Алексей Слаповский - Пыльная зима (сборник)
Поезд тронулся.
Субтеев все никак не мог прокашляться, содрогался до слез, пытался проглотить что-то застрявшее, кто-то стал колотить его по спине (парень, который с девушкой). Субтеев наконец пришел в себя, вытер слезы.
– Выпей вот, – подставил ему парень стакан с чаем.
– А?
– Выпей, пройдет.
– Да? – Субтеев выпил чай, недоуменно огляделся. – А где?.. – спросил он.
– Ушли, – сказала девушка.
– А я?
Девушка засмеялась.
Субтеев неровной походкой вышел из вокзала на перрон. Увидел отходящий поезд. Побежал. Но когда бежал, увидел свои бегущие ноги и остановился как вкопанный.
– Это что же такое?! – заорал он, перекрывая все шумы и звуки.
– В чем дело? – появился перед ним милиционер.
– От поезда отстал. И вообще…
– Пройдемте.
ГЛАВА 26
А Неделин уехал в поезде, в спальном вагоне, наедине с пышноволосой брюнеткой.
Ну что ж, сказал он себе.
Так тому и быть, сказал он себе.
Судьба, сказал он себе.
– Устала, – сказала брюнетка. – Жутко не высыпаюсь. Не могу спать в вагонах, и все. Нервы лечить надо.
– Лучшее лекарство от бессонницы – это любовь, – сказал Неделин, разглядывая красавицу.
– Это в каком смысле?
– В самом прямом, – хихикнул Неделин.
– Железный человек – сам над собой издеваешься. Я бы так не смогла. Если честно, я бы на твоем месте застрелилась.
– А в чем дело?
– Ладно, брось. Я представляю, как тебе обидно.
– А что?
– Ничего. Хочу спать. Главное паскудство в чем: пока сижу – умираю хочу спать. А лягу – хоть бы черт! Но спать-то надо…
Брюнетка разделась и оказалась образцово-стройной, с изгибами, которые очень взволновали Неделина, правда, волнуясь, он смутно чувствовал какую-то недостаточность.
– Иди ко мне, – сказал Неделин.
– Перестань.
– Иди, говорю.
– Зачем? Сам будешь мучаться и меня мучить. Не школьники же – просто целоваться.
Неделин нетерпеливо повалил ее, стал целовать повсеместно – исполняя, наконец, желания, которые в нем обострились из-за множества неудач, что он претерпел в шкуре жулика Виктора Запальцева.
И лишь когда разделся, он понял, о чем говорила черноволосая женщина.
С ужасом оглядев увечье, он спросил:
– Это как же?
– Не понимаю, зачем так себя растравливать?
– Кошмар…
– Ничего. Медицина развивается. Может, еще придумают что-нибудь. Сердце вон протезное уже ставят. Ничего, Владик, ничего. Успокойся, давай начнем спать.
Она легла, укрылась с головой одеялом, повернулась к стене.
Неделину, естественно, не спалось.
Вот так влип, думал он. Попробуй теперь заставь Субтеева поменяться обратно… Меняться же с кем-то другим – слишком подло… Не нужно волноваться, рано или поздно он сумеет выпутаться. И что страшного, ведь был же он недавно в обличье дряхлого недееспособного старика? Но старик и есть старик: что для старого человека просто огорчительно (а может, и освобождает, наконец, от проклятия пола), то для молодого – несчастье. А почему он знает, что несчастье? Может, Субтеев вполне счастлив своим самозабвенным глупым творчеством? Славой, успехом. А эта женщина кто ему? Жена? Вместе выступают, а заодно – любовница? То есть изображает любовницу, чтобы все думали, что у Субтеева с этим все в порядке? В таком случае она наверняка извлекает выгоду из этого положения, ведь может в любой момент выдать секрет. Бедный Субтеев!
Вдруг Неделину стало по-настоящему жутко. Ему пришло в голову, что его способность превращаться в других, появившаяся так внезапно, может внезапно и прекратиться. И что же тогда? – навечно оставаться ущербным человеком?
Хотя навечно – дурацкое слово. Вечности нет ни для кого из живущих, да и послезавтрашний день – тоже довольно далеко. А вот завтра – вдруг произойдет что-то интересное? Доживем до завтра. Все будет хорошо.
Неделин, утешая себя, представил: вот он на сцене перед многочисленным залом, он покоряет зал, он приводит его в неистовство. Вспомнив одну из песенок Субтеева, он стал напевать ее, радуясь голосу, который достался ему в наследство.
– Ну и дерьмо, – сказала брюнетка. – Я ведь совсем уже спала!
– Я репетирую, – сказал Неделин.
– Идиот.
Выступления – три дня по три концерта в день – должны были состояться в Саратове – в Саратове! – во Дворце спорта «Кристалл». Вникая в разговоры сопровождающей группы, Неделин выяснил, что концерты идут под фонограмму – и пение, и музыка, так что особых хлопот не предвидится.
Родимый Саратов встретил Неделина хмурой слякотной погодой, с вокзала сразу же поехали размещаться в гостиницу «Олимпия».
Тут Неделин сказал, что отлучится на часок – и помчался на такси к своему дому. Чуть было не подумалось – бывшему своему дому.
Он стоял во дворе, глядел на окна со знакомыми голубыми шторами, на облупленный зеленый балкон, который он вот уже лет пять собирается перекрасить… Зайти, позвонить? Проверка газа, мол. Какой Лена стала, какими дети стали? Неделин направился к подъезду – и резко остановился.
Из подъезда выходило образцовое семейство. Отец был уверен в себе, молодежно одет, несмотря на возраст, жена ему соответствовала в этом отношении, два симпатичных мальчугана шли не сами по себе, стесняясь родителей, как это обычно бывает при совместных прогулках, а рядом с родителями, смеясь и оживленно беседуя. Отцом был – Неделин, женой и матерью – Лена, а мальчуганы – его сыновья. Так, значит…
Они уже проходили мимо.
– Здравствуй, Лена, – сказал Неделин.
Семья остановилась. Лена удивленно посмотрела на Неделина.
– Здравствуйте… Но…
– В чем дело? – строго спросил отец семейства.
– Ничего… Ошибся… – сказал Неделин.
Семья продолжила путь. Через некоторое время обернулись. «Нет, просто похож», – донеслось до Неделина.
Кто похож? Ну да, я похож – на певца Субтеева. Так, значит, Леночка? Так, значит, Витя Запальцев? А впрочем, скорее всего он ей ничего не объяснил. И что он сам понял? Чехарда какая-то! Но он теперь спокоен, он спокоен. Да, представьте себе, спокоен. Можно не спешить возвращаться, вот что главное. Семья – в надежных руках.
За час до концерта в номер к Неделину и его брюнетке (ее, кстати, тоже Леной звали) буквально вломился молодой человек с репортерским магнитофоном через плечо.
– Субтеев интервью не дает! – стала выгонять его Лена.
– Всего пять минут, – робко напирал молодой человек.
– Пусть, – сказал Неделин. – Пять минут – можно.
Лена пожала плечами:
– Сам же говорил… – и ушла в ванну.
– Алексей Слаповский, корреспондент областного радио, – представился молодой человек. – Честно говоря, это мое первое задание, я всего два дня работаю. Говоря языком эстрады – премьера!
Он и смущался и старался быть развязным. Присоединил микрофон, наставил на Неделина и задал вопрос, старательно выговаривая, глядя на какой-то индикатор со стрелочкой. Странно, как его взяли на радио: шипящих звуков у него было втрое больше, чем положено.
– Шькажьите, пожалушта, – шькажял… тьфу, черт!.. сказал он, но вдруг перебил себя и повторил вопрос сносно: – Скажите, пожалуйста, вы ведь не первый раз в Саратове? Как он вам понравился в этот приезд?
– Гнусный город, – сказал Неделин.
– Да? – Корреспондент растерянно заглянул в блокнот. – А что именно вам больше всего понравилось?
– Ничего мне не понравилось, – ответил Неделин.
– Оригинально… Услышат ли саратовские любители эстрады что-то новое в вашем репертуаре, чего еще не было на грампластинках, что не транслировалось по радио и телевидению? – упорно старался корреспондент.
– Будет все та же гадость. Слушай, парень, тебе что, нравятся эти идиотские песни?
– Как сказать… – замялся корреспондент. – У эстрады свои законы…
– Я тебя не о законах спрашиваю. Я тебя спрашиваю конкретно.
Корреспондент обиделся:
– Не хотите давать интервью – так и скажите.
– Я хочу.
– Это чисто служебное, так сказать, интервью: необязательные вопросы, необязательные ответы.
– А зачем?
– Ну… Надо же чем-то эфир заполнять.
– Ты только начал работать и уже так рассуждаешь?
– Кто у кого берет интервью? Надо, чтоб вы прозвучали, а что именно вы там скажете вашим поклонникам – все равно. После этого запустим пару ваших песен. Будет нормально.
– Ага. Вроде того: город понравился, встречи с публикой жду с нетерпением, приготовил несколько новых песен, творческие планы – съемки в музыкальном фильме. Так, что ли?
– Совершенно верно. Слушателям это интересно.
– А тебе лично?
– Тоже, в общем-то…
– А без в общем-то? Что тебе самому во мне интересно?
Корреспондент, видимо, был терпелив и вежлив до определенного предела. Он сказал:
– Мне самому – в вас – ничто не интересно.
– Вот! Это уже разговор! Ты держи микрофон, не убирай! И смотри, чтобы стрелку не зашкалило.
– А вы сами, – продолжал корреспондент, – понимаете всю глубину дебилизма ваших песен?
