Эрик Бутаков - Одиннадцать
Слушатели обдумывали сказанное. Потом согласились:
– Резонно.
– Конечно, резонно. Теперь я бы хотел вас послушать, чего вы мне тут предложите?
Троица переглянулась.
Но «находчивый» ГГ опять задал вопрос вместо ответа:
– А приходилось ли вам слышать, Ефим Тимофеевич, что-нибудь о возможности путешествия в Астрале?
– Нам приходилось слышать о таких возможностях, – передразнил его Ефим. – Более того… Я вообще-то человек начитанный и любопытный, да к тому же ещё судьба подбрасывает мне интересных и необычных собеседников, как ни странно. И не благодарите! Так вот, был у меня один приятель, который этот вопрос сильно изучал, и одно время мне все уши прожужжал этим. Интересная, кстати, тема.
– Ну-ну, интересно, расскажите.
– Чё-то всё я рассказываю! Вы-то когда начнете?
– Всему свое время. Не будем спешить, ладно? Расскажите, нам интересно послушать.
– Ну, хорошо. Интересно так слушайте – я лично точно никуда не спишу.
– Да-да… – кивнул головой Палыч.
– Значит, – начал Ефим, – звали этого моего приятеля Женя. Или Женька, точнее. Так его все звали – Женька. Был он такой с виду неприметный, как многим казалось, но довольно неглупый – предприниматель и с деньгами нормально заработанными. Это было где-то в середине девяностых – в самый пик накопления капитала. Так вот, он этот капитал… Впрочем, это к делу не относится – расскажу о его астральных прибамбасах. Женька мне объяснял так, что в принципе каждый человек во сне совершает некое путешествие в Астральных сферах. Типа, его душа покидает тело и начинает бродить и во времени, и в пространстве. Он долго прогонял мне свою теорию, и утверждал, что при некоторых специфических условиях и при необходимой специальной тренировке, можно реально и осознанно добиться того, что ты, как бы, оказываешься в заданном месте и в заданное время. Кроме того, он утверждал (и настаивал, даже), что кое-что у него уже в этом смысле получается. Верить ему или не верить – был мой выбор. Однако, учитывая то, что этот парень не курил, выпивал немного или почти ничего, тренировался, был, в меру, замкнут, но не нелюдим и занимался йогой, то можно было согласиться, что что-то там у него получается. Нам же, выпивохам, курильщикам и лентяям негнущимся, трудно понять, чего там, на душе и в головах подобных пассажиров. Короче, я не то чтобы ему верил, но не исключал такую возможность, размышляя на эту тем сам, как мог. Во-первых, а почему бы и нет? Куда-то же отлетают наши души после смерти? Может действительно в Астрал? Кто знает? Но, даже дело не в том – это слишком сложно… Поговорим о живущих. А тут сразу напрашивается второе. А второе, с моей точки зрения, таково: невозможно человеку, пока он имеет физическую оболочку, путешествовать во времени. Не выдержит наш организм такой нагрузки. Да и как ему выдержать, если крутить стрелки назад, значить нужно будет обратно залазить в… чрево. Остается одно – путешествие не физическое. А это уже вовсе и не путешествие, казалось бы. Типа спишь, а тебе всё сниться. Одна загвоздка – если далеко залезешь, можно и не проснуться. А это уже риск, а, стало быть, что-то в этом путешествии есть. Я правильно рассуждаю?
– Продолжайте-продолжайте.
– А чего тут продолжать? Я могу только в своих фантазиях уходить в глубь веков. И только!
– А как вы думаете, с чем это связано?
– Что связано?
– Эта возможность в фантазиях путешествовать.
– Черт его знает! Я не сильно-то углублялся в подобные размышления. Но кое-что у меня все-таки есть. Я так думаю: Организм человека, по большому счету, это, наверное, какой-то биологический компьютер, который нам дан для временного использования, чтобы ощутить существование в физическом состоянии, так сказать, в состоянии материи. Тот небольшой срок, который нам отведен для использования наших биологических машин, которые, кстати, устаревают и физически, и морально, дает повод думать, что где-то в другом измерении, в другой субстанции, но всё-таки мы будем бродить по облакам. А как ещё? Не верю я, что после смерти – щелк! и шторки закрылись – темень, холод и ничего! Я не могу понять и представить, что вот сейчас мы сидим, говорим, чувствуем, а потом – хлоп! и ни Вас, ни меня, ничего – НИЧЕГО! А это позволяет мне быть любопытным человеком, использовать свою «машину» на все сто, пока она работает. А раз это всего лишь машина, значит, у неё есть материнское плато и, естественно, память. Память у каждого на начальном этапе загружена почти одинаково. И подключены мы к локальной, семейной сети. А вот в течение жизни мудрый человек её – свою память – пополняет и увеличивает, а «машины» для программного обеспечения станков и осуществления простейших операций с подручными средствами, работают в первоначально заданном ещё в ПТУ режиме, только слегка модернизируясь по велению времени, прогресса и более сложных операций на производстве. Внешний вид «машин», так сказать, дизайн – разный. Даже, у машин одного поколения, если не считать навесного оборудования, которое в простонародье называется «мода». А вот маркировки нет – поди, разбери принадлежность и сложность машины, её потенциал и скрытые способности. Всё познается опытным путем, с годами, с возможностью установить дополнительное плато, видеокарту, и прочую требуху, типа винчестера, дивиди-румов, колонок всяких и, разумеется, величины, качества и множества программного продукта.
Ефим глотнул пива из новой банки, знаком руки предложив другим присоединится.
Но другие отказались присоединяться.
Тогда он продолжил.
– А вот ещё нюанс – Глобальная Сеть! Глобальная Сеть много чего значит. Пока, значит, «машина» питается и пасется в семейной, локальной сети – всё вроде бы понятно. Но тут подключается Глобальная Сеть – и всё! «Машинка» начинает пахать на эту самую сеть! А у неё, черт бы её побрал, очень мелкая ячея… и липкая матрица. Тут тебе и институтская программа, и армейская военная тайна, и семейный бюджет и программа материнства-отцовства, психо-производственный компонент, налоговый кодекс, и вся херня! «Машинка» сама себе уже не хозяйка – она в Глобальной сети, а та по образу и подобию качает из неё всё, что хочет и втискивает в неё всё, что надо. Я вот, к примеру, не пойму как японцы на своих компьютерах печатают. Буквы – ясно! Их двадцать две или тридцать три, и всё путево – складывай в строчку или в столбик. А вот иероглифы? Как их-то складывать. У китайцев что-то около тридцати или шестидесяти тысяч иероглифов. У японцев, наверное, не меньше, есть ещё и Корея. Арабский мир – там ладно, вязь и без гласных – это ещё можно понять, это всё-таки буквы и они складываются в слова. Иврит – тот же случай, пусть даже все эти вязи справа налево – можно запрограммировать и так. А вот как иероглифы? Мне не понять! Меня нужно срочно в Японию отправлять, братцы мои ребятушки! А? – Ефим сделал вопросительную физиономию. – Что скажите?
– Как-то ты тоненько подошел, Ефим Тимофеевич, от размышлений до поездки! Может, погодим с поездкой? – предложил Владимир Павлович.
– Может и погодим, если вы мне все-таки когда-нибудь поведаете, какого Хэ я здесь делаю?
Палыч с ГГ переглянулись.
– Ну что я тебе говорил? – произнес Палыч глядя на ГГ.
– Я это уже понял, пока мы его тестировали… Черт! После его выступлений теперь слова кажутся неуместными и с двойным дном! Не давайте ему больше слово! – шутя, но громко произнес последнюю фразу Георгиевич…. Не-не – Григорьевич! (предупреждали!)
– Ну тогда объясни ему популярно, чего от него мы хотим, – посоветовал Григорьевичу Владимир Павлович.
– Постараюсь, – со вздохом согласился ГГ и обратился Ефиму с непременным подхалимажем: – Вообще-то смысл идеи вы уже наверняка уловили, Ефим Тимофеевич – вы человек понятливый…
– Тыр-тыр-тыр… – осадил его Ефим, – так и я умею. Ты давай, брат мой Гоша, (Ефим решил продолжить хулиганство) без этих штучек: «Я тебя люблю!», «Мы верим в тебя!», «Ты наша надежда и опора!» Ближе к телу, как говорил Ги дЭ. Хорошо?
– Хорошо, – не обиделся Георгий Григорьевич.
– Поехали!
Ефим развалился на стуле, приготовившись слушать.
Но тут его внимание привлек молчавший доселе Сломанное Ухо. Ефим в пылу ораторства позабыл совсем о нём. А тут – мало о нём вспомнил, так ему на ум пришла и ещё одна нехорошая мысль, и он её озвучил:
– Мужики, а много сейчас народу на меня смотрит?
«Мужики», конечно, поняли, о чем он спрашивает, но почему-то сразу не нашлись чего ответить, а только переспросили:
– Что?
– Что! Сколько сейчас любопытствующих сидит у мониторов и рассматривает меня… записывая каждое слово… и движение?
ГГ и Палыч опять переглянулись.
Ефиму это надоело.
– Мужики! – ещё раз обратился он к ним. – Мне это, ей Богу, надоело! Я вам что тут – подопытный, глупый кролик? Харэ уже тайны строить! Или мы разговариваем, или мы смешим друг друга!
– Вы уверены, что хотите знать всё? – повис вопрос.
