Екатерина Шпиллер - Я Боюсь…

Адресное бюро… Какое право имеет существовать такое бюро! На каком основании какое-то там бюро может давать кому попало ее адрес? Как они смеют?

Но что ж попусту злиться? Имеется такой факт, с ним нужно смириться. Смириться с тем, что Димке грозит смертельная опасность? Нет, она должна знать, как технически все это происходит, насколько просто отыскать в огромном многомиллионном городе ее, Лику.

Она на негнущихся ногах подошла к окошечку будки.

– Здравствуйте! – Ее голос звучал тихо и заискивающе. Жирная тетка (опять, опять!) подняла на нее равнодушно-снулый взгляд и едва заметно кивнула. – Как я могу узнать адрес человека?

– Имя, фамилия, отчество, дата рождения и место рождения, – заученно отчеканила тетка.

– А… без даты рождения?

– Нет.

– А… без места рождения?

– Нет.

– Спасибо! Спасибо, – пробормотала Лика, пятясь от будки почему-то немного боком.

Она почти бодро зашагала по улице, хотя кусочек паники еще метался у нее по телу, причиняя некоторую боль то сердцу, то желудку, то голове… Но теперь она хотя бы могла дышать, вернее, вздохнуть полной грудью. В тот момент, когда она увидела Адресное бюро, дыхание так перехватило, что глубоко не дышалось, только мелко и быстро. От того и кружилась голова… Удивительно, но ей стало чуть легче: все-таки требуется очень много сведений для того, чтобы найти человека. Есть шанс, что у них не получится… Если учесть, что родилась она не в Москве…

Не успела она додумать эту мысль, как боковым зрением заметила мужчину, который явно следовал за ней, почти рядом, почти шаг в шаг. Лика повернула голову влево и встретилась с внимательным взглядом. Очень внимательным. Слишком внимательным… Лика похолодела. Он смотрит на нее, идет за ней. Зачем? Почему? Что ему нужно? Она его явно не знает? Или не помнит? Лика ускорила шаг, и мужчина тоже. Все, это конец! Вот оно и наступило, пришло – возмездие. Не напрасно так долго она мучилась, не зря боялась! Хорошо, что она была к этому готова, а не жила спокойно, раззявив рот и не следя внимательно за тем, что происходит вокруг.

Что теперь главное? Теперь главное – оторваться, чтобы он ее потерял и не смог идти за ней до самого дома. Нельзя, чтобы он узнал, где она живет. Ведь он именно для этого за ней и следит!

Лика торопливо спустилась в метро, поминутно оглядываясь: мужчина шел за ней шаг в шаг, след в след. Нет, надо что-то делать, как-то отделаться от него. Она резко взяла вправо и оказалась стоящей в ряду старушек, торговавших носками, варежками, сигаретами, жвачками… О, боже, какое облегчение! Мужчина прошел мимо, туда, к стеклянным дверям, к эскалаторам. Лика глубоко вздохнула, закрыла глаза и дрожащими пальцами вытерла пот со лба.

– Дочка, ты чего? Тебе плохо? – участливо спросила ее бабка с носками…

Свекровь наконец ушла. Лика на автомате покормила отчего-то раскапризничавшегося Димку и отправила его в комнату играть, а сама бессильно села на кухонную табуретку. Паника не унималась. Кто был тот мужчина? Что ему было нужно? И вообще: с чего это она взяла, что слишком много сведений нужно для того, чтобы узнать, где человек живет. Тоже мне – бином Ньютона! Если уж кому-то понадобится ее найти, то эти сведения собрать совсем не сложно. Значит… Значит… Значит, она не может никак обезопасить своего сына! Значит, кто угодно даже из прошлого может наказать ее. Значит, весь мир легко может наказать ее! И правильно сделает! Она плохая. Хуже всех. Она заслужила. Заслужила, причем самое страшное наказание – Димкой. Нет, это невозможно вынести, невозможно пережить!

Лика громко застонала и буквально сползла на пол. Она выла, будто случилось что-то непоправимое, страшное. Она била себя кулаками по голове, царапала ногтями щеки… Такой ее и застал пришедший с работы Игорь.

– Что случилось, милая, что с тобой? – заорал он и бросился к ней на пол, схватил за руки, не давая царапать лицо.

Лика вдруг замолчала и внимательно посмотрела прямо на Игоря. Он испугался и отпрянул от нее: в ее глазах было столько боли и ужаса, что невозможно было выдержать.

– Дорогая моя! Ну, что с тобой происходит? – Он уже почти плакал от жалости, кляня себя на чем свет за все свое бездействие последние годы: ведь он видел, что с его любимой женой происходит неладное, но ничего не делал! А она молчала и на редкие его вопросы лишь бросала: ничего страшного, просто устаю, голова болит, все нормально. А он, болван, верил. А с ней творится что-то страшное…

Неожиданно Лика совершенно спокойным, только немного хриплым голосом четко произнесла:

– Я больше не могу. Я больна. Помоги найти мне врача.

И потеряла сознание…

Такая вот история… Замечу: все это происходило еще в доинтернетовскую эпоху, в самом конце 80-х. Это чтобы не было вопросов об адресном бюро…

Слава богу, для Лики все завершилось более-менее благополучно: ей нашли хорошего врача, подлечили. Не сказать, что она в полном порядке, иногда ее «колбасит», как теперь принято выражаться, но жить можно. С сыночком все в порядке, окончил университет и уехал на стажировку за границу. Лика успешно работает в издательстве.

Мне довелось узнать мнение ее лечащего врача про эту историю – мы как-то оказались вместе в гостях – я как подруга хозяйки дома, а он как коллега ее мужа. Так вот, врач сказал, что Лика никакая не сумасшедшая (этот термин вообще не употребляется в медицине), ее интеллект весьма высок, а болезнь – не безумие (это тоже не научное слово). Ведь Лика в действительности прекрасно отдавала себе отчет в том, что с ней что-то не то. Почему это с ней случилось? Лика с детства была впечатлительным и легко ранимым человеком, таких не так уж мало. И если бы не «умная» самолюбивая мама, никаких бы отклонений в психике ребенка не произошло. Росла бы веселая, ну, эмоциональная девочка, с которой надо было быть деликатными и бережными, прежде всего, именно родителям. Все могло быть по-другому… Но родная мама не нашла ничего лучшего, как намертво вбить в голову своей хорошей и веселой дочери разрушительное чувство вины и убеждение чуть ли не порочности ее поведения. Ведь почти ежедневно девочка слышала, что она плохая, и весь мир ее не может любить, а жизнь непременно накажет. Так очень простым способом мамаша изуродовала психику собственного ребенка. И еще врач добавил, что история эта вовсе не исключительная – таких Лик только в его практике более сотни.

Каждое живое существо постоянно решает для себя главный «синтаксический» вопрос бытия: где поставить запятую в формуле жизни и смерти «Спастись нельзя погибнуть». Нередко правильный ответ зависит от самых близких. Давайте же поможем тем, кто рядом, правильно писать формулу бытия.

«Я боялась насилия. Опасалась, что меня будут бить.

Боялась войны или что меня сожгут в каком-нибудь концлагере, и боялась стать предателем.

Я до школы сидела дома одна. И иногда становилось страшно, что никто уже домой не придет. И что вообще вдруг на свете уже никого нет, а я тут сижу под замком… Вглядывалась в город, разглядывала машины и людей. Становилось легче. Но страх одиночества остался. И сейчас боюсь одиночества: вдруг от меня все отвернутся и бросят… Я же, в сущности, никому не нужна, муж терпит из чувства долга…

Я боялась огня. У нас была печка, мне объяснили, что если уголек из печки выпадет, от него загорятся пол, шторы, весь дом… В общем, к печке нельзя притрагиваться. Однажды брат затопил печку и пошел за водой к колодцу. А я так испугалась пожара, что схватила кочергу и выбила окно… Пришли родители, обнаружили дырку в окне (хотя мы его прикрыли шторой), и мама сказала: «Сейчас попой твоей дырку заткну». И я представила, как мною затыкают дырку в стекле, как стекло режет мою кожу, мясо, как из меня течет кровь. Испуг был нешуточный – я плакала, просила прощения.

Страх насилия в смысле побоев еще в детстве перерос в страх изнасилования. Тем более, всякие страшилки и случаи из жизни на эту тему слышала много раз в кругу семьи, а позже и девчонки рассказывали. В результате стала бояться секса как такового. И побежала замуж за первого, кто позвал, только бы не изнасиловали. А потом терпела пятнадцать лет, как нелюбимый муж фактически насиловал меня на законных основаниях.

АПОКАЛИПСИС В ГОЛОВЕ

Кто по горло сыт страхом, не голоден до впечатлений.

Станислав Ежи Лец

Когда я перечитывала и «набивала» в компьютер следующую часть моих записок из прошлого, то просто сгорала от стыда… Я даже подумывала, стоит ли демонстрировать читателям свою былую глупость и пафосность. Но решила, что не помешает. Ведь уже убежденный (надеюсь) в моем нынешнем здравомыслии читатель сможет увидеть, в каком ужасном состоянии я тогда находилась. Мне действительно тогда отказывали и ум, и логика, и здравый смысл. Боже, какие только умозаключения (правильней сказать, глупозаключения) я ни делала, как распространяла свой душевный непокой, свои страх и боль на весь мир, на все человечество, почему-то полагая, что у всех людей должны быть те же проблемы, что и у меня, что всем плохо и страшно, и миллиарды ищут выход из тупика… Почему мне так казалось? Наверное, от ощущения одиночества, космического одиночества в своих персональных кошмарах. Я пыталась разделить свою боль со всем светом, лишь бы мне хоть чуточку полегчало. В общем, как говорится, смешно и неудобно… Смешно? Возможно, вы не будете надо мной смеяться, а просто посочувствуете человеку, находившемуся в лапах страха, приобретшего в его сознании вселенские масштабы.