Andrew Лебедев - Все голубые фишки
– Вроде того, друг мой, – кивнул Брусилов, – неудачник ты, а с неудачниками, с людьми к которым беда липнет, кому охота связываться?
– Так уж и липнет? – вскинулся Игнатьев.
– Да уж слава о тебе по всему нашему небольшому городу прошла, Владимир Петрович, – разведя руками, сказал Брусилов, – то про твой участок как у тебя гостарбайтеры живут городская газета пишет, то у тебя рабочий с лесов насмерть падает, то ты запиваешь на неделю и всё вокруг крушишь и ломаешь, а потом в довершение всего, главного партнера по бизнесу своего шефа в больницу на неделю укладываешь… А? Каков фрукт?
– Василий Геннадьевич, а может похлопочешь перед Богушом, все же сгожусь я? – жалобно поглядев на Брусилова, почти заскулил Игнатьев, – я тебя не подведу, ейбо! Зуб даю, землю есть буду!
– Нет, брат, прости, но никак я не могу за тебя хлопотать, – ответил Брусилов, – могу разве только порекомендовать тебя сторожем на автостоянку в нашем микрорайоне Сиреневая Тишань, да ведь туда тоже дураков не берут…
Из офиса треста Универсал Игнатьев выходил совершенно разбитым, убитым и раздавленным. Stumbled down under foot – сказал бы про такое состояньице Дима Минаев. Но Дима до поры ничего не знал про Игнатьева. У Димы были свои проблемы. …
В тайне от жены Столбов ездил в онкологическое отделение первой городской больницы.
В иных бы обстоятельствах он бы не стал таиться от Нади, все бы ей сказал, и она бы, как хорошая и верная жена разделила бы с ним и беду и печаль.
Но Вадиму предстояли большие дела.
Перед тем как уйти в мир иной, он должен был оставить дочери состояние.
А скажи он теперь Наде, откройся он теперь жене, та ведь никуда его не отпустит, ни в Америку, ни даже в Москву, если это только не будут поездки на лечение.
А ему надо было работать.
Много работать для того, чтобы к концу этого года, к концу последнего года его жизни, Ольга стала бы по настоящему богатой.
Прежде всего надо было делать сметы для Антонова.
Антонов хитрый. Ушлый чертяка.
Умел подвести дела таким образом, чтобы тендер на проектирование доставался именно тому проектному институту, который был Вась-вась с генеральным подрядчиком.
– И неужели в Счетной палате полные идиоты работают? – думал порою Столбов, – но продолжая все больше и больше увязать в делишках по распиливанию бюджетных ассигнований на строительство, Вадим гнал от себя любые мысли о возможном разоблачении.
– А теперь, когда жить то осталось – всего ничего, чего уж там бояться?
Столбов никогда не был у них в группе гением, таким, как скажем Гоша Богуш, или таким умником, как Мишка Летягин, но вообще был парнем сообразительным. И теперь, когда за плечами было столько всего, столько объектов, с которых попилили и порастащили не без его Вадима помощи и пособничества… Теперь он понял, что на самый большой риск, на самую крупную аферу способен только отчаявшийся. Вроде него – вроде смертника.
А тот же Богуш или Антонов? Они никогда не согласятся перешагнуть через красную черту сверх-отпущенного лимита риска. Потому что у Богуша уже собственности на несколько десятков миллионов в виде собственного строительного треста. А у Антонова тоже тормоз, ограничивающий его способность к риску. Возраст и хлебная должность. Он уже никак и никогда не решится кинуть этот город, кинуть правительство и губернатора на несколько сотен миллиончиков. Он способен только на дозволенный отпил и откат. Вместе со всеми. А так, чтобы схватить всё и убежать – нет, на такое ни он, ни Богуш не согласятся. Только Дима Минаев, тот годится в напарники. Только он, потому как ничем не обременён. Ни собственностью здесь в России, ни постами в городском правительстве. …
Антонов с Богушом поехали на охоту в Николину Пустынь.
Охоту организовывал Брусилов.
Брусилов вообще в некотором роде был потрясающе полезным шкетом. Всему начальству и всем нужным людям и лицензии на охотничье оружие в разрешающей системе оформлял безо всяких медицинских комиссий, решал он и вопросы возвращения отнятых по пьянке прав, а если надо, брался и за более пикантные вопросы, вплоть до наказания разведшихся жен – строптивых и охочих до больших отступных при разводе.
Да! Даже такими вопросами приходилось заниматься Брусилову.
Поехали вчетвером.
Антонов с Богушом, шофер Богуша Ноиль и Брусилов.
Вместо обычного Мерседеса Ноиль взял в гараже треста УАЗик.
Ехали по Сибирскому тракту до сто шестого километра, а там свернули налево под запрещающий знак. И далее еще ехали двадцать километров.
В Николиной Пустыни в охотхозяйстве у Брусилова работал бывший сослуживец – Максим Анатольевич.
К нему иначе и не обращалось даже и большое начальство. Говорили ему "ты", но обращались по имени-отчеству, потому как Максим Анатольевич был человеком очень замечательной судьбы и прекрасных души и характера.
Максим Анатольевич был Героем Советского Союза и был второй раз представлен к Звезде, "но Ельцин по пьянке не подписал", как говорил про этот случай Брусилов.
У Антонова с собой были два ружья. Легонький "меркель" – горизонталка и вертикалка "зауэр". Богуша Антонов считал большим пижоном и не охотником, потому как Гоша ездил в Николину Пустынь с неприлично пижонским помповым ружьем "кольта".
– Тебе в кино гангстеров играть, а не на охоту ходить, – ворчал Антонов.
Ворчал, хотя и сам понимал, что на охоту они ездят не зайчиков, да кабанчиков стрелять, а говорить о таких секретных делах, о которых там – в городе ни в кабинете у Антонова, ни в кабинете у Богуша и пол-слова сказать нельзя.
С дороги попили чаю, вынули из чехлов и собрали свои ружья, да и пошли в скалистую в этих местах уральскую тайгу.
Богуш с Антоновым шли впереди, а за ними, поодаль, охраняя начальство скорее от постороннего глаза, чем от дикого зверя, шел со своей "тозовкой" полковник Брусилов.
Ноиля оставили с Максимом Анатольевичем – подготовить баньку и стол.
– У нас неприятности, – начал наконец-таки Антонов, когда от заимки отошли километра на два.
Антонов не любил модного словечка "проблемы". Он всегда предпочитал говорить "неприятности".
Это как то было более по русски, вроде американского "вау" и его русского эквивалента "ой".
– Какие неприятности? – напрягся Богуш.
– Москвичи задумали забрать тендер под себя, – ответил Антонов профессионально вглядываясь в скалы, не прячется ли там где лось или олень?
– А как же Кучаев? – спросил Богуш, непрофессионально туда-сюда водя стволом своего пижонского и совсем неохотничьего оружия.
– Ты пушкой – то своей не шарься, – прикрикнул на приятеля Антонов, – не Шварцнеггер и не в кино! Здесь тебе тайга, и не ровен час товарища пристрелишь…
Помолчали.
Продравшись сквозь какой-то непролазный куст, Антонов отдышался, и ответил, – Кучаев в Москву поедет к премьер министру правительства записался, но это процентов на пятьдесят, как там карта легла, потому что мы не знаем, может на премьера уже повлияли без нас.
– Так что делать? – спросил Богуш, дисциплинированно направляя ствол вперед и немного вниз.
– Там загвоздка вот в чем, – начал Антонов, – москвичи бьют на то, что трест, выигравший тендер должен быть специализированным, и они предложили нашему Уралспецстрою слиться для этого тендера с их московским Шестнадцатым трестом.
Получается с одной стороны, структура вроде бы как местная, не придерешься, а с другой стороны полностью московская. Нам и крыть нечем. Мне так тендер никак тебе не отдать, если москвичей не остановить или с ними не договориться.
– И что должен сделать я? – по деловому спросил Богуш.
– Кучаев со своей стороны в Москве дела с премьером обговорит, но надо к этому же моменту, то есть не далее как на этой неделе выбить из под москвичей опору здесь, – сказал Антонов глядя вдаль между деревьев.
– Как это, выбить? – спросил Богуш.
– Начальника треста Уралспецстрой надо из игры вывести и как раз бы до встречи Кучаева с премьером, – сказал Антонов, и вдруг, вскинув ружье, выстрелил.
Гулким эхом, звук сдвоенного выстрела, отраженный от скал, прокатился по тайге.
– Что это было? – спросил Богуш.
– Глухарь, – ответил Антонов, и добавил, вынимая гильзы, – не попал, потому как картечь у меня была, а на глухаря дробь нулёвку надо.
Обратно к заимке двигались другим порядком.
Впереди шли Богуш с Брусиловым, а позади, поотстав метров на сорок, двигался Антонов.
– Начальника треста Уралспецстрой знаешь? – спросил Богуш.
– Карагодина? – переспросил Брусилов, – знаю.
– Надо по Карагодину провести мероприятие, – сказал Богуш, глядя на верхушки елей, не пролетит ли там жирный глухарь?
– Проведем, – кивнул Брусилов, и тут же поинтересовался, – а сроки какие?
– Сроки плохие, – буркнул Богуш, – всего неделя.
– Придумаем, – твердо заверил Брусилов, – только это стоить нам будет.
