Карта Анны - Шинделка Марек
Стройка. Площадка, разъезженная грузовиками и тяжелой техникой. Архитектор вышел из машины и хлопнул дверцей. Ведя левретку на поводке, он устремился навстречу хаосу. Собака держалась рядом с хозяином, поджав хвост, в смятении от грохота стройки, который перекрывал все другие звуки. Столбы с галогеновыми прожекторами, вокруг них — тучи мошкары. Люди в оранжевых касках и защитных жилетах — ходят туда-сюда, о чем-то говорят, но в этом шуме не разобрать ни слова. Всё устремляется к могучему жерлу — котловану здания. Повсюду кисло пахнет цементом. Опорные конструкции из арматуры, пучки кабелей по стенам, стоячая вода. В котловане идут работы.
Чуть в стороне — археологический раскоп. Искатели костей и черепков, рассыпавшиеся по площадке, утыканной бумажными метками. У них всего пара дней, они ничего не успевают. Вскоре весь их неолит зальют бетоном. Суетливые, порывистые движения костлявых фигур с бегающим взглядом, сутулые, сгорбленные спины, под драными свитерами остро выступают плечи. Они и сами похожи на археологические экспонаты. Держа в нетвердых руках щетки, они осторожно прикасаются ими к глине. Архитектор представил себе звук, с каким портится их зрение. Слабое шуршание, скрип роговицы, которая после целого дня работы уже не способна фиксировать занесенные землей предметы. С наступлением сумерек зажигаются прожектора, археологи будут продолжать работы до глубокой ночи.
Архитектор подошел к неказистому строению, собранному из блок-контейнеров. Привязал собаку к перилам и поднялся по металлической лестнице. Левретка, растерянная и напуганная грохотом, заскулила. Она трясла головой. Сновала из стороны в сторону. Архитектор вошел внутрь и захлопнул за собой дверь. Грохот прекратился, Только металлические стены время от времени дребезжат, когда мимо проходит очередной грузовик. Яркий свет лампочек. Внутри все белое. На стене — выгоревшая красотка с огромной искусственной грудью, ладонь зажата между ног. Несколько человек в оранжевых спецовках и касках. Сидят за хлипким столом, стиснув в руках пластиковые стаканчики и молча уставившись в телевизор, висящий в углу. Архитектор поднял глаза на экран и увидел себя: он сидит в телестудии и что-то говорит. Запись интервью. Напротив него — рыжая женщина в костюме. В ушах — красные сережки.
— Изначально речь шла о реконструкции, но теперь создается впечатление, что вы строите здание заново. По мнению экспертов, ваш проект совершенно не учитывает окружающую застройку, — напирает она.
— В любом стоящем здании содержится элемент насильственности, — медленно и негромко отвечает Архитектор. — Оно либо заискивает перед окружающей застройкой, либо ведет с ней войну. В определенных условиях возможны оба варианта. Я выбираю второй.
— Вы же не можете вот так взять и отмести все возражения. Мнения по этому поводу сильно расходятся! — горячится ведущая.
Архитектор внимательно ее разглядывает. Он еще не знает, как она запрокидывает голову, когда занимается любовью, какие созвездия родинок скрываются под ее блузкой, не знает, как решена ее конструкция. Они подрались уже после интервью.
— Проект победил на конкурсе, — наконец произнес Архитектор спокойным голосом, — подобные претензии в настоящий момент совершенно беспочвенны.
— А как вы относитесь к петиции протеста, под которой уже подписались тысячи человек? Многие считают, что этот проект сильно исказит облик города…
Архитектор с улыбкой посмотрел на ведущую.
— Все здания в округе — лишь копий копий. Ни одно из них не несет в себе оригинальной идеи. Ни одно нельзя назвать по-настоящему ценным. Искажать здесь нечего.
— Однако после вчерашнего происшествия остро встал также вопрос безопасности. Каким образом в столь масштабном проекте могло произойти что-то подобное?
— Это скорее вопрос к инженеру-проектировщику, — сухо отрезал Архитектор.
— Вы же знакомы со всей документацией.
— В будущем подобные инциденты исключены.
— Как вы можете заявлять об этом с такой уверенностью? Это уже второй случай…
— В обеих ситуациях, — медленно отчеканил он каждое слово, как будто оно весило по меньшей мере тонну, — имел место человеческий фактор.
— Ваши последние проекты вызывают массу критики…
— Нет. Они вызывают абсолютное непонимание. Люди не улавливают то личное, что есть в настоящей архитектуре, они воспринимают эти здания чисто механистически.
— Нельзя ли конкретнее?
Архитектор глубоко вздохнул.
4 /
Официантка переключила телевизор на музыкальный канал. Рыжая ведущая и архитектор исчезли. Юноша сидел один в пустой кофейне. На столике перед ним — кружка с остывшим кофе. В душе — непривычная завораживающая неопределенность. Он сидит здесь, один где-то в чужом городе, утром он впервые пойдет в свой университет; казалось, что его жизнь мчится в совершенно неведомом направлении. В животе раз за разом возникала горячая волна, поднималась вверх до самого носа, так что приходилось глубоко дышать. Это был порыв чего-то нового, неясный мандраж.
Однокурсник, у которого юноша должен был ночевать, все не брал трубку. Электронные часы над прилавком показывали начало одиннадцатого. Юноша вынул из книги лист бумаги, оставленный попутчицей. Перечитал текст ксерокопии.
В священной роще вокруг дерева описывала круги одинокая фигура. Лесной царь, наводящий ужас. Жрец и убийца одновременно. Старец с глазами навыкате, бредящий от бессонницы. В дрожащей руке он сжимал меч. Долгие годы старец ждал своего врага. Но враг приближался — в этом не было сомнений, он шел своим путем где-то за границами леса, за границами тьмы. Проносились годы, и убийца, ждущий своего убийцу, Согнулся под тяжестью лет и важностью своей миссии. Приближался его преемник, который снимет с него это тяжкое бремя и взвалит на свои плечи. Когда это случится, увядший лес расцветет, и цветы станут алыми и крепкими, напоенные свежей кровью нового владыки.
Юноша перевернул листок и набрал номер, написанный на обороте.
5 /
Архитектор нахлобучил строительную каску и направился к выходу, по дороге легонько постукивая по стене ногтями и костяшками пальцев. На площадке повсюду техника, прожектора, облачка пара, поднимающиеся от потрескавшихся губ. Откуда-то из глубины тоннеля один за другим выныривают грузовики с грунтом. Архитектор подошел к месту, где несколько рабочих заливали бетоном конструкцию из арматуры. Поговорил с прорабом, заглянул в бумаги, покачал головой.
С перил, к которым он привязал собаку, свисал пустой ошейник. Архитектор оглянулся по сторонам и продолжительно свистнул. Свист затерялся в грохоте стройки. Рев двигателей, шипение гидравлических цилиндров, скрежет ковшей. Надо всем этим — стрелы башенных кранов, чернеющие зигзагами на фоне неба, словно причудливые графики.
Архитектор подошел к краю стройплощадки: к ней примыкал небольшой парк, дальше тянулась обычная застройка. Снова приложил пальцы к губам и свистнул. Долго стоял и ждал. Ничего не происходило. Мимо проследовал бегун в обтягивающем спортивном костюме и оставил после себя неприятный запах дыхания. Обдал животным духом, профильтрованным горячими раскочегаренными легкими. Собака как сквозь землю провалилась. Архитектор искал ее почти час и, притомившись, решил, что лучше обзвонить утром окрестные питомники.
Когда он припарковался перед домом, было уже половина двенадцатого. Выключил фары, хлопнул дверцей. Дом. Сырая архитектура, темное здание из материала наподобие шифера. Архитектор постоял, вдыхая прохладный ночной воздух и разглядывая постройку: хрупкая, уязвимая, несущие конструкции угадываются за фасадом. Она словно взывала к вандализму. К тому, чтобы в ней пробили новые окна или двери. Когда макет здания был готов, Архитектор, хоть и остался доволен проектом, ощутил сильное желание вдребезги разнести его кулаком. Необъяснимый порыв, который возникает вблизи хрустальных ваз и младенческих черепов.
