Маузер, — я оплатил ей учебу и стажировку в университете. Маша обещала вернуться, а нашей стране очень скоро будут нужны порядочные и хорошо образованные люди.
— Скажите Маузер, — в упор посмотрел я на него, — А вот вы счастливый человек?
— Я стою у истока и делаю, что могу, — помедлив ответил он.
Теперь уже Маузер смотрел на меня в упор. Так мы и стояли глядя друг другу в глаза, настоящий человек оставшийся верным своим идеалам и я тварь дрожащая в розницу торгующая на судах своим знаниями.
— Если вы покурили, то может быть пойдем? — через несколько таких долгих и томительных секунд предложил он.
Метро, пересадка, переход, другая линия метро, выход, трамвайная остановка, трамвай, поездка, выход и вот мы черт знает где. Такое впечатление, что это уже родная провинция с ее старыми блочными домами, дворами которые окрестные жители самовольно заставили облупленными железными гаражами и скамейками у подъездов.
У одного из гаражей с распахнутой дверью грелась разговором и водочкой компания. По виду мои сверстники. Тоже примета провинциальной родины, у нас также дворовой гараж и машина это всепогодный мужицкий клуб для бедных. Все при деле, рядом с домом, практически безопасно от недоброго постороннего вмешательства, можно спокойно поговорить и с удовольствием выпить. Маузер попросив недолго его подождать ушел. Я остался мерзнуть на улице, раз за разом недобрыми словами поминая националистов, конспирацию, Маузера, Якута, дифференциальные исчисленья и любопытных девушек.
— Эй мужик, ты чего тут все топчешься? — окликнул меня гаражный клубмэн, — Может выпить хочешь?
— Если для сугреву и горячего чаю, тогда конечно, — слабо откликнулся я.
— Чаю? — удивился второй клубмэн и вылез из ворот гаража посмотреть на этакое диво, — ты чего не русский что ли?
— Китаец, — огрызнулся я, — что сразу не видно?
— Ну если китаец, — расхохотался третий появившийся клубмэн в рабочем комбезе, — то заходи. Мне жена термос с собой дала, там чай и как раз китайский.
— Да навечно пребудет с тобой милость Дэна последователя великого кормчего Мао, — с благодарностью принял я приглашение.
— По-китайски, — хрипловато и беззлобно рассмеялся клубмэн в комбинезоне, — это все равно что на… послать.
— Да ну? — удивился первый клубмэн.
— Дэн Сяопин это руководитель начала рыночных реформ в Китае, — объяснил любопытному его единоклубник и уже доставший термос мужик, — а у китайцев есть проклятье: Чтоб ты жил в эпоху перемен.
— Позвольте господа, — испугавшись, что мне за китайский посыл на… прямо тут же нанесут оскорбление действием, — я имел в виду только, что благодаря рыночной экономике мы свободно имеем возможность пить китайский чай.
Наверно я что-то явно не то сказал, подумалось мне, когда увидел как помрачнели лицо собеседников.
— За господ и рынок ты тут можешь по ушам схлопотать, — врастяжку цедя слова вдыхая при этом нечистый кислород, а выдыхая сивушный запах предупредил второй клубмэн, — господа в ядре сидят, но мы желаем им пребывать в очке рыночного сортира.
— Пока это они нас в это место с головой окунули, — буркнул я.
— Так ты будешь чай пить? — спроси клубмэн с термосом.
Термос из которого вился завлекательный парок, был металлическим, большим и отечественного производства.
— С удовольствием, — принял я приглашение.
Федя предложивший мне чаю был местным, гараж и поддержанная машина в нем принадлежали ему, второй Петр с двухдневной щетиной на щеках приехал в столицу на заработки из Твери, третий клубмэн Серега, белый немолодой морщинистый русский гастарбайтер из поселка под Тамбовом. Это была бригада электриков работавших по внутридомовым инженерным сетям.
— У нас еще один мужик в бригаде есть, Алишер из Ташкента, он по заказам бегает, так сказать наш менеджер, — рассказывал сидевший на маленькой табуретке Федя и грустно засмеялся, — сначала я этим занимался. Теперь он.
— А почему? — грея ладони о кружку с горячим крепким чаем, спросил я.
— Азиатам теперь проще заказы получать. С местными работягами наши подрядчики в последнее время иметь дело как правило не хотят. Пришлым платить можно меньше, требовать больше, послать их на… проще, — зевая объяснил Серега.
— Рынок рабов под такую мать, — хрипло засмеялся Петя, — мы на этом рынке уже не нужны. Приходится приспосабливаться и косить под гастеров. Так выпьем же ребята за погибель нашего народа.
Пить никто не стал, я тоже поставил кружку с чаем на пустой верстак. В полутьме гаража было холодно.
— Нас просто потихоньку, полегоньку под убаюкивающие обещания удавливают, — невесело заметил Федя, — обменяли нас на более дешевую и выгодную рабсилу. Двенадцатичасовой рабочий день уже фактически ввели, отпуска и выходные дни скоро совсем урежут, не нравится? Пошел вон! Вот на пороге полно таких кто на всё согласен. Еще после выборов пенсионный возраст увеличат, чтобы уж наверняка никто до обычной пенсии не дожил, деньги фонда разворуют. Медицина уже вся платная, скоро и это все окончательно узаконят и работаешь? работай, нет сил, сдохни. Только тихо сдохни без шума и не забудь похороны оплатить.
— Алишер рассказывал, — обращаясь ко мне заговорил Петя, — у них дома после распада Союза все разом до средневековья опустилось. Вывеска современная, а по сути… образование для избранных, медицина для них же, кланы баев правят, народ еще терпит, но уже с большим интересом поглядывает в сторону радикалов. Аллах Акбар! А рядом Афганистан, американцы оттуда уйдут, талибы вернутся к власти и попрут вперед, граница их не остановит. Там все так взорваться и полыхнуть может, что всю Среднюю Азию затрясет.
— Вот они к нам заранее и бегут, — ухмыльнулся Серега.
— А кто в основном бежит? — спросил глядя на бутылку с водкой Федя, — из молодых мало кто русский язык знает, профессиональных знаний почти ни у кого нет. Ну заменят нас на них и мы кто доживет, тоже вмести с ними до уровня средневековья опустимся. Тем более образование в стране тоже забьют до смерти. Дальше то чего? Ну вымрем мы, вы то дорогие ядреные господа кому будите нужны? Они же у вас все отберут и еще пинков под жопу надают. А к этому времени лет эдак через двадцать полиция из них же и будет состоять, армия если она вообще останется тоже. Кто вас защитит? Кому вы на хер нужны? Нашим отставным чинушам, полицаям на пенсионе и прочим… ядреным господам кто платить и охранять их усадьбы будет? Верхушка то сбежит, а эти самые усердные исполнители они то кому будут нужны? Их кто примет и пустит в свои дома?
— Умри ты нынче, я завтра, — пробормотал я, — их трупы просто сгниют на развалинах, а если кто и пристроится то только баранов пасти. Только об этом они просто боятся думать вот и давят нас прессом… умри ты нынче. Каждый из них уверен, что он то сумеет извернуться, приловчится, убежать, пристроится. Только предавший и обрекший на гибель свой народ, ты кому будешь нужен? Кто тебе поверит?
Звякнул в куртке мобильник.
— Вы где? — спросил голос Маузера в аппарате.
— В гараже с ребятами, — ответил я, — чай пью.
— С какими еще ребятами? — отрывисто заговорил Маузер, — У вас тут что знакомые есть?
— Теперь вроде есть, — не совсем уверенно ответил я, — подходите и вы. Познакомитесь, это наши сверстники, очень милые люди. Это местные белые рабы которые уже вполне успешно маскируются под гастарбайтеров, так сказать проекция нашего возможного будущего.
— Хорошо, — помедлив ответил Маузер, — я подойду.
Войдя в гараж вместе с Маузером Якут сверкая глазищами первым делом строго всех спросила:
— Может уже хватит бухать?
И вероятно узнав меня по описанию Маузера, укоризненно посмотрела в мою сторону:
— От тебя я такого просто не ожидала, — свирепо заявила она и стала покрикивать как на родного, — В гараже? Водку! С алкашами!? Блеск!
— Это твоя, что ли? Подруга али дочка? — хрипловато засмеялся Федя рассматривая злую девицу.
Довольно симпатичная девушка, но уж больно сердитая, а это баб, они же женщины, они же девушки, они же прекрасная половина человечества, совсем не красит.
— Племянница, — отрезала Якут, впервые увиденная мною «племянница» и неприязненно добавила — Еще какие вопросы будут? — и мне решительно, — Быстро пошли отсюда!
— Знаешь, что девушка, — демонстративно взяв кружку с чаем разозлился я, — ты это чего командуешь? Сама не пошла бы отсюда?
— Фи как грубо, — скривила в гримасе свое лицо «племянница», — а еще книжки пишешь.
