Хани Накшабанди - Одна ночь в Дубае
— Дело не в отсутствии интереса и не в сомнении, просто я… — она замолчала. — Я принадлежу к такому типу людей, которые сначала все хорошо взвесят.
Он повернулся направо-налево от замешательства, не зная, что ответить:
— Не считаю, что надо обдумывать еще дольше. До сих пор ты стояла на месте. Только я шел тебе навстречу. А ты отдалялась каждый раз, как я становился ближе. Но я в тысячный раз скажу тебе и себе: «Давай! Пусть время само нас сблизит».
Он помолчал, потом продолжил, склонившись к ней: «Я расскажу тебе кое-что о себе» — и посмотрел ей в глаза, проверяя, насколько ее волнуют его слова. Несмотря на то, что она не проявила интереса, он стал рассказывать, не обращая внимания на ее безразличие:
— Я тебе говорил уже, что я из семьи промышленников, разоренных кризисом. Я должен был полагаться только на самого себя, чтобы достичь того, к чему стремлюсь. Хм… Ты помнишь?
— Да, помню. Ты мне уже рассказывал.
— Не буду повторяться. Расскажу о своем жизненном опыте. Наверняка, ты не подозреваешь, что раньше я был хулиганом.
Это пробудило ее интерес, и она сосредоточилась.
— Да. Я был бедовым, рисковым. Я скрыл это от тебя в нашу первую встречу.
— А почему сейчас говоришь мне об этом?
— Хочу, чтобы ты знала, что сейчас перед тобой сидит другой человек.
— Со мной ты перестал быть плохим?
— Ну, не совсем так. Просто мужчина должен вовремя остановиться, я имею в виду, холостяк, и спросить себя, что он хочет от жизни, какой дорогой идет и чего добивается с каждым своим успехом?
В ушах зазвенела фраза «Что дальше?», и она спросила про себя: «С каких это пор мужчина интересуется тем, что будет дальше?».
Будто зная, о чем она подумала, он продолжил:
— Да, мужчины не могут до бесконечности забавляться. Что-то после этого должно произойти. И если этого уже не избежать, то мы сами должны выбрать путь.
«Ого!» — сказала она про себя, вытаскивая сигарету из пачки, и подумала, что выудила мужской секрет, не приложив особых усилий. «Какие они дураки, если думают, что рассказывая свои секреты, становятся ближе к женщине!»
— Одиночество постепенно лишает мужчину способности наслаждаться вкусом, — сказал он и закурил сигарету.
— Наслаждаться? Я думала, для тебя важнее всего голос, — и она с силой выдохнула дым.
— Наслаждение вкусом — самое важное ощущение для мужчины. Вкусом еды, вкусом напитка…
— Вкусом женщин, — перебила она.
— Всего, что нас окружает, всего, — и он вознес руки к небу, как проповедник на кафедре.
— Который час? — сухо спросила она.
Он замолк с открытым ртом и воздетыми к небу руками.
* * *Пока Ясмин была вынуждена признать в основном положительное впечатление от Я. Ничего не намекало на то, что он был чудовищем, как она себе представляла, по крайней мере первый раз. Его бурное прошлое не вызвало у нее опасения, наоборот, заставило взглянуть на него как на человека опытного. Его уверенность в себе также придавала ей веры, хотя до этого момента она боялась рассказывать ему слишком много о своей жизни. Она хотела бы, но была осторожнее, чем нужно. Часто она представляла, как Эфтаб отчитывает ее за неспособность принять решение. А однажды он сказал ей: «Ничто не уничтожает человека так, как раскаяние и нерешительность».
Я стал обращаться с ней по-другому, и даже порой задевал ее, словно этим отвечая на ее сомнения и притворное безразличие. Но делал это так, чтобы не вызвать гнева, который отдалил бы их даже на полшага. Ради этого он старался изо всех сил, как только мог мужчина. «Ценю ли я это в нем?» — спросила она себя и почувствовала, что «да». Она была не уверена, сообщал ли ей об этом именно внутренний голос. Однако, когда она возвращалась домой, вопрос сам собой исчезал. Как будто присутствие Я она ощущала, только когда видела его воочию. Но все тут же испарялось, как только они прощались.
В ту ночь ей не спалось. Она думала о Я. А в голове до изнеможения который раз прокручивались одни и те же вопросы: «Его ли я хочу? Этого шанса я ждала?»
Она не хотела мучить Эфтаба этими вопросами, устраивая ему адскую пытку. Ей было достаточно почувствовать спокойствие, которое она видела в его глазах каждый раз, когда проходила мимо. Она еще больше поверила в то, что только у нее был ответ. И как бы ни было трудно, она его отыщет внутри себя. Эфтаб сказал все, что мог. Она знала это, и поэтому их общение в холле сводилось к обычным ежедневным приветствиям.
Первый раз они заговорили с Я об Эфтабе на одной из встреч в маленькой кофейне в Джумейра.
— Хм… Интересный человек, — в его голосе прозвучала нотка ревности.
— Великий человек! — поймала она его настроение и полчаса с восторгом рассказывала о своем индийском друге.
Он заметил:
— Ты ни о чем раньше не рассказывала с таким воодушевлением.
Не обращая внимания на его слова, она спросила:
— Ты веришь, что шанс дается не единожды?
— Я думаю, что шанс чего-то стоящего не повторяется. Посмотри вокруг: и твои друзья, и незнакомые тебе люди навсегда упустили свои шансы. А почему собственно они должны к ним вернуться еще раз? Как ты можешь верить старому индийцу, который работает за тысячу дирхамов, что шансы растут и приумножаются? Будь так, он не оставался бы работать на этой ничтожной должности.
— Но он пребывает в согласии с собой и доволен этой работой.
— Как можно быть довольным такой работой?!
— Нет недостойной работы. Просто важно принимать свое положение, быть в гармонии с самим собой. Тогда ты получишь шанс жить лучше.
И резко добавила:
— Даже тебе, может быть, и мне этого не хватает.
— Ясно, что у тебя особое отношение к нему. Можно подумать, что он действительно такой, как ты говоришь, — сказал он добродушно, смягчая ее резкость.
— Да, он такой. Такой. Если бы ты послушал его, понял, что я имею в виду.
— Хорошо, дорогая. Однако не позволяй этой теории шансов руководить своими поступками. И не принимай так важные решения.
Ясмин промолчала, ничего не ответив на его последние слова. Однако она почувствовала, как Я боится, что она примет решение отдалиться от него, посчитав, что если шанс и уйдет, то повторится.
Он через силу улыбнулся, посмотрел на нее и сказал как человек, надеющийся, что все еще можно уладить: «Да. Шанс дается не раз. Возможно, что так». Затем он добавил: «Давай сменим тему. Что думаешь по поводу поездки с компанией в пустыню? Сейчас как раз подходящая погода. Это поможет нам лучше узнать друг друга. Что скажешь?».
Ясмин посмотрела на него и только кивнула.
Под конец вечера Я первый раз сделал попытку поцеловать ее в губы. Но она отвернула лицо и ответила поцелуем в щеку.
Войдя в свое здание, она подошла к Эфтабу и посмотрела на него, прежде чем направиться к лифту. Он ничего не сказал, просто улыбнулся, однако она продолжала стоять. Вдруг она задала ему неожиданный вопрос:
— Вы буддийский монах?
Он поднялся с места, улыбнулся и ответил вопросом на вопрос:
— Почему вы спрашиваете, госпожа?
— Потому что в ваших идеях есть что-то от буддизма.
— Хорошо. Будем считать, что нет.
Прежде чем она успела задать еще вопрос, он добавил:
— Религия не имеет никакого отношения к тому, что думает человек. Все мы думаем одинаково об одном и том же. Религию творит история, а не небеса. Главное, чтобы человек был чист сам по себе. А нас очищает не только религия, но и любовь. Все религии призывают к любви. Глубокая вера сильна любовью.
Она покачала головой и осталась стоять молча. Она хотела ему что-то сказать, но не решалась. Он почувствовал это, но не стал просить ее выговориться, пока она не собралась и не сказала: «Мы поссорились вчера с Я». Он никак не реагировал, и она продолжила, сглаживая события: «Ну, это была не ссора. Мы ужинали, и я сообщила ему, что его настойчивость меня пугает… Правда, его сильное желание смущает меня, даже заставляет сомневаться» — и она подняла голову, чтобы посмотреть Эфтабу в глаза: что он скажет? Однако он молчал. Она продолжила рассказывать: «Я вспомнила сказанное вами. Ваши слова о том, что вас полюбит тот, кого полюбите вы. А может ли он меня любить, а я его нет?».
— Я сказал нечто другое… Любовь так же, как ненависть, рождается от познания другого. Вас не может полюбить человек, который вас не знает. И когда вы приглашаете его познакомиться, даете ему шанс. Это значит, вы сами потом полюбите его. Но если… Но если не дадите ему шанса познать вас, ничего не произойдет. И вы будете топтаться на месте, пока не расстанетесь, а это обязательно случится.
— Я чувствую, я потерялась и не знаю, как найти дорогу.
— Ты услышишь внутренний голос, и он выведет тебя из этого лабиринта.
— Но я не слышу никакого голоса, — сказала она и с досады спрятала руки в карманы.
