Шон Макбрайд - Зелень. Трава. Благодать.
— Три на один.
— Да, блин. И во сколько закончил разносить?
— В двенадцать тридцать.
— Тогда где перекрывался?
— Здесь, что, не помнишь? Ты был, ммм, наверху.
— А, ну да.
— Что, укусила за ногу?
— Угу.
— Сегодня?
— Угу.
— Где?
Фрэнсис Младший указывает на входную дверь, за которой рычит Флэггарт, явно обращаясь лично к нему.
— Может, впустишь собаку, Фрэн? — спрашивает Сесилия из-за стола.
— Нет, — отрезает он. — Стивен, а ты когда сегодня заканчиваешь работу?
— Оставь Стивена в покое и впусти собаку, Фрэн, — говорит ему Сесилия.
— В гробу я видал эту собаку. Стивен, я спросил, во сколько ты заканчиваешь работу?
— Тебе обязательно к нему лезть? — говорит Сесилия со злостью в голосе.
— Как хочешь, можешь и не отвечать, — говорит Фрэнсис Младший. — Я сам знаю во сколько. В одиннадцать. Так что жду тебя домой в пять минут двенадцатого.
— Фрэн, заткнись и отвяжись от него, — набрасывается на него Сесилия.
— В пять минут двенадцатого, Стивен. Усек? — повторяет Фрэнсис Младший.
Сес бьет Арчи щеткой по голове. Грейс отбирает у нее щетку и тоже припечатывает его. Фрэнни обменивается тычками с Бобби Джеймсом. Гарри углубился в «Форбс». С улицы рычит Флэггарт. Я причесываюсь. Стивен с грохотом отодвигает свой стул от стола. Сесилия говорит ему: полегче на поворотах, а то мало, что ли, вы двое вчера ночью мебели расхерачили? Телек плюется кадрами с чужих войн, интервью с девочками в бикини, программами по домоводству, картинами пожаров, затем прогнозами погоды — такая-то сегодня и такая-то завтра, кому какая на хрен разница?
Стивен, говорит Фрэнсис Младший, когда будешь выходить, не смей шарашить дверью. Шарах. Черт бы тебя побрал, Стивен, говорит он. В пять минут двенадцатого, или я сменю замки.
Оставь его, Фрэн, думай, что говоришь.
Черта с два я не думаю, что говорю, Сесилия.
Что насчет платежек? Мы можем с тобой потолковать о деньгах?
О чем тут толковать, Сесилия? Ты все спускаешь начисто. У меня сверхурочные, я ничего себе не покупаю, и я же еще виноват. Почему бы тебе не устроиться на работу?
На работу? Я четверых детей вырастила. Двое все еще в школе. Нет, пятерых. Мне достался еще один в инвалидном кресле, которого я приютила потому, что его гребаные родители сами не в состоянии им заниматься.
Заткнись-ка лучше, Сесилия. Ты что несешь при ребенке?
Ой, сам прикуси язык, жопа. Он прекрасно понимает что почем. Я отлично о нем забочусь.
У тебя нет права гнать такое дерьмо, просто не имеешь права, и все.
Хрена там, не имею права. Еще как имею.
Да, Сесилия, ты, конечно, имеешь право рассекать в коротеньком платье как шлюха.
Сам ты шлюха, Фрэн, ты и твоя сучка Куни.
Не смей так ее называть.
Ах, так мы ее еще и защищать будем? Ты что, правда думаешь, она тебя любит?
Я вообще не понимаю, о чем ты. Перестала, что ли, принимать валиум?
Нет, осел, я перестала принимать литий, но сегодня брала валиум, и еще готова взять, если на то пошло. Хочешь, чтобы я им объелась, чтоб потом можно было переехать к этой сучке?
Сесилия, опять ты употребляешь это слово. Ты больная стерва, вот ты кто, и, надеюсь, сама это знаешь.
Это я больная? Ты лупишь собственного сына почитай каждый вечер.
Мы теряем его, Сесилия.
Так давай его бить поэтому?
С ним надо построже.
Правильно, так держать.
Когда мне было восемнадцать, я не шатался по улице пьяным, у меня была семья и дети, которых нужно было воспитывать, и я не спускал деньги на бухло, и не стоял на помойке и не напивался, и не проливал над собой слезы. Мне было некогда развлекаться.
Так ты что, бля, медаль за выдержку захотел? Твои проблемы.
Иди на хрен.
Сам иди на хрен.
Отвали.
Иди поплачься к своей сучке, ты, кусок дерьма.
Пошла на хер, наркоманка.
На этой ноте я в срочном порядке объявляю о начале репетиции группы «Филобудильник» наверху.
Первым делом нужно раздать по жевательной сигарете каждому, кто играет в группе. Сес достается целых две, потому что она у нас сидит на барабанах и не слишком много поет. Грейс не достается ни одной, потому что она и без того уже курит у Сес в комнате. Завершив раздачу сигарет, я захожу в комнату Сесилии. Сперва заимствую у нее несколько пластинок. Затем лезу в верхний ящик ее стола за бананообразным вибромассажером, запрятанным под кипу трусиков. Арчи — он у нас поет все главные партии — использует его вместо микрофона и губной гармоники.
Барабанная установка Сес состоит из картонной коробки и двух резиновых костей для собаки. Сейчас, на разогреве, она молотит костями по коробке раза в два тише, чем когда мы начинаем играть по-настоящему. Бобби Джеймс настраивает бас, то бишь измерительную линейку, и сквозь густые клубы сигаретного дыма протягивает мне мою двенадцатиструнную акустику (тоже линейка) со словами «Держи, приятель». Арчи пробует гармонику, настраивает ее, подносит поближе к носу и, ни к кому конкретно не обращаясь, жалуется на то, что она странно пахнет. Я настраиваю свою двенадцатиструнку и от нечего делать исполняю пару мелодий из Бёрдса.
Комната теряет краски и становится вся черно-белая. Вместо обычной одежды на нас теперь одинаковые серые костюмы с белыми рубашками и узкими черными галстуками, даже на Сес. Ее комната превращается в студию шоу Эда, бля, Салливана. Эд со сцены обращается к двум сотням визжащих от восторга телок с просьбой заткнуться на фиг. Он говорит им, что сейчас на сцену выйдет группа, по сравнению с которой Битлз смотрятся будто какое-нибудь «Кингстон трио», которое, как мы все знаем, в полнейшем отстое. Их первый альбом Забей на дебилов, слушай «Филобудильник». Количество продаж по всему миру на шесть штук больше, чем все население Земли. Пластинок со вторым их альбомом «Причешись-ка!» в мире продано на десять больше, чем с предыдущим. И сегодня они пришли сюда, чтобы познакомить нас с последней своей пластинкой под названием «Хрен знает че, но охренеть как горячо». Прямо из Филадельфии, штат Пенсильвания, перед вами выступает группа «Филобудильник». Занавес поднимается. Телки визжат и срывают с себя свитера из ангорки и юбки в придачу. У меня встает.
Первая песня — «So What?» группы «Лирикс» с небольшой поправочкой на то, что сейчас это не их песня, а наша. Мы играем громко, быстро и вообще жжем так, что в аду позавидуют. Рок-н-ролл не для дружбы, Фред. Мы играем, чтобы заглушить шум, доносящийся снизу. Арчи рявкает в жужжащий банан. Бобби Джеймс надувает пузыри и неистово рвет свой бас. Сес подбрасывает и ловит в воздухе резиновые кости, а затем выбивает дух из коробок. Я улыбаюсь и подмигиваю девчонкам в партере. Парочка лифчиков приземляется мне на голову. Гарри стоит сбоку у края сцены в черном костюме и черной ковбойской шляпе. Он хлопает в ладоши и кричит Веселей и Давай-давай. Грейс смеется и курит. Тут песня заканчивается. Бобби Джеймс вышвыривает Арчи из кресла по направлению к барабанной установке. Девчонки всей толпой рвутся на сцену, опрокидывают Эда Салли и несутся к нам, чтобы сорвать с нас одежду. Но в тот момент, когда они уже вот-вот нас настигнут, мы меняем декорации.
На стадионе в Филадельфии аншлаг. Бобби Джеймс поет главную партию в песне АйСи-ДиСи «Have а Drink on Ме», с одной только маленькой поправочкой, что сейчас это наша песня, а не их. Как только закончим — пусть хоть подавятся ею. Вместо строгих костюмов на нас теперь черная кожа. У всех (за исключением меня) волосы спереди короткие и торчком, а сзади длинные патлы. Каждые десять секунд на сцене загораются фейерверки. Пока мы играем, над сценой парит огромный надувной сатана. Хлыщи в зале держат над собой горящие зажигалки. Девчонки забрасывают меня трусиками. Песня заканчивается. Бобби Джеймс откусывает голову плюшевой кукле с полки с игрушками и добивает ее гитарой с декой в форме V. Затем он опрокидывает Арчи, и тот летит из кресла на еще не остывший труп. Это выводит копов из себя — эти свиньи забираются на сцену и начинают буйствовать.
«Грэнд оул опри»[21]. Арчи Опоссум Джонс[22] и Сес Уинетт[23] поют дуэтом песню «Two-Story House». У Арчи густые бараньи бакенбарды, на нем оранжевый смокинг и рубашка в рубчик. Сес одета в бальное платье в тон к смокингу, на лице соответствующий макияж. На басу Бобби Джеймс в спецовке. Я тоже в спецовке и играю на скрипке. В конце песни Арчи и Сес берутся за руки. В зале все как один хлещут самогон, палят в воздух из винтовок и орут Йиихаа до тех пор, пока не завязывается драка. Мужики ломают стулья о головы своим беззубым широкозадым подругам. Полковник Гарри просит нас сыграть что-нибудь спокойное, чтобы утихомирить толпу, но ничего не помогает, и мы мотаем оттуда.
