Александр Гущин - Империя зла

– Несун, ты зарабатываешь компромат в своё досье, – пояснял дед

Лапа.

Весной 1979 года Александр сдал-таки вступительные экзамены в морское училище. Разведчик Федосеев в этом году не получил от него никаких сведений, так как моряк заявил, что дед свихнулся на мелком воровстве и спецслужбах, на какой-то разведке, что ему, то есть

Александру хорошо в швартовой бригаде, он учится и никаких шпионов не видит. Осенью 1979 года Пенелопа и Александр удивительно быстро купили кооперативную квартиру N267 на юго-западе города, по адресу

Петергофское шоссе, дом 1933. В то далекое от нас время, купить на свои деньги квартиру мог не всякий советский человек, даже если у него были деньги. У четы Гущиных рос сын, которому Пенелопа дала имя

Телемах. В новой квартире с ними проживали родители Александра. В столь скорой покупке квартиры помог первый помощник капитана

Локотков, у которого однокашники были даже членами ЦК КПСС Латвии.

"Советская милиция", Гущину, как выяснил дед Лапа, единственному во всем доме, бесплатно установила блоки звуковой сигнализации. Сосед со второго этажа из квартиры N256 именем Олег поставил в квартире

Александра новые выключатели. Он просил за работу 15 рублей, но

Александр, напуганный детскими страхами, не отдал деньги. Житель квартиры N256 был очень доволен тем, что кодировка головного мозга действует.

Над четой Гущиных поселилась пара Бровковых. Михаил Бровков женился на дочери капитана порта Ленинград, товарища Поданева. Это была хорошая партия. Молодой доктор Бровков работал в свое время даже с хирургом Угловым, перед которым он не преклонялся и у которого, как шепотом сообщил он Гущину, были какие-то в душе грешки. Родителей Александра не хотели прописывать в Ленинграде, не хотели почему-то, чтобы мать жила с сыном. Много трудов было затрачено нашим героем, чтобы прописать отца и матушку к себе в трехкомнатную квартиру. В Большом доме КГБ, на Литейном проспекте, когда матушка морехода предъявляла паспорт и пенсионное удостоверение, сотрудник учреждения крикнул подчиненному,

– Что-то большая пенсия у Бунаковой, посмотри, не спекулянтка ли?

Долго, через юриста и через чиновника, который сидел в доме на улице Каляева, что недалеко от дома 4, что по Литейному проспекту, долго пришлось доказывать законность прописки Валентине Яковлевне

Овсюковой, старшему инспектору паспортного стола 54-го отделения милиции. Все-таки мореход прописал своих родителей к себе в дом.

После этого родителям предложили "быстрый кооператив" и через год они купили себе отдельную квартиру и покинули жилплощадь сына.

– Крепко в тебя вцепилось ГРУ, – смеялся над Гущиным дед Лапа, – ты местным грушникам подопытный один нужен, много народа в квартире им ни к чему!

В апреле 1980 года Гущин окончил среднее мореходное училище по специальности морское судовождение. 26 апреля ему был выдан диплом с отличием. Хотя мореход одолел трехгодичный курс училища всего за один год, с отличием его не назовешь, так как преддипломная практика по специальности техника судоводителя была оценена не на "пять", а на "четыре", и еще один-два предмета он пересдавал, чтобы получить по ним высший балл.

С Федосеевым Александр перестал встречаться, радовался будущей работе штурмана, вероятно история на этом и закончилась, если не одно обстоятельство. Матрос швартовой бригады Андрей Гаус предложил

Александру бежать с ним за границу, что расценивалось уголовным кодексом как измена родине со сроком наказания до 15 лет. Гущин сам нашел деда Лапу и рассказал о предложении Гауса, пояснил специфику работы в швартовой бригаде и заочной учебы в училище. Михаил Исаевич объяснил горе философу, что его продолжают пытаться завербовать.

Особенно злобствовал один вечный студент, набивавшийся в приятели нашему герою. Этот учащийся, называвший себя кавказцем, был в лучшем случае мексиканским цыганом по национальности. Он все рассказывал, как на службе в пограничных войсках на севере ловил зубатку. Назовем его фамилию Козин. Козин говорил, что тело у зубатки как у девушки, очко, такое очко, что как засунешь, ну и…, читатель уже догадался, какая тематика была у этого Козина. Другой приятель Гущина, Равиль

Гизатуллин, стал говорить, подмигивая, что Александр в младенчестве пачкал пеленки. Он договорился до того, намекая Александру на хулиганские поступки в его детстве, на ранние половые связи, обнаруженные разведчиками по тайным дистанционным детекторам лжи; тогда Гущин схватил Гизатуллина за грудки, приподнял.

– Ты чего, ты чего, – зашипел Равиль.

– А зачем ты, татарская твоя морда, Рязань сжег?

Теперь провокация Гауса. Государственная безопасность СССР захотела, чтобы Гущин предал Родину. Михаилу Исаевичу была знакома фамилия Гаус. Родители Андрея Гауса были потомственные дипломаты, разведчики, естественно.

– Соглашайся с Гаусом бежать за кордон, – смеялся Федосеев. Тебя схватят, напугают сроком в тюрьме, и предложат вместо срока работать на ГРУ. Будешь информатором, стукачем, шестеркой у Гауса. Он тебя будет курировать.

– За кордон могу уйти и без Гаусов, – мрачно отвечал новоиспеченный техник-судоводитель.

Так дед Лапа получил множество фамилий преподавателей, учащихся очного и заочного обучений Ленинградского мореходного училища

Министерства морского флота СССР, которые, благодаря своим провокациям, засветили методику работы советских спецслужб.

Когда оренбургские земляки прощались, дед Лапа, вдруг что-то вспомнил.

– Слушай философ, что произошло перед тем, как тебе предложили предать твою Родину, мать твою? В помещении твоей швартовой бригады?

– Павел Шаранов приходил со товарищи. Разговор свой обычный завели на свою обычную замаскированную КГБешную тематику. Пашка мне подзатыльник дал и сказал, что я перетрахал всех девок на теплоходе

"Михаил Лермонтов", – отвечал лапотный философ.

– Что ответил? – любопытствовал дед.

– Ну, сказал, не может быть, ведь я импотент детства. Сказал, что у меня и справка есть.

– Это какой Шаранов, тот, кто с латвийцем пытался тебя завербовать в Вецмилгрависе, когда теплоход "Михаил Лермонтов" стоял на ремонте в рижском доке? Что было потом? – спрашивал дед Лапа.

– Потом они ушли. Это имеет какое-то значение? – вопрошал деревенский туповатый недоумок, который важно называл себя философом.

– Тебя зомбируют на потерю памяти, – отвечал Федосеев. Выявили какой-то страх в твоей психике и стараются управлять с помощью этого страха. Только они не знают, что ты рассказал историю с Гаусом мне.

Значит, нет страха. Нет страха, нет и случая, – мудрено завершил беседу Михаил Исаевич.

Про себя матёрый шпион Федосеев Михаил Исаевич называл Александра

Гущина Иваном-дураком. Но это был не совсем дурак, а дурак из сказки, которую Федосеев сочинил, общаясь с этим деревенским простофилей. Вот эта сказка:

Как Иван-дурак поле Русское сторожил.

Жил был Иван-дурак при Русском поле. Заметил он, что поле Русское топчет нечто с иной Земли. Ночью топчет и тайком.

Спрятался Иван-дурак у поля в засаде, ждёт. В полночь видит, что на поле Русское явился Мерседес бронированный, со стёклами пуленепробиваемыми, который русский нетронутый ковыль иностранными шинами с пылью и грязью дорожной смешивает.

Сидят комфортно в том Мерседесе представители Главного разведывательного управления России, сладко пьют и сытно закусывают. Проколол Иван-дурак шины тому Мерседесу.

Мерседес вырулил на дорогу и стал уходить от Ивана через село, но застрял. Автоматическая подкачка шин не сработала. Выскочили тогда из Мерседеса российские тайные генералы-разведчики, сытые свои рожи утирают, и расправу хотят творить над Иваном, ан не могут. Сельчане Ивановы, кто с косой, кто с вилами, а кто и с топором подступают, призывают иностранных корреспондентов в свидетели. Убоялись генералы, струсили. Бросили обездвиженный Мерседес, сами кто куда.

Односельчане Ивана сейчас на том Мерседесе детишек в школу, в соседний район возят, своей школы-то нет в селе, неграмотен был народ. Вот грамотные генералы-разведчики и распоясались. У неграмотного народа-то можно и всё поле истоптать. Можно было, коли не Иван-дурак.

Летом 1980 года 4-й помощник капитана теплохода "Вася Алексеев"

Гущин Александр совершил свой первый рейс в качестве штурмана по маршруту Ленинград – Мурманск. Капитаном теплохода был Евгений

Сергеевич Балыков, третьим помощником был Бабенко Сергей

Анатольевич. Балыков в Мурманске списался в отпуск, вместо него прибыл новый капитан со своей штурманской командой. Поэтому в

Мурманске Гущина списали на берег и направили в гостиницу, чтобы пересадить на теплоход "Брянсклес". Не дождавшись теплохода, который задерживался, Александр улетел в Ленинград. В Ленинграде его направили 4-м штурманом на теплоход "Алапаевсклес". Эти суда,