Китлинский - Клан – моё государство.
Залегли в валуны. Только сейчас Сашка почувствовал, как сильно озябли руки. Сгребали золото с ковриков в спешке, в струе воды, которая в эту пору года злая до ужаса. Он стал растирать коченеющие пальцы.
– Зажми между ног,- дал совет Матвеич,- и не шебуршись.
Метрах в ста от них в воду упал камень, затем послышался голос.
– Снег ещё, как назло. Мать его туда-сюда. Приспичил.
– Матвеич, отбой,- Сашка стал привставать,- это Михаил.
– Да лежи ты!- Матвеич вдавил Сашку обратно,- слышу я, не глухой. Пусть ближе подгребут.
Мгновение спустя шаги захлюпали по воде и голос неизвестного Сашке, произнёс:
– Миша, что делать будем? Искать в такую пелену без толку.
– Ага! Этого я хорошо знаю,- Матвеич повернулся к Сане,- это Кузьма, с западного,- и лёжа, не поднимаясь, крикнул:- Кузьма! Ты?
– Матвеич, е…-колотить. Ты ещё в землю заройся, чтоб тебя тысячу лет искали,- заорал Кузьма,- Миша, заворачивай вправо, тут они.
– Да ужо слышу,- отозвался Михаил, и его шаги стали тоже хлюпать по воде,- иду. Матвеич, Сашка с тобой?
– Да,- Матвеич встал,- а ты чего женку покинул?
– Так ведь сейчас три месяца нельзя ничего. Там всё шито-крыто,- смеясь, ответил Михаил, появившись из снежных завирух темным пятном,- вот и наладился,- он протянул руку Матвеичу, они поздоровались,- Кузьма, мать теперь твою в качель. Ну, куда ты сам потопал? Влево возьми, а то до Северного полюса переть будешь,- направил он Кузьму, который проскочил мимо, метрах в пятнадцати.
– Да не ори ты, вижу уже,- подходя, гаркнул Кузьма,- в такую погоду с лешием поручкаться можно, не признав в нём упыря,- он подошёл и тоже пожал руки Матвеевичу и Сане.
– Зря ты, Михаил, при бабе не усидел. Не видать тебе её до весны,- пожимая Кузьме руку, сказал Матвеич.
– Что так?- Михаил помог Сашке вылезти из-за валунов.
– Александр заявку влепил. Дело не ждёт. Если хочешь девкам своим приданое хорошее, то Бог велит присоединиться. Стоящее дело,- Матвеич хлопнул Сашку по спине,- злой хлопец на работу. Вырос и впрямь не по своим годам умом и глазом. Такую жилу нашёл, увидите, обсеретесь.
– Обсеремся выгребать, иль как?- подначил Кузьма.
– Я тоже получил. Прописка вот с западного со мной подошла,- прикуривая от зажигалки, сказал Михаил,- там у них в этом году дела скверные. Неурожай ещё ко всему, дождей не было всё лето,- и обратясь к Сашке:- Тут как было?
– Всего валом. Кроме шишки. Завязь стухла,- беря протянутую папиросу, ответил Сашка.
– И не только этого валом,- подтвердил Матвеич.
– Дельное, что ль, что?- переспросил Кузьма.
– Прописка большая?- Матвеич двинулся,- пошли, что стоим, как в стойле кони. В ноги холодно.
– Восемь,- выходя из ручья, ответил Михаил.
– Вот она, Александр, звезда удачи, ну как тут в Бога не верить. Я во сне молился, и не подвёл он меня. Услышал старика,- Матвеич улыбнулся,- пошли схорон поднимем, потом в пещерку. Дальше обсудим и решим.
Они вытянули из русла притопленную кастрюлю с золотом и двинулись за Сашкой в пещеру, он вёл. Распалили костёр. Поставили чайник. Пришедшие мужики достали из своих рюкзаков харчи. Тушёнку, хлеб, лук, сало, сахар, чай.
– Что тянешь, Матвеич, говори?- обратился к нему Михаил, нарезая хлеб.
– Александр заявился,- ответил Матвеич.
– Это мы уже слышали. Дальше что?- Михаил переглянулся с Кузьмой.
– Вот что,- Матвеич достал флягу,- подставляйте кружки.
Мужики подали, он налил и бросил каждому по самородку граммов по пятьдесят. Они выпили и стали рассматривать.
– Много!- лишь произнёс Кузьма, подавившись не то слюной от выпитого спирта, не то от восхищения увиденным.
– За два дня с двенадцати кубов три с гаком кило,- дал пояснения Матвеич и, стукнув своей кружкой о кастрюлю с золотом, выпил.
– Вот это приход!- Кузьма расплылся в улыбке.
– Давай лапу, Александр!- Михаил хлопнул Сашке в ладонь две плитки шоколада "Алёнушка",- бабу тебе ещё рано, наслаждайся вот этим.
– Эта спокойнее. И не…,- хотел было подколоть Кузьма.
– Кузьма! Не дрочи. Уймись,- Михаил глянул на него исподлобья. Тот замахал рукой, показывая, что молчит,- тогда так решим. Я свою страхую, если Александр даст слово своё, и веду прописку сюда. Пока не смерзлось, будем долбить, очерёдно. Начнём валить лес и ставить жильё. Ты почтой послал?- посмотрел он на Сашку.
– Да. Жду со дня на день.
– Отметил на карте?- Сашка кивнул.- Тогда спору нет. Мы уходили неделю назад, значит, пёс твой идёт обратно. Потом, что не крути, до ноября уже никто не придёт. Так, Матвеич?
– Верно. В ноябре кого-нибудь отрядим с депешей, чтобы на январь пособили,- Матвеич поднял флягу,- давайте по второй. За Александра.
– На том и порешим,- сказал Михаил, чокаясь,- банкуй, Матвеич, ты старший.
Ещё до рассвета Михаил ушёл за прописчиками. Снег прекратил идти ещё ночью, но покров достигал тридцати сантиметров, морозец был небольшой – градусов пять. В три пары рук работалось слаженней. Один копал, один катал тачку, один бутарил в проходнушке. Менялись через каждые десять тачек. Небо, почти чистое, было ярко-голубым. Время от времени накатывали снежные заряды, обсыпая работающих мелкой крупкой.
– Недели две продержимся,- констатировал сей факт Кузьма.- Крупка цедит. Значит, попустит. К началу октября уже точно морозы встанут.
– До той поры сладим зимовье,- налегая на тачку, прокряхтел Матвеич.
В этот момент появился Плутон.
– Смотри, Александр!- показал Кузьма,- твой явился.
– Вижу,- Санька присвистнул.
Плутон вышел на высокую обвальную террасу с противоположной стороны ручья. И замер, увидев чужих. Сашкин свист подействовал, пёс исчез. Минут через десять он появился, неспешно переступая по камням вдоль ручья. В сотне метров встал.
– Иди,- крикнул Сашка.
– Видал, Матвеич, как ступает,- Кузьма дёрнул головой,- интеллигент.
– Зачем академику ноги мочить,- Матвеич достал кисет,- перекурим, раз уж оказия вышла. Десять минут.
Сашка быстро расхомутал Плутона и, бросив ему двух хариусов, вскрыл депешу, достав её из кармана корсетки.
– Это вам, Матвеич,- он протянул сложенный листок,- и это тоже,- подал ещё один.
Читали молча.
– Та-а-ак!- Матвеич сплюнул,- Александр, не пасуй.
– Что, не приняли?- осведомился Кузьма.
– Нет,- ответил за Сашку Матвеич,- но ты, Александр, не робей, отстоим. Ухта отбыл к нам. Он парень ходкий, значит, вот-вот прибудет. Он поддержит. Коль что, я его уговорю,- пообещал Матвеич.
– Отказали, что ль?- Кузьма подошёл ближе.
– Да нет. Не отказали. Перенесли всё на весну. Александру же велят с Ухтой отбыть,- и, обернувшись к Кузьме, спросил:- Что там на тропах случилось? Предупредительный сигнал дают.
– На тропах чисто было, до августа, по крайней мере. Это, видать, грузчики на границе спроворили. Оттуда муть. Ещё в июле на одном из каналов кого-то нашего прихватили, но, говорят, пустым. Я, Матвеич, не в курсе. Там вроде бы покойники были,- сказал Кузьма.
– От нас до границы, как до луны раком,- Сашка в сердцах хлопнул ладонью по валуну.
– Александр!!!- грозно прорычал Матвеич,- брось выражаться. И руками не мельтеши. Времени до ноября уйма. Реки встанут, уйдёшь с Ухтой. Ослушаться грех. Мы тут будем рядить. Я командую парадом. А пока, что смотрите, чья, тачка?
– Моя,- Кузьма взялся за ручки.
– Вперёд!- заорал Матвеич, направляясь к канаве, была его очередь копать.- Суки вербованые. Держать хвост трубой, нос по ветру.
Под вечер следующего дня появились ходоки-прописчики. Попросту говоря, добытчики. Тянулись цепочкой, след в след. Снегу за прошедшую ночь заметно прибыло.
– Кузьма!- Матвеич бутарил,- ставь чайник. Народ подгребает, я докачу.
– Ага. Сделано,- Кузьма метнулся к костру, подбросил заготовленные дрова и, прихватив чайники, пошёл к ручью.
– Что, бродяги, кротуете!?- пожимая руки, говорили подходившие мужики.
– Привет закопушникам!
– Глянем, глянем, чем богаты.
– А что, робяты, подсобим малость.
Настроение у всех было приподнятое. Оставшись в этом году без металла на своих промыслах, а, стало быть, без приличного заработка, и нагорбатив понапрасну спины в его поисках, мужики были несказанно рады вдруг улыбнувшейся им удаче. Они снимали тяжёлые походные рюкзаки, распаковывали инструмент и, осмотрев приданое в намытом уже до них металле, ахали.
– Посторонись, Александр!- перехватывая у Сашки из рук черенок скребка пророкотал огромного роста мужик.
– Чай хоть попейте,- взмолился Кузьма, видя, что народ настроен копать незамедлительно,- Матвеич, ну хоть ты урезонь.
– Кузьма! Не ершись. Народ по делу ссохся. Не сквалыжь,- не стал поддерживать Кузьму Матвеич,- себя вспомни сутки назад. Александр, бери четверых, всем не уместиться, выпиши стволы под распил. Одного на обустройство. Мы тут вчетвером пока погребём.
– Ух, мать честная!- заорал здоровый детина,- это ж надо, а? Гляньте, мужики, что нам привалило?
