Леонид Сергеев - Мои собаки
В наших сборах самое активное участие принял мой приятель третьеклассник Вовка. В те дни у него на душе было радостно — каникулы в самом разгаре. Вовка даже не думал о школьном задании на лето. Ему что? Лето длинное, впереди времени полно, успеется!
Вовка играл с Абрикосом во дворе, когда мы с Дымом отправились закупать для поездки консервы. Вовка и, естественно, Абрикос (единственный из дворовых собак личный друг Дыма и его заместитель в собачьей команде) увязались с нами. По пути Вовка стал выяснять, зачем нам консервы, и я сообщил ему о предстоящем путешествии. Вовка пришел в страшное волнение.
— Дядь Лень, возьми меня с собой. И Абрикоса тоже.
Надо сказать Вовка отважный мальчишка. Он не пасует перед трудностями и опасностями, не упускает случая доказать, что умеет бороться с этими самыми трудностями и опасностями. Например, когда во дворе случился пожар — загорелся мусорный контейнер — все ребята растерялись, а Вовка, не раздумывая, сбегал домой, притащил бидон с водой и потушил пламя. После этого все взрослые в один голос заявили, что из Вовки выйдет хороший пожарный, а его соседка мечтательница сказала:
— Бесподобный мальчик! Самый смелый на свете.
Но все-таки ясно, брать Вовку в путешествие — большая ответственность, на это я решиться не мог.
— Понимаешь, Вовка, какая штука, — начал я. — Во-первых, у меня одноместная байдарка. Куда я тебя посажу? Нам с Дымом только-только поместиться, да еще рюкзак и палатка. Во-вторых, мы с Дымом поплывем по совершенно незнакомой реке. Что нас ждет, не знаю. Это будет наше пробное путешествие, как бы разведка местности. Может, там и не река вовсе, а так, ручеек. Или бассейн-лягушатник. Никаких приключений. Вот на будущее я запланировал опасное путешествие. И тебя обязательно возьму. Пока готовься, закаляйся.
Вовка приходил ко мне с утра. Помогал подклеивать байдарку, ремонтировать каркас палатки, а когда я начал шить Дыму жилетку, измерял моего друга рулеткой.
Жилетку я шил с карманами, в которых собирался поместить ремонтный набор для байдарки, мазь от комаров, аптечку, пару-тройку банок консервов и мелочевку — крюк для котелка, бечевки. Нагрузить своего четвероногого друга я решил, потому что нам предстояло трудное путешествие и соответственно следовало взять больше вещей.
Дым, в предвкушении поездки, бегал то в кухню, то в коридор и постоянно что-то притаскивал: свою миску, мои тапочки, зонт, щетку и крем для обуви. Он намеревался забрать и свои игрушки — совал мне в руки совок, молоток и, разумеется, легковушку, которую я купил ему в «Детском мире».
Мне приходилось объяснять Дыму, что мы возьмем лишь самое необходимое. Из всего, что он приволок, я одобрил только ошейник и миску. На ошейнике, на всякий случай, прикрепил бирку с его кличкой и нашим адресом.
Во время этих приготовлений, я рассказывал Вовке о своем послевоенном детстве, пионерских лагерях, соревнованиях, песнях у костра.
Вовка слушал со жгучим интересом, но ему казалось, что все это было когда-то давным-давно — ну, если не в эпоху динозавров, то при царях точно, ведь в теперешних школах ничего про пионеров не говорят, и теперь нет пионерских лагерей. Между тем, еще совсем недавно, чуть больше десяти лет назад, были не только лагеря, но и Дворцы пионеров, где каждый мог строить планеры и макеты кораблей, заниматься в фото- и изостудиях, танцевальном, акробатическом, шахматном кружках — и все бесплатно, только ходи! А сейчас в Дворцах пионеров всякие фирмы. Вот и слоняются ребята во дворах без дела, а то и ломают все, что попадает под руки — энергии-то полно, а девать ее некуда. Если бы я был членом правительства, я непременно вернул бы Дворцы детям.
Накануне отъезда я купил Дыму второй ошейник от клещей и блох. Затем, с помощью Вовки, упаковал в рюкзак палатку (она маленькая и легкая), спальный мешок, котелок, наши с Дымом миски, топорик, провизию, соль и спички. А в карманы своей куртки-ветровки положил перочинный нож, деньги на проезд и непредвиденный случай, и наши с Дымом паспорта.
У Дыма, как у каждой домашней собаки, есть свой паспорт, где указана кличка, дата рождения, порода (у Дыма написано «метис»). Там же проставлены номер жетона ветеринарной станции и отметки о прививках. И, конечно, записан владелец собаки и его адрес. Дым безмерно гордится своим документом и никому, кроме меня, не разрешает его трогать. Паспорт Челкаша — пожалуйста, а его — ни в коем случае.
Подготовив свою одежду, я сложил всю нашу поклажу в коридоре и стал примерять Дыму жилетку. Она ему сразу понравилась, он растянул пасть до ушей, прошелся по комнате, покружил на одном месте, позируя нам с Вовкой. Его не смущала ни тесноватость одежды, ни тяжесть в ее карманах.
— В жилетке Дым всех напугает, — сказал Вовка. — И его никто не куснет.
— Точно. Теперь у него бронежилет и ему не страшны никакие комары, прутья и колючки.
В знак согласия Дым гавкнул и подбежал к зеркалу, чтобы убедиться в своей неотразимости.
Перед тем, как попрощаться и уйти, Вовка дал мне несколько ценных советов: если от костра загорится палатка, набрать в котелок воды и потушить ее; если байдарка начнет протекать, заткнуть дырку тряпкой и быстро грести к берегу. И особо ценный совет: если Дым найдет большой клад и я не смогу его унести, обязательно запомнить место, где он зарыт.
— …А потом вдвоем приедем и унесем, — заключил Вовка.
— Договорились! Это тебе обещаю! — я пожал руку своему помощнику и искренне пожалел, что ему только девять лет, и что у меня всего лишь одноместная байдарка.
Глава восьмая. Добрейшая душа
У меня есть друг Валерий Иванович Шашин, страстный автомобилист, владелец старой иномарки. Вообще-то Валерий Иванович пишет пьесы, но большую часть времени возит на своей машине друзей по их делам. Причем возит бескорыстно, в любое время дня и ночи — такая у него добрейшая душа. И что поразительно — мне, как и многим, все дается с трудом, а ему почти что достается даром. Развезет друзей, сядет за стол — бах! — полпьесы готово. И все на отличном уровне. Такие у него приступы вдохновения.
Я позвонил Валерию Ивановичу, чтобы он подвез нас с Дымом и наш багаж к вокзалу на ночной поезд.
— Нет вопросов! — сказал обладатель добрейшей души. — Подъеду, когда скажешь.
Он приехал ровно в девять вечера, как мы условились. Его машину с балкона увидел Дым и в радостном возбуждении бросился к двери.
Когда Валерий Иванович вошел, Дым, желая похвастаться жилеткой, стал вышагивать перед водителем-драматургом взад-вперед Валерий Иванович оценил одежду Дыма, а вот мои брюки и ветровку раскритиковал:
— Дым вылитый спецназовец, а его хозяин похож на бродягу.
Я не обиделся. Валерий Иванович сугубо городской житель и крайне редко бывает на природе, а в походы и вовсе никогда не ходил. Ему не понять, что глупо отправляться в поход в новеньком, отутюженном костюме.
Пока я выносил вещи, а Валерий Иванович запихивал их в багажник машины, Дым бегал от дома к машине, путался под ногами, то и дело впрыгивал на заднее сиденье — короче, не столько помогал нам, сколько мешал.
Наконец, мы погрузились и выехали со двора. Облегченно вздохнув, я изрек:
— Путешествие начинается, как только выходишь из дома.
— Я предпочитаю путешествовать, не выходя из дома, — откликнулся автор пьес. — Попросту читаю книги о путешествиях. Я люблю комфорт, а в этих твоих походах ешь не поймешь что и спишь кое-как, весь прокоптишься у костра.
— Зато доказываешь себе, что можешь выжить в сложных условиях, что можешь победить, — я вскинул голову и расправил плечи, недвусмысленно показывая Валерию Ивановичу, что еще способен бороться не только за выживание, но и за многое другое.
Дым молодец, внятно подтвердил мои слова — наклонился к нашему шоферу и гавкнул, и почти в точности повторил мою позу — откинулся, выпятил грудь. Он-то был абсолютно уверен в нашем могуществе, в том, что мы выйдем победителями из любых, самых трудных ситуаций.
Но Валерий Иванович продолжал гнуть свое:
— Ладно, Дым. Он молодой, пышущий здоровьем, но ты-то уже старый, уже дедуля. Что за пламенная страсть к бродяжничеству?! Побереги себя. Не дай бог, прищучит сердце или еще что — пропадешь!.. Тоже мне, турист пенсионер! Лучше б с Челкашом на даче качался в гамаке. А Дыму сооруди полосу препятствий, пусть гоняет.
Мой друг разбушевался не на шутку — похоже, его добрейшая душа на мгновенье куда-то улетучилась.
Я защищался изо всех сил — говорил, что активный отдых самый полезный, что в походе чувствую себя в сто раз лучше, чем на даче, что, наконец, я еще молод душой и что моя душа, быть может, не такая необыкновенная, как у автора пьес, но и далеко не черствая, и я не позволяю себе с таким напором чихвостить закадычных друзей.
