Валерий Зеленогорский - Ultraфиолет (сборник)
Она никак не могла понять, что бы еще спросить у Леди Ди, но он ее опередил.
Леди Ди вспомнил, что «Спартак» играет на Кубок чемпионов с ПСВ, и спросил у графа, не может ли тот забронировать ему билет на этот матч, посчитав, что на месте будет дешевле, чем у московских жуликов из турфирм.
Граф понятия не имел про футбол, удивился интересам женщины, но обещал попробовать. Ей позвонила подруга и спросила, когда она пойдет гулять с собакой. Договорились через полчаса.
Фанат после отповеди за клитор решил переметнуться к Роковой Женщине и робко напомнил, что не получил ответ про случайную встречу втемную. Ему казалось, что так ему будет легче – без света и имени.
В дверь поскреблась жена и спросила, кто пойдет гулять с собакой. Он ее послал, но, услышав, как шлепает лапами пес, отвлекся и пообещал псу, что скоро выйдет.
Зашел в туалет. В комнате сына дымился компьютер, ему очень хотелось посмотреть, что тот пишет – боялся, что сын толкается на сатанинских сайтах или порно, но сын твердо отстаивал свое конституционное право на свободу и тайну переписки.
Пока его не было, Роковая Женщина и Леди Ди договорились о личной встрече. Номер телефона Леди Ди почему-то показался знакомым, разговаривать с графом расхотелось, да и граф уже надевала резиновые сапоги для прогулки с собакой. «Надо разморозить курицу на завтра», – подумала она и пошла в комнату дочери наводить мосты.
Клятвенно пообещала ей, что сумка завтра будет как штык. Они поцеловались и пошли вместе во двор…
Он оделся, надел поводок и вспомнил про сына. Попросил его пойти с ним – он в последнее время заметил, что сын отдалился от него, это, наверное, за мать обида. Его мальчик был всегда его дружком, но, заметив отчуждение родителей, перестал его любить, жалел маму.
Сын с детства не мог занимать какую-либо сторону в их спорах, с ума сходил, когда они с женой метали в друг друга обидные слова, не понимал, что в докомпьютерное время можно было только уйти из дома, чтобы перевести дух. А теперь сядешь за «клаву» и унесешься на Сейшелы на яхте с девками тонконогими, и скандала никакого, релаксация.
Хуже кокаина оказалась эта штука. Все пиндосы придумали, чтобы мир сгубить, разлучить человечество, разделить всех на атомы и уничтожить без ядерной бомбы. Вот с такими мыслями вышел РТМ (сетевой ник – Робкий Футбольный Фанат) и сын его (ник – Леди Ди).
Гуляли они минут двадцать, разговор не клеился. Собака метнулась за угол дома и понеслась в чужой двор возле кольцевого маршрута «Газели», на которой он ездил до метро.
Они побежали с сыном за псом – говорили, что в том дворе есть громадный питбуль, который порвал не одну сучку.
РТМ добежал первым и остолбенел: его девочка лежала на спине и ее гладила хозяйка питбуля. Он подхватил свою таксу и увидел, что это женщина из «Газели». Как она оказалась в соседнем дворе, он понял не сразу, потом его голова решила эту логическую задачу. Она садилась на Кольце, а он ехал от своего дома до следующей.
Она тоже узнала его и заметила, что волнуется.
В это время у сына зазвонил телефон, и он ответил. Девочка с питбулем кому-то звонила.
Телефон сына, стоящего рядом, повторял ее голос с небольшой задержкой. Все это заметили, и наступила тишина. Все всё поняли, четыре души нашли успокоение, и больше в чате их не было.
Пионерка Леонова-Dream
Простой пионер Сергеев полюбил безнадежно и страстно председателя отряда Леонову.
Четвертый класс за плечами, оценки неважные, из достоинств только третье место в шашечном турнире, которое он разделил с косоглазой девочкой из третьего класса. Грамоту дали лишь девочке, второй бумажки с золотой обложкой не оказалось.
Но половодье чувств захлестнуло Сергеева. До этого он никого не любил, кроме мамы и бабушки. Были случайные связи с Зоей из третьего дома в булочной и с Милкой, когда вместе болели стригущим лишаем в инфекционной больнице, но до главного не доходило – так, игры и забавы, только ахи-вздохи, а тут накатило не по-детски.
Пионерский лагерь в 60-м году. Не «Артек», с морем и показухой, а обычный, от цементного завода, где папа Леоновой был главным инженером. Он стоял у реки, но рядом с заводом. Начальник лагеря, старый педофил с одной кожаной рукой-протезом, говорил:
– Зато у нас пятиразовое питание и кино два раза в неделю.
Начальник очень любил кино за темноту в зале. Он садился всегда на последний ряд с какой-нибудь пионеркой на коленях и смотрел на экран не отрываясь – ласковый был мужчина, детей любил.
Сергееву путевку в этот лагерь брала бабушка – ветеран профсоюзного движения. Он был в лагере на птичьих правах, а Леонова – председатель отряда, и коса у нее, и глаза – просто закачаешься.
В первую смену он не сумел рассказать ей о своих чувствах, не уверен был, что услышит недоступная Леонова. Пытался удивить на расстоянии, один раз все-таки попробовал на прощальном костре, прыгнул через горящую елку и штаны сжег. Все смеялись, мама ругала, вышло неловко. Леонова тоже смеялась, но как-то с жалостью.
Он даже стихи ей написал про любовь и кровь, но не отдал. Морозов, сука, украл из тумбочки вместе с мамиными конфетами и бегал по лагерю и читал всем. Мудак этот Морозов, а говорил, что друг.
До утра сидел Сергеев после костра у памятника юному пионеру с отбитым гипсовым носом, а рядом стоял другой памятник – пионерка, похожая на Леонову, отдавала честь невидимому мальчику-герою, Сергееву было больно – болели обожженные руки и нос отбитый, как у мальчика-памятника.
На второй лагерной смене все пошло веселее, он получил все-таки жалкую должность санитара отряда и имел маленькую власть – проверял чистоту и ставил оценки. Но главное было то, что он имел прямой выход на Леонову – докладывал ей о чистоте в палатах, а заодно о своих чистых помыслах и чувствах. Она краснела.
В результате интриг и взяток его взяли в сборную отряда по футболу, с этой позиции уже можно было стартовать в океан любви, но матч с третьим отрядом они проиграли из-за Сергеева – тот стоял на воротах, по ним ударили всего два раза: два красивых броска, два гола. Он ошибся и стоял не в воротах, а рядом, ближе к лавочке, где сидела Леонова. Он смотрел на нее во все глаза и пропустил две пенки от третьего отряда. Леонова в этот раз не смеялась, он испортил ей показатели по спартакиаде, а это было отвратительно и безответственно для члена отряда. Она все сказала и ушла на своих безумно загорелых ногах с полненькими коленками.
Сергееву нужен был подвиг, он искал для него место и нашел.
Сергеев получил инсайдерскую информацию, что к ним в лагерь приедут китайцы, – подслушал начальника лагеря и врача, которые пили в столовой после ужина с каким-то пузатым из месткома. Он был дежурным по столовой и услышал. Этот шанс упустить было нельзя.
Готовился концерт для китайских гостей, Сергеев подошел к усатой женщине с аккордеоном и сказал, что будет петь песню «Бела чао». Он придумал, что это песня китайских партизан, усатая поверила и записала его в программу.
Пел он не очень, но на китайском в лагере никто не мог, а тут гости, он репетировал в туалете после отбоя, выходило громко и радостно.
Наступил день триумфа. Леонова лично прослушала его пение и осталась довольна, удивилась его знанию древнего языка и спросила, откуда у него китайский язык. Сергеев ответил уклончиво, но намекнул, что папа, которого сроду не было, – разведчик типа Зорге (а бабушка называла его «эта тварь»), но просил не распространяться о гостайне. Леонова обещала, Сергеев летал.
Китайцы приехали, была линейка, потом обед – праздничный, с рисовой кашей и котлетами, и пирожные с кремом. Сергеев есть не мог, его колотило от предчувствия.
Потом все пошли в клуб, где начался концерт. Сначала был хор, потом танец с веерами, потом Леонова – она, конечно, была ведущей – объявила Сергеева.
Услышав название песни, китайцы зашушукали, узнали песню, и началось.
Сергеев в белой рубашке и галстуке Леоновой вышел на середину сцены, и усатая заиграла. Китайцы сразу стали хлопать и подпевать. Сергееву оставалось только открывать рот, и он с выпученными глазами орал только два слова: «БЕЛА ЧАО».
Феерический успех завершился поцелуем китайской девочки с букетом и поцелуем Леоновой без букета. На такое он даже рассчитывать не мог, он стал героем, но день еще не закончился.
Начальник лагеря кожаной рукой обнял Сергеева и, больно ущипнув за щеку, обещал грамоту и ценный подарок. От него как-то невкусно пахло сапогами, протезом и одеколоном пополам с потом.
Потом было кино «Адмирал Нахимов». Леонова махнула ему рукой, и они сели рядом.
Застрекотал киноаппарат, и Сергеев с замиранием сердца взял Леонову за руку, и она не отказалась. Он держал ее ладошку в своей руку и не верил своему счастью. Их сплетенные пальцы упали между коленями, и Сергеев чувствовал теплую коленку Леоновой.
Он весь сеанс сидел с закрытыми глазами и не видел, как адмирал громил вражеские эскадры, но морские баталии закончились, и они с Леоновой расцепили руки.
