Руслан Белянцев - Дети проходных дворов
Макс с Серегой благополучно доплыли к берегу. Перевернутую лодку мы вытащили на отлогое место, слили с нее через край большую часть воды. А остатки вычерпали стаканчиками.
— Нефигово погуляли! — хохотнул Санек.
Егор коротко ругнулся, снимая промокшие кеды и закатывая мокрые штанины спортивок.
— Фигня, главное лодку спасли! — ухмылялся Макс.
— Да, редчайший долбоебизм! — весело заметил Димон.
— А рюкзаки все-таки тю-тю!
— И магнитофон туда же. — печально констатировал Макс потурю китайского друга.
— Не расстраивайся, у нас гитара осталась. — утешил его я.
Но горевать нам о потерянных вещах суждено было совсем недолго. В стороне от нас послышалось громкое фырканье и плеск. Звуки эти приближались. Вызывал подобные звуковые колебания не кто иной, как местный раколов в гидрокостюме и баллоном на спине. По берегу шел его помощник, которому раколов бросал пойманную добычу. Тот складывал их в большой полиэтиленовый мешок. Промысел раков подобным образом был прибыльным делом, и некоторые люди кормились с реки таким способом на широкую ногу. Поэтому наличие гидрокостюма и акваланга не вызывало ни у кого удивления.
Несколько раз ранней весной, когда раки просыпались и спаривались, я тоже ходил на их ловлю. Они были еще вялыми после зимы и вылавливать их из воды острой пикой было довольно просто. Особенно это занятие любил мой сосед Лёха. Он сам умудрялся наловить десятка три крупных особей и отобрать еще несколько пакетов с уловом у младших пацанов, коих на берегу реки тогда было довольно много. Весь улов Леха продавал рыночным перекупщикам и имел за сезон, приличную сумму карманных денег. Иногда в его рейдах участвовал и я. Хотя, моменты, когда Леха начинал отбирать чужой улов, я не любил и не поддерживал. Лёха посмеивался этому и делился со мной деньгами от разбойной наживы. Деньги я брал, и ограбленных мне было уже не так жаль.
— Здрасьте! Помогите потерпевшим! — обратились мы к раколову.
Тот нас не услышал и даже не взглянул в нашу сторону, его внимание было сосредоточено к тому, что под водой гараздо больше, чем к тому, что происходило на суше. Пришлось вести переговоры с его сухопутным компаньоном. Помощник подал знак раколову, и тот заметил наше присутствие. Выслушав нашу просьбу и получив координаты кораблекрушения, раколов за пять минут выловил все наши рюкзаки, одежду горе-купальщиков и магнитофон Макса, которому последний неимоверно обрадовался. Мы поблагодарили аквалангиста и даже хотели дать ему маленькую купюру за труды. Но он только улыбнулся в ответ и продолжил свой промысел.
Из утопленных и не найденных вещей были только Серегины солнечные очки и недорогие часы Макса. Раколов сказал, что ил на дне довольно густой и вряд ли он их найдет.
— Вот он мой хороший! — улыбался утопленнику-магнитофону Макс.
Вытряхнул из внутренностей черного пластикового корпуса воду и нажал на клавишу "Play". К всеобщему удивлению магнитофон фыркнул и немного замедляя темп проигрывания загремел заниженным голосом Кобейна на весь лес.
— Этого не может быть! — выпучил глаза Егор. — это против всех законнов радиотехники.
— Во, как! — довольно вскрикнул Макс.
Голос Кобейна через несколько минут из низкого стал нормальным и темп воспроизведения стал обычным.
— Мейд ин Чина! — хохотал Макс.
— А где наши сигареты? — поинтересовался Серега, перебирая рюкзак.
— А все пачки были на корме. Я, когда вино доставал, их выложил на палубу.
— Круто! А сколько у кого осталось?
Мы достали из карманов курток все, что у нас было. А было всего две по полпачки.
— Хреново. — расстроился Димон. — Что мы курить будем два дня?
— Да, без курева скучно. — протянули остальные.
— Я могу и без курева обойтись, забирайте мои полпачки. — отдал я Димону свои сигареты.
— Да, не. Все равно мало. — уныло ответил Димон.
— Ладно, потери и так минимальные, нефиг горевать, нужно плыть назад на полянку! — говорю я.
Мы снова рассаживаемся по лодкам и плывем вниз по течению, что намного легче для наших мышц, чем путь вверх. Наши руки и спины уже изрядно устали, и я предчувствую завтрашнюю крепатуру.
Магнитофон оглушает гладь воды гитарными рифами, Макс, стоя на носу баркаса выкрикивает в такт музыке комичные речёвки, развлекая гребцов. Он в одних трусах и джинсовой куртке, которую ему позаимствовал я. Серега надел Санину ветровку. Борта наших лодок украшают высыхающие вещи. Хуже всего дело обстоит с палаткой. Ее нельзя развесить на бортах, она слишком большая, поэтому продолжает пребывать в намокшем состоянии в чехле. Но мы надеемся, что ее синтетическая ткань быстро высохнет, когда мы ее растянем на поляне.
— Смотрите! — указывает Джон на какие-то беленькие маленькие предметы в воде впереди нашей лодки.
— Это же наши сигареты!
По реке, сбившись от испуга в стайку, мирно плыли три наших пачки сигарет.
— А вон еще одна! — заметил Джон.
Четыре пачки, ровно столько мы и взяли с собой на всех прозапас, считая, что на природе нам обязательно нужно усиленно курить.
Димон рад находке больше всех. Упакованные герметично в целлофан сигаретные пачки даже почти не намокли изнутри.
— Сейчас немножко мы вас у костра подлечим, и вы будете опять, словно солнышко сиять! — убаюкивает испуганные пачки с сигаретами Макс. — Чуть не утонули, маленькие!
— Я за дровами, дайте кеды! — схватил топор Макс. — Нет, сначала мне нужно накатить, я потерпел кораблекрушение, я замерз, у меня зубы стучат и сбились в стайку. Налейте! — с глумливым жалобным видом продолжает он своё актерство.
Мы смеемся и наливаем ему вина.
— Произошло чудо, друг спас жизнь друга! — ликует, подражая Карлсону, Максимка и убегает в лес в своих мокрых кедах с топором на плече.
— Пацаны, пошли все за дровами, нам нужен приличный запас для просушки и на вечер. — предлагаю я.
— Я пока палаткой займусь, мокрая вся. — отвечает Егор и приступает к ее распаковке.
Солнце медленно катится в сторону запада. Комары уже учуяли нас и начинают свои первые вылазки на кровососание. Но солнце еще высоко и эти вампиры не сильно докучают нам. Ночью будет хуже. Хотя мы так прокуримся и провоняемся дымом, что ни один здравомыслящий комар не сунет свой нос в нашу палатку.
Макс тащит на плече огромное полено, которое раньше было стволом дерева, а теперь высохло и стало легким, его теперь можно нести на манер Шварценеггера, как в фильме "Командо". И Макс несет, щурясь одним глазом и строя гримасы тяжелоатлета.
Котелок с супом тихо кипел над огнем, я сидел на стволе старого рухнувшего дерева, которое запуталось при падении в ветвях соседних кленов и теперь зависло в наклонном положении возле нашей полянки. Я залез на высоту нескольких метров, курю и наблюдаю за неторопливым бытом нашего лагеря. Солнце уже совсем низко и пробивается тонкими разрезанными лучами сквозь ветви деревьев.
Егор варил суп и поддерживал огонь, добровольно взяв на себя эту миссию. Макс копошился возле кастрюли с мясом для шашлыка, периодически делая глотки из вымазанного майонезом стаканчика. Саня и Джон валялись на покрывале и дремали. Серега осматривал поставленную палатку, проверял натяжку веревок. Димона не было видно, но звук гитары напоминал о его присутствии. Был замечательный день!
— Воды! Дайте воды! — это первое, что я слышал ранним утром.
Макс вчера усугубил красным и теперь его самочувствие было малозавидным.
— Воды! — он орёт так, что спать становится невозможно.
— Заткнись, животное!
— В-о-о-д-ы-ы-ы!!!
Макс начинает стучать по полу ступнями, как балованный ребенок, бьющийся в истерике. Я вылезаю из затхлой палатки наружу. Мои руки болят от вчерашней гребли. Снаружи утро нового дня. Солнце уже высоко, мы проспали довольно долго.
— С добрым утром, алкаши! — это приветствует меня Егор, который уже печет в золе картошку.
— Здорова!
Егор смеется моему виду. И вправду, волосы у меня торчат в разные стороны, лицо в саже, одежда в траве. Егор успел уже умыться и привести себя в надлежащий вид.
Следом за мной на Божий свет появляется страшное исцарапанное лицо Джона.
— Ой, блин, что это с тобой? — испуганно смотрю я на его счесанную правую щеку.
Джон хватается за щеку, по его выражению лица видно, что он не сразу вспомнил вчерашние приключения.
— А, это! Да, вы спать пошли, а Макс в шаолиня играл.
— В какого еще шаолиня?
— В монаха китайского, мастера кун-фу. — Джон чеканит серьезностью каждое слово.
— Он тебе в торец дал, что ли? — удивились мы.
— Он приволок откуда-то здоровенный дрын и сказал, что его нужно обязательно порубить на дрова, но топор он уже в темноте найти не смог, приставил дрын к дереву, под которым мирно лежал я, и ну его с ноги переламывать пополам. Дрын пару раз выдержал, а в третий раз по стволу соскользнул и снял мне пол рожи.
