Кристофер Прист - Тиски доктринерства
Пилот покорно потянул на себя тягу управления и тональность воя компрессора возросла. Машина без усилий стала набирать высоту, задрав нос и теряя скорость, что Уэнтику внезапно показалось забавным. Он поглубже устроился в кресле и стал наблюдать за удалявшейся землей. Детали растительности терялись в дымке восходящих потоков теплого влажного воздуха, превращаясь в сплошной темно-зеленый ковер.
Пока вертолет набирал высоту, Уэнтик вспомнил эпизод из юности, когда он потратил двухнедельные каникулы на занятия планеризмом над болотистыми равнинами графства Кент. Он соревновался с одним опытным пилотом в высоте полета, чтобы самому разобраться в различии планера и моторного самолета, с пилотированием которого был знаком лучше. Всю вторую половину дня они летали над деревнями, полями и проселочными дорогами. В одном месте встретился восходящий термальный поток над свежевспаханным полем. Воздух буквально кипел в солнечном сиянии и набор высоты проходил без усилий и в полной тишине по широкой спирали. Планер поднялся на три тысячи метров. Покой первого долгого полета и ощущение безраздельной свободы от шума лондонской жизни остались в памяти Уэнтика на долгие годы. И сейчас, поднимаясь ввысь в неудобном и шумном летательном аппарате над чуждой и неприветливой землей, он снова вспомнил об этом.
Джонс спросил, выведя его из задумчивости:
– Для чего вам это понадобилось?
Уэнтик взглянул на него. И промолчал.
Ничего определенного за его приказом в действительности не было. Разве что подсознательное ощущение, что если он сможет забраться достаточно высоко, улететь достаточно далеко, а возможно и достаточно быстро, то каким-то образом удастся прорваться сквозь невидимый барьер поля, окружавшего тюрьму. Этот барьер отделил его от семьи и работы, от цивилизации и, что наверное и определяет главную боль утраты, от его времени. Потому что сегодня он чувствовал гораздо сильнее, чем прежде, растущую убежденность, что все то, в чем неделями пытался разобраться его рациональный ум, что он ощущал теперь всем своим существом, – непреложный факт.
Он действительно где-то в будущем.
И по хладнокровном размышлении, и если посмотреть со стороны… это единственный путь возвращения, который ему виделся. Если рациональный подход оказался неудачей, надо действовать иррационально. Забраться на небо и достичь малого. Либо остаться на земле, но не достичь ничего.
– Мы прошли три тысячи метров, сэр! – крикнул пилот.
– Так и будем держать, – ответил Уэнтик.
Это хорошая высота для полета.
* * *Вертолет снова летел прямым курсом. Уэнтик напряженно смотрел вперед.
Сбоку от него сидел Джонс; казалось, он умирал от скуки. Пилот был настороже, его руки спокойно лежали на тягах управления.
Уэнтик не переставал поглядывать на землю. Они были в воздухе почти полчаса и за все это время он не увидел ни одного признака человеческого жилья. С такой высоты никакие детали в джунглях разглядеть невозможно, но он надеялся заметить поселение, где они могли бы приземлиться.
Вдруг раздался внезапный рев и вертолет качнуло.
Рука пилота крепко вцепилась в рычаг газа и двигатель взревел, затем его грохот уменьшился. Машина выровнялась.
Уэнтик оглядел небо. Что произошло?
Рев появился снова, на этот раз снизу. И Уэнтик заметил его источник.
Из-под них стремительно вынырнул реактивный самолет, делая вираж вправо и увеличивая скорость. Уэнтик увидел яркий выброс отработанных газов из хвостовиков его двигателей. Но самолет промчался слишком быстро, чтобы успеть разглядеть его тип. И скрылся из виду.
– Вы его узнали? – крикнул Уэнтик Джонсу, который подался вперед; на его лице была тревога.
– Нет. Все произошло слишком быстро.
Самолет приближался снова прямо по встречному курсу. Роббинс не свернул и в последний момент реактивный нырнул под вертолет.
– Ублюдок! – выругался Джонс. – Что это за машина?
– Полагаю, он похож на тот, что сфотографировал Эстаурд.
Реактивный самолет снова сделал вираж и теперь подходил к ним с левого борта. Возникла яркая вспышка и что-то взорвалось прямо перед вертолетом. Машину встряхнуло взрывной волной и они оказались в горячем облаке дыма, не успев обойти его.
Старый как мир выстрел перед носом. Его недвусмысленное значение… Остановиться.
– Думаю, они хотят, чтобы мы зависли, – сказал Уэнтик пилоту.
– Ладно.
Пилот задрал нос машины и отрегулировал обороты двигателя таким образом, чтобы прекратилось движение вперед.
– Что теперь? – пробормотал Джонс.
– Подождем и посмотрим.
Уэнтик огляделся вокруг, надеясь заметить реактивный самолет, но он снова умчался прочь и его не было видно. Пилот продолжал держать вертолет на месте.
– Вот он! Прямо впереди, – крикнул Джонс.
Уэнтик внезапно заметил самолет, как вспышку золотого света. Он снова шел встречным курсом.
– Продолжайте держать, – сказал он Роббинсу.
Самолет, казалось, летел медленнее, чем прежде. В сотне метров перед вертолетом его нос задрался и струя выхлопных газов вырвалась из пакета реактивных двигателей вертикального взлета, укрепленного под фюзеляжем. Забавно затормозив, машина остановилась перед вертолетом и зависла не более чем в двадцати метрах от кабины.
Взглянув на пилота, Уэнтик понял, что тот весь в поту. Джонс зажмурил глаза.
– Что мне теперь делать, сэр? – спросил Роббинс.
– Будьте готовы к быстрому маневру, – ответил Уэнтик, – но некоторое время продолжайте держаться на месте.
Самолет вертикального взлета медленно перемещался из стороны в сторону перед ними, шум его реактивных двигателей сотрясал прозрачную оболочку кабины. Как и на показанной Эстаурдом фотографии, фонаря кабины этот самолет не имел, но в передней части фюзеляжа заподлицо с его оболочкой были стеклянные панели. За каждой из них он смутно видел фигуру человека.
Почти незаметно реактивный самолет подходил все ближе, а его волнообразные перемещения становились ярче выраженными. Уэнтик нахмурился. Все выглядело так, будто находившиеся в нем люди пытались передать какое-то сообщение.
Он вгляделся пристальнее, когда самолет подполз совсем близко. Фюзеляж был окрашен блестящей белой краской, треугольные крылья отполированы до металлического блеска. Самолет был не таким уж громадным, вероятно метров двенадцать или пятнадцать. Крылья короткие и притупленные, не более трех метров длиной каждое, хотя простирались они вдоль фюзеляжа не менее, чем на три четверти его длины. На крыльях, казалось, не было никаких подвижных частей, но в остальном их форма выглядела обычной. И все же… было в конструкции самолета что-то относящееся скорее к его назначению, чем к нему, как летательному аппарату, и это придавало машине вид чего-то неуловимо чуждого.
Один из людей в самолете поднес ко рту микрофон или какое-то другое устройство подобного назначения и заговорил. Обе машины находились так близко друг к другу, что Уэнтик отчетливо видел движение губ говорившего.
Он поискал глазами знаки маркировки на бортах самолета, но ничего подобного не обнаружил. Под передней кромкой одного крыла было что-то написано, однако оно находилось под таким углом, что разобрать было невозможно. На нижней поверхности другого крыла были буквы TZN, нанесенные по трафарету черной краской; на нескольких панелях, расположенных вдоль передней части фюзеляжа, было что-то, напоминавшее инструкции, но и эти надписи он разобрать не смог.
На машине не было видно оружия; только крыльевые топливные емкости, напоминавшие толстых белых слизней, висели вблизи фюзеляжа.
Нос самолета был менее чем в трех метрах от них, когда он вдруг быстро отодвинулся. Оказавшись метрах в десяти он снова двинулся вперед, помахивая носовой частью, как и прежде. Затем самолет отступил и повторил все снова.
Внезапно Уэнтик понял что им пытаются пресечь путь.
– Думаю, они хотят, чтобы мы вернулись, – закричал он Роббинсу сквозь грохот двигателей двух летательных аппаратов.
– Что? Обратно в тюрьму? – возмутился Джонс.
– Боюсь, что да.
– Но если мы подчинимся, нам не хватит топлива на полет в Порта-Велью во второй раз.
– Дело рискованное, мы вынуждены подчиниться, – сказал Уэнтик. – В любом случае, не думаю, что у нас будет право выбора сколь-нибудь долго.
Роббинс рванул тягу и вертолет рухнул вниз и вправо. Он повернул машину на 1800, тогда как самолет вертикального взлета занял позицию выше и позади них.
Вертолет начал долгое пологое снижение в долину к тюрьме, а самолет следовал за ним, соблюдая разумную дистанцию.
* * *Роббинс приземлил вертолет перед главным входом в тюрьму. Был полдень.
