Эмилия Прыткина - Темная сторона Солнца
Сергей стоял возле входа в институт и разговаривал с каким-то парнем. Увидев меня, он улыбнулся и помахал рукой. Я замедлила шаг и пошла ему навстречу.
– Привет, что ты здесь делаешь?
– Да так, встречалась с приятельницей. А ты уже домой?
– Да. Ты, наверно, в курсе, что у меня теперь новый дом. Вместо комнаты с хрустальной люстрой и дубовой мебелью два метра в общежитии и скрипучая кровать.
– Я знаю и… я хочу… Я хотела предложить тебе свою помощь… – выпалила я.
Сергей похлопал по плечу своего собеседника:
– Мы пойдем, Тигран-джан, до завтра.
– До завтра, Сергей-джан. Вечно тебе самые красивые девушки достаются, – хитро подмигнул Тигран.
– Я провожу тебя до остановки, пошли, – сказал Сергей и цокнул языком. – У тебя такая красивая шубка, и вообще ты сегодня необычайно хороша.
– Спасибо.
– Так что ты хотела мне предложить?
– Помощь. Я знаю, что ты ушел от Дианы. У меня есть двести долларов, я могу их тебе дать.
– Лусо-джан, спасибо тебе, но я не возьму деньги.
– Я так и знала!
– Вот и хорошо. Кстати, кажется, это твоя маршрутка.
– Да, моя. Слушай, а можем мы встретиться завтра?
– Конечно. Завтра встретимся после занятий возле памятника Руки Матери.
Садясь в маршрутку, я помахала ему рукой и прошептала: «До завтра, любовь моя». Маршрутка стояла еще минут пять, а я сидела возле заиндевелого окна и пыталась процарапать ногтем на стекле его имя. Мне не хотелось домой. Не хотелось возвращаться в пропахшую керосином и жжеными покрышками квартиру. Я хотела быть с единственным, тем, кого любила всем сердцем.
Маршрутка тронулась. Я решила зайти в гости к бабушке Вардитер, которую не видела почти месяц, с тех самых пор, как она поругалась с Артуром и поклялась, что больше не переступит порог его дома. По появляющимся в доме банкам с вареньем я догадывалась, что мать и Гор тайно навещают ее. Догадывался об этом и отец, но делал вид, что ничего не замечает. Я жалела Вардитер. Именно жалела, а не любила. До встречи с Сергеем я думала, что не способна любить в принципе, но теперь я знала, что моя покалеченная душа не лишена этого чувства.
Бабушка встретила меня со слезами на глазах:
– Совсем забыла меня, как так можно!
Она прижалась лицом к мокрому меху шубки.
– Я не забыла тебя, бабуля, просто поздно прихожу с занятий. К тому же у нас сейчас зачеты и экзамены.
– Как успехи?
– Нормально. За две банки маргарина «Вита» и блок сигарет можно получить зачет. Экзамен дороже, но лучше заплатить, иначе не отстанут.
– Что делать, – вздохнула она, – времена сейчас такие. У них тоже семьи, дети. Давай-ка я кофе заварю.
– Спасибо.
Бабушка была как всегда многословна. Три дня назад она повредила ногу в очереди за хлебом и теперь ходила по квартире прихрамывая и охая.
– Совсем люди озверели. Знаешь, кто меня толкнул? – сморщившись от боли, она вытянула перевязанную шерстяным платком ногу.
– Кто?
– Сын нашей соседки – Артак. Мало того что толкнул, так еще и не извинился. Так и не досталось мне хлеба в тот день. Пришлось покупать на базаре. Э-э-х, ашхар-ашхар.
– Почему ты не уедешь к Карену в Москву? Он ведь звал тебя, я знаю.
– Э-э-эх, Лусо. Куда я поеду? Как все брошу? Я здесь всю жизнь прожила. Здесь могила моего мужа и дочери. Нет, не поеду. Да и…
– Что?
– Ничего, пей кофе, пока горячий.
Я знала, что скрывалось за репликой «да и…» Что бы Вардитер не говорила, у нее была еще одна причина оставаться в Ереване. Здесь она могла хоть как-то контролировать моего безбашенного отца. Вот и теперь она посмотрела на меня и вздохнула:
– Как он там?
– Все так же.
– Не злись на него. Ему тоже нелегко. Я себя вспоминаю. Знаешь, как мне было тяжко, когда мы с твоим дедом переехали из деревни в этот проклятый город? У-у-у-у.
– Я не понимаю тебя, ба. Иногда ты осуждаешь его поведение и даже ругаешься с ним, но иногда мне кажется, что именно ты делаешь все, чтобы мать оставалась с этим негодяем. Зачем тебе это надо?
– Лусо, – она строго посмотрела на меня, и я заметила, как она невольно сжала кухонное полотенце. – Ты думаешь, что твоей матери было бы легче одной? Посмотри на соседку Лалу. Не успела с мужем развестись, как на следующий день стала заниматься проституцией. Нет, я не хочу такой судьбы для своей дочери. Удел женщины – уважать мужа и терпеть.
– Тебе легко говорить. Судя по рассказам, мой дед был золотым человеком.
– И-и-и-и-щ, балам,[20] у каждого человека есть свои недостатки. Твой дед тоже пару раз на меня так прикрикнул, что я чуть сознание не потеряла.
– Пару раз не в счет. Папаша орет на мать каждый день. Хорошо, если не бьет.
– Я поговорю с ним. Позже поговорю.
– Ты всю жизнь с ним ведешь переговоры. А толку – ноль. Ладно, расскажи, что у тебя нового.
Новости были безрадостными. Сосед Самвел что-то нахимичил с электричеством и соседку Термине ударило током, когда она полезла в ванну. Муж Термине в отместку украл кабель у соседа и пригрозил убить его. Соседка Лиана придумала новый рецепт быстрого приготовления сига с картошкой и поделилась им с бабкой Вардитер.
– Берешь кастрюлю, наливаешь воды, сига укладываешь кусками, потом лук, потом картошку и томатную пасту добавляешь. И выходит тебе и суп, и второе. А еще из сига очень вкусные котлеты получаются – от мясных не отличишь. Еще я научилась делать котлеты из лука и манной крупы. Хочешь научу?
– Ты лучше сама приготовь, а я в гости приду. Ненавижу стоять у плиты, ты же знаешь, – улыбнулась я.
Бабушка проворчала: «И кто тебя замуж такую возьмет…», но продолжила рассказывать новости. Сосед Сероп слег с ревматизмом. Теперь его дочери Алисе приходится самостоятельно искать топливо и ходить за хлебом. Пару дней назад она предложила Вардитер купить у нее теплое одеяло из верблюжьей шерсти. Рассказывая об этом, Вардитер расплакалась:
– Пришла, говорит, возьми, бабушка, одеяло, дай хоть сколько-то денег. Папа сыра хочет, а мне зарплату задерживают. Я дала ей пятьдесят долларов из тех денег, что мне Карен прислал. Сказала, что не возьму ее одеяло. Пусть лучше отца им накроет. Хороший человек наш Сероп, дай бог ему здоровья. А она пришла на следующий день и снова принесла мне одеяло. Говорит, папа сказал, чтобы ты взяла. Я взяла то одеяло и пошла к Серопу, а он лежит на кровати – еле дышит. И весь такой худой, что щепка. Пожурила я его, сказала, что негоже соседям друг с другом торговаться, а он плачет и говорит: «Бабушка Вардитер, знала бы ты, как я хочу умереть. Сил моих нет смотреть, как моя Алисочка надрывается. Добраться бы до окна и вниз головой прыгнуть, но ноги не ходят». Я его отругала, а сама иду домой и реву. До сих пор успокоиться не могу.
– Ну же, ну, успокойся! – Я обняла ее и смахнула слезу.
Казалось, мы плакали целую вечность, но когда Вардитер вытерла мокрые щеки и, посмотрев на часы, всхлипнула: «Тебе пора, поздно уже», я поняла, что не выплакала и десятой доли тех слез, которые накопились за последний год. Я вернулась домой поздно. Как обычно, выслушала длинную тираду отца: «Шляешься по ночам непонятно где…» – и отправилась спать.
Глава 8
ВСТРЕЧА СО ШКОЛЬНЫМ УЧИТЕЛЕМ
Вардитер не спалось. Всю ночь она ворочалась на скрипучем диване, а с первыми проблесками солнца пошла в гостиную и достала из комода старый альбом с фотографиями. О, сколько раз она пересматривала эти фотографии! День за днем, год за годом, десятилетие за десятилетием. Она разговаривала с каждым снимком так, словно отматывала ленту времени назад и возвращалась в прошлое.
Улыбающаяся женщина с тугой черной косой целует в ямочки пухлого младенца и приговаривает: «Спи, балам-джан, спи, моя Карине».
Эта же женщина, но с коротко стриженными кудрями и первыми морщинками под глазами смотрит на первоклассницу и машет ей рукой: «Учись хорошо, джана моя, Карине!»
Она же, с первой сединой в гладко причесанных волосах и упрямыми морщинами на лбу, хмурится, глядя вслед бегущей по аллее девушке: «И-и-и, Карине, как не стыдно тебе носить такие короткие юбки».
Вдоволь наговорившись с дочерью, Вардитер закрыла альбом и посмотрела в зеркало, в котором отразилась седовласая старуха с худым морщинистым лицом. Внезапно она услышала за спиной голос внучки:
– Доброе утро? Что это у тебя?
– Доброе, Арев-джан, да так… – махнула рукой старуха. – Смотрела альбом со снимками твоей матери. Я его каждое утро листаю. Разговариваю с моей Карине.
– Ух ты, я его уже давно не видела. – Анна села рядом. – Дай-ка мне.
– Смотри. – Старая женщина протянула ей альбом и вздохнула: – Руки дрожат. Э-э-э-эх, старость не радость.
Анна открыла альбом и провела рукой по первой фотографии. Молодая Вардитер сидела на стуле, держа на руках пухлого младенца с большими испуганными глазами – новорожденную Гоар. Рядом стояли ее старший сын Карен – в стоптанных ботинках, старенькой рубашке и брюках, которые явно были куплены на вырост и Карине – в ситцевом платьице, с озорной улыбкой и высунутым языком. Позади высился муж Вардитер – кудрявый черноволосый мужчина. Это была единственная фотография, на которой был ее муж. Вардитер хранила ее как зеницу ока.
