Юлий Крелин - Заявление
Насколько жизненнее и перспективнее эти двое, чем, скажем, худосочные или дородные представители семьи Форсайтов, которые тоже переодевались к обеду, тоже дружно выходили к столу парами, правда выстраиваясь не в затылок, а рядом, подавая даме руку, хотя, как и Оля с Вадимом, могли быть при этом только вдвоем.
Оля вбежала на кухню, с восторгом принюхиваясь к аппетитным ароматам. Очень хотелось есть.
— Оленька, где будем есть? На кухне или ты сегодня в комнате хочешь?
— Почему в комнате? Конечно, на кухне. Что за охота возиться в комнате! Стол накрывать, таскать туда.
— Да, конечно. Просто в комнате можно одновременно и передачу по телевизору смотреть.
— Ну, если охота возиться, давай в комнате. Все же чем это у тебя так вкусно пахнет?
— Сегодня я решил изюбра купить. Это очень вкусное мясо. Конечно, если приготовить, как надо. А есть сразу. Главное, не дать остынуть.
— Да-а. Когда-то ты это уже делал, я помню. Вкусно было.
— Все сейчас увидишь сама. Сейчас начнем. Я все рассчитал — мы успеем поесть, а потом спокойно будем смотреть «Знатоков».
— Ой, сегодня! Прекрасно, Вадичек!
Они успели поесть. Все было очень вкусно.
И сели спокойно смотреть, как знатоки ведут следствие.
Долго они еще сидели в креслах. В постель они не торопились.
* * *Тит заехал за Галей около двенадцати часов. Она отпросилась у Зои Александровны, и они поехали в клинику к Сергею Мартыновичу.
В отличие от многих, ей лично знакомых, известных шефов-корифеев, у Сергея Мартыновича была секретарша, предмет зависти большинства именитых хирургов, не заслуживших подобную штатную единицу. (Ну, естественно, не слишком именитых. Разумеется, у кого есть целый институт, тому по штату полагается секретарша.)
Секретарша, как говорится, стояла на воротах и лишнего мяча не пропускала. Секретарша красивая и суровая. Приемная большая. Редко в клиниках можно увидеть такую большую приемную у шефа, — жалко места.
Когда Тит назвал себя, секретарша улыбкой дала понять, что Сергей Мартынович предупредил ее, и показала рукой на шкаф. Галя удивленно взглянула на Тита. Он в ответ шепнул:
— Начальство сейчас посадило себя в шкафы. Это тамбур перед кабинетом. Сейчас у всех значительных начальников так. Мода такая.
Секретарша нажала кнопку и, наклонившись к пластмассовому ящичку на столе, сообщила Сергею Мартыновичу, что к нему пришел Морев.
Тит, считалось, тоже в жизни преуспел, но такого вальяжного оформления своей значительности он не достиг. Значительность и влиятельность Сергея Мартыновича определялась не должностью, а чем-то еще; то ли характером и контингентом обращавшихся к нему, то ли характером и связями контактировавших с ним, то ли просто его характером, полученным с генами от родителей.
Далеко не всякий профессор-врач мог себе позволить и такую приемную, и весь этот чиновный антураж.
Кабинет тоже был большой.
Профессор был высок, но коренаст, волосы гладко зачесаны назад, лицо круглое, без очков. Из-под хорошо отглаженного, расстегнутого халата виднелся небесно-голубой операционный костюм. Шапочка стояла на столе.
Хозяин кабинета уже направлялся от стола к ним навстречу.
«К шкафу идет», — подумала Галина Васильевна и машинально приостановилась, оглянувшись на дверь. Изнутри дверь выглядела дверью и была вровень со всей стеной.
— Привет, Титок. Естественно, только нужда, только беда и могла тебя, ко мне привести. — Он обнял гостя и приложился своей щекой к щеке товарища. — Что, так и не управился со своей язвой?
— Сергей, познакомься, пожалуйста. Это мой спаситель, которая при помощи «скорой помощи» была вынуждена заменить тебя. Прободение было.
— Что ты говоришь?! Вы коллега, значит?
— Да. Я хирург из городской больницы, куда привезли Тита Семеновича. — Галина Васильевна явно смущалась, разговаривая с таким известным хирургом. — Вы уж извините, я по просьбе Тита Семеновича вам тогда звонила, но вас не было в городе.
— Да, мне часто приходится выезжать. Часто.
— Сергей. — Тит указующе посмотрел на Галю, — Это мой спаситель и ныне еще и моя подруга. Отнесись к ней со всей серьезностью.
— Я за. Какие разговоры. Но… отняла мой законный желудок. Да уж ладно. — Профессор снисходительно и поощрительно улыбнулся. — Так что же? Какие-нибудь у тебя, — Титёк, осложнения?
— Не у меня. У нее. И не со здоровьем…
— Ну, ну. Раз дело — давай короче. Хотя ни в чем другом я ведь не понимаю. Так сказать, ешьте но-шпу.
Тит не успел рта раскрыть, как вошел какой-то помощник Сергея, воспользовавшись требованием шефа входить без стука. Шеф говорил: «Если ко мне нельзя, я сумею оградиться от всякого».
— Чего пришел? Операцию записывать или дело есть?
— И то и другое.
— Ну говори. Вы не спешите, ребята? Я буду, отвлекаться, ладно? А с вами я хочу подольше поболтать. Ну чего?
— Сергей Мартынович, вы не подпишете ходатайство Саше Прасолову, на машину? В институте будут машины, несколько штук.
— Не подпишу. Что еще у тебя?
— Сергей Мартынович! Его же вызывают по ночам, когда он поддежуривает на дому, а ехать ему очень далеко. Он и денег подкопил.
— Конечно. На академической зарплате разъелся. Пусть бы он на врачебной подкопил.
— Сергей Мартынович, сейчас пока в институте…
— А ты чего ходатаем ходишь? Проситель должен уметь просить сам. Почему он не хочет прийти? Верно, что-то есть за ним? Чует кошка, какое-то чужое масло съела…
— Да нет, Сергей Мартынович. За другого-то всегда, легче просить, чем за себя. А для меня — он пойдет.
— Круговая порука…
— Сергей Мартынович! Просто мне легче…
— Знает свое место… Но недостаточно. Не подпишу. Его место пока в автобусе. Пусть пока поездит. Понял? Если у него есть или будет какая срочная нужда, пусть скажет — помогу. Всегда помогу, отвезу куда надо. — Он отечески улыбнулся, глядя на помощника добрым глазом, и продолжил, чуть рокоча своим бархатным голосом. — Помогу, помогу… Подвезу. Ты меня знаешь.
— Не надо помогать. Подпишите, Сергей Мартынович, подпишите лучше. Пожалуйста.
— Ха! Зачем помогать! Да затем, что помогаю Я — понял?! Могу помочь, кому хочу, кто попросит. Я всегда к вашим услугам. Всегда. Да и машин мало — их давать надо за что-то, а не так просто. Заслужи — а тогда уж покупай. Придет время — подпишу. Все! Больше дел ко мне нет? Ешьте но-шпу.
— Больше нет, Сергей Мартынович, но ведь…
— Все! Я сказал все. До свидания. Операцию разрешаю записать самим, без меня. Ешьте но-шпу.
Помощник растворился в дверях.
— Если ты такой суровый, то как же нам у тебя добра искать?
— Вы друзья со стороны, а это мои люди. С них спрос иной. Их на поводке держать надо. Со своими людьми в отношениях всегда счет должен быть. Это мои люди. А добро — всегда бескорыстно. Корыстно — зло.
— Да ты философом стал.
— Хирургия заставляет. А потом, милок, у меня здесь власть, штука трудная.
На столе мигнула лампочка, и Сергей Мартынович снял трубку.
— Алло… Слушаю вас…
…………………………………………………………………………….
— А! Привет, профессор. Как тебе в профессорах сидится?.. Или ходится?..
…………………………………………………………………………….
— Нет, Валюша, не выйдет. Это место я обещал помощнику Петра Андреевича…
…………………………………………………………………………….
— Ты же знаешь, это место не у меня под крылышком, это через рычаги надо действовать…
…………………………………………………………………………….
— Давай договоримся — первое же подобное освободившееся место я отдаю ему. Я устраиваю его туда. Идет? Но ты, дружок, тоже хорош. Торопишься. Только стал профессором, а уже кого-то пристраиваешь. Рано тебе, Валюша, рано. Еще походи, покланяйся…
……………………………………………………………………………..
— Ну и что? И мне покланяйся. Я могу, а ты нет? — Голос Сергея Мартыновича вновь приобрел бархатистость. — С ним бы пришел ко мне. Приходи, пожалуйста, приходи. И при нем попроси…
………………………………………………………………………………
— Ну, хорошо, хорошо. Жду. Будь здоров. Ешьте но-шпу и не зазнавайтесь.
Сергей Мартынович засмеялся, положил трубку и неожиданно резко встрепенулся:
— Давайте быстрей, а то не дадут поговорить.
— Сергей, а может, пойдем пообедаем где-нибудь, а то ведь так все время будет.
— Нет. Всё. Никого не пущу больше. — Он нажал на кнопку и сказал в бело-голубую коробочку: «Ко мне никого не пускать и не соединять, кроме… Понятно? — Он нажал еще одну кнопочку, и в дверях щелкнул замок. — Понял, Титя? А обедать не выйдет — я сегодня должен обедать с одним нужным деловым человеком, а там, где я обедаю, туда вас не пустят. И еще сегодня святое — сегодня баня. Там мне обязательно надо быть. Так что извините, ребята, ешьте но-шпу».
