Андрей Ангелов - Театр мистера Фэйса
Мистер Фэйс беззаботно насвистывал «Johnny» — ту самую песню из Детства. И рассовывал по карманам вещи аристократа и полицейские бумаги.
— Вроде… всё! — подытожил театрал, оглядывая стол с остатками мозгов Вайза, и повернул голову вбок. — Вижу, что Ваше Высочество уже готов… Тогда идем!
Принц размахнулся и, сцепленными наручниками руками, ударил в ухмыляющееся лицо. Со всей силы! В глазах — боль и отчаяние.
Мистер Фэйс, как подкошенный, упал на труп Бобби Вайза.
— Плюха отдельно за шутку! — зловещим шёпотом сказал милорд. — Знаете, мистер Фэйс, а ведь вы… Вы самый дерьмовый человек, которого я когда-либо знал!..
Зловещий шёпот — тот шёпот, который вовсе и не шёпот. А громогласный вопль!
— Я до последнего момента верил, что это театр, поставленный вашей ловкой рукой!.. Да, у меня были сомнения, когда… я увидел в багажнике трупы, — аристократ чуть запнулся. — И это нормально, если тебя одолевают сомнения, когда ты видишь в багажнике машины, на которой едешь, два трупа!.. Я сумел сомнения перебороть, потому что не мог и помыслить, что вы… жестокий убийца! Но когда мне предъявили документы с печатями полицейского управления Лос-Анджелеса, я начал осознавать, что это слишком… реальный театр! И такого театра не может быть!..
Кукловод прослушал исповедание эксцентрика, с комфортом лёжа на полицейском трупе. Когда милорд замолчал, то театрал поднялся. Потрогал набухающую скулу и спросил с издёвкой:
— А как же утверждение вашего великого соотечественника: «Жизнь — театр, и люди в нём актёры»?
— Шекспир?.. — устало засмеялся принц. — Да когда Шекспир это писал, он имел в виду никак не убийство! А если он и писал об убийстве, то об убийстве на сцене, где актёры умирают на сцене…
Чёрт, кажется, аристократ уже где-то слышал похожие мысли!.. То же самое приводил грёбанный режиссер сегодня утром, в отеле! Параллель между актерами и Игроками! Арлекин думает на несколько ходов быстрее, чем Данте! За счет предварительной подготовки, конечно… Милорд сбавил тон:
— Я наследник Короны, но прежде я человек, а потом уже наследник. И, как в каждом человеке, во мне генетически заложено отвращение к убийству — основе разрушения цивилизации!
Мистер Фэйс мило улыбнулся. И сказал негромко, но внятно:
— Экология, мистер Принц… Посмотрите, чем мы дышим, что едим и пьём!.. Цивилизация… На пороховой бочке она — цивилизация ваша, сама себя туда и посадила!.. И слезать не хочет. Её убеждают президенты и папы, Гринпис и ООН… Но нет — цивилизация не внемлет никому. И рвётся ввысь, как ей кажется, к Небесам!..
Голос кукловода… треснул и загустел! Голос не стал громче — нет, он стал весомей, объёмней, приобрел особую ёмкость! Глаза заметали праведные молнии, а шея нервно задёргалась. Ни ухмылок, ни улыбок, а сплошная злая злость!
— Только эта ваша… fuckin civilization никак не может понять, сука, что на бочке пороха Небес достичь нельзя, особенно если они нарисованы на потолке тухлым помидором! А можно лишь подороже продать собственную задницу и расшибить себе лоб! Об этот же потолок! На потолке для неё и намалёван бог, тем же тухлым помидором!.. Да! Именно намалёван!.. — Кукловод замолк и глянул с укоризной. Страдальчески скривил лицо. И грустно добавил, еле слышно:
— А Небеса… — они где угодно, но только не на драном потолке!..
* * *К вечеру движения вокруг полицейского участка замирают. Как и во всех других федеральных и муниципальных органах управления и правопорядка. Прекращается поток посетителей и просителей, заканчивается рабочий день у адвокатов и у следователей. Перестают возить в суд и выпускать ранее задержанных «мелких хулиганов». И участок становится местом обитания дежурных, правонарушителей в клетке и некоторых офицеров из детективного отдела, расследующих уголовные дела. До следующего утра, когда суета здесь возобновится именно с того места, на котором прервалась… Сейчас площадка перед центральными дверями здания была безлюдна. Лишь в тридцати футах, у патрульной машины, на полутонах, разговаривали двое копов.
Двери распахнулись, стремительно вышел изрядно помятый рассыльный! С гордым независимым видом направился туда, куда глядят глаза — на улицу. У арестантов взгляд направлен именно на улицу, всегда и всюду!.. Как правило, с наручниками на запястьях на свободу не выходят. Но когда мы раздражены, то мы об этом не думаем. А зря. Могут припаять попытку к бегству: в лучшем случае тебя остановит патруль на предмет проверки, а в худшем случае он же тебя и застрелит…
— Дайте-ка мне руки, — негромко и явственно позвал полицейский капитан со строгими синими глазами. Он вышел следом за посыльным, не спеша, вразвалочку. И встал на крыльце, немного напряженными пальцами сжимая ключ от наручников. Сегодня был длинный сложный день и нормально, что усталость дает о себе знать… Рассыльный остановился как вкопанный! Мгновение стоял спиной к провожатому. Резко повернулся! Двумя размашистыми шагами приблизился к капитану! Направил на него долгий угрюмый взгляд. Нервно сглатывая, подвигал желваками… И протянул сцепленные руки.
Режиссер изящного театра отомкнул наручники, снял браслеты с кистей аристократа, нацепил ребристые кольца себе на полицейский ремень. Лорд отвел глаза от лица кукловода и стал потирать порядком припухшие запястья… Два высоких парня на полицейском крыльце. Освещенные красно-жёлтыми вечерними лучами. Оба длинноруки и чуточку сутулы: если посмотреть на обоих чуть снизу и в профиль — то увидишь. Один растирает запястья, а другой достает из кармана автомобильные ключи на брелоке.
— Вы поедете на своей машине, Ваше Высочество? Или подарите её полицейскому управлению? Я свою дарить не буду, — небрежный кивок вбок. Там, в сотне футов от крыльца, две тачки: кабриолет с заморскими номерами и военный легковой «Роллс-ройс» 1944 года выпуска.
Аристократ поднял взгляд и увидел циничную ухмылку. Рядом с ухмылкой качаются ключи на брелоке. Лорд хотел что-то сказать, но не сказал. Всё уже сказано в кабинете у копов… Принц выхватил ключи и уверенно пошел к кабриолету. Киллер — следом.
Патрульная машина уехала, включив сирену. Устранять очередное говно в Западном Округе LA. Кто-то кого-то избил или грабанул. Или трахнул без разрешения. Многомиллионный город каждую секунду производит килограммы говна. Сколько его не разгребай — меньше его не становится. Говно — жидкая субстанция, которую надо вычерпывать, а не грести… Полиция и призвана черпать, только разгребать ей сподручней. Поэтому говно и не убывает, а — наоборот — прибавляется…
Парочка театралов остановилась у водительской дверцы кабриолета.
Лорд протянул требовательную руку:
— Отдайте мне мои вещи.
Кукловод явил из своих карманов ряд предметов:
— Само собой.
Толстая пачка долларовых банкнот, мобильный телефон, сигареты, банковская карточка, паспорт… — были переданы Его Высочеству. В целости и сохранности! Аристократ начал рассовывать вещи по своим карманам. Беря их из рук убийцы. Реплика прозвучала из насупленного сознания и как бы между прочим:
— Мистер Фэйс. На вашем месте я бы покинул Америку, пока ваша личность не раскрыта…
Чужая личность — это та личность, на которую другой личности посцать с самой высокой башни Бирмингемского дворца. Кукловод ухмыльнулся:
— Вам ведь тоже дорога моя конфиденциальность, мистер Prince. И именно поэтому вы не сказали полиции моё имя. Опасались, что ваш титул окажется фигурантом в уголовном деле?
— Да, мистер Фэйс. Однако я всё расскажу министру Сингли, иначе дело получит огласку… — вдруг задумался милорд. — Такую огласку мои родные не переживут!.. Имя королевского наследника окажется втянутым в грязную историю, куда меня насильно, в общем, не тянули…
— Искреннее заблуждение подлежит очищению. В геенне огненной… — пусть это царственную особь успокоит. Кукловод рассмеялся прямо вслух.
— Где моя трость? — вдруг требовательно глянул принц.
Неожиданный вопрос смущает, ожидаемый вопрос утомляет. В силу своей же предсказуемости. В отличие от неожиданности… Поэт, умеешь ты спросить в рифму!
— Ваша трость, вероятно, осталась в комнате вещдоков. Простите, что не позаботился о трости, желая спасти вашу Королевскую Жопу.
— Моя Королевская Жопа не требовала, чтобы её спасали… тем паче ценой жизни полисменов!
— У нас в Америке нет полисменов! — хищно ухмыльнулся Режиссер. — У нас в Америке есть копы!
— Мне всё равно, как называют у вас полисменов, — повысил голос Игрок. — Полисмен — это значит, полисмен. Даже на Мадагаскаре! И мне нужна моя трость, трость — подарок Королевы!..
Вот не надо вот орать во дворе полицейского управления… Придите в собачью стаю и замяукайте, и посмотрите, что будут делать собаки. Копы в штатах — не собаки, они — хуже, милорд. Но надо донести вам эту истину на понятном вам диалекте.
