Тимур Зульфикаров - Изумруды, рубины, алмазы мудрости в необъятном песке бытия
И Господь в опьяненьи лепил творил этот мир…
Иль и Творец был не Один?..
Иль глина — Жена Его?..
И Он мял Ее и ублажал Ее?..
И слад’ил?..
И метал в нее Семена Свои?
И Их было Двое?
Творец и Глина?
И потом Двое стали Одно?
А потом явился Человек
И Одно стало Три?
О Господь!
Не знаю… помоги…
Иль Господь разгневался, ибо раньше Он лепил человеков, а теперь человеки стали лепить человеков…
О Боже!.. опять я не знаю, не знаю, не знаю…
А только блаженно вопрошаю…
И суфии опьяненно туманно пыльно свято сладостно не знают
И радуются необъятному сладчайшему незнанью…
Ибо незнанье необъятнее знанья…
И слаще…
…И я засыпаю в заснеженном заброшенном саду под золотой хурмой
И сон мой слаще райского соитья
И мне снится, что Ева — мать моя, а Адам — отец мой
И Творец подносит им глины, чтобы лепили меня
А они выбирают соитье…
Тогда из-за Древа Добра и Зла выходит Смерть с нагим черепом в руках
Как с надкусанным Яблоком Соблазна…
И три первосвидетеля первогреха — Лев, Павлин и Змей уже рыдают человечьими первослезами…
Учуяв что и они смертными стали…
Беглецы безвинные из Рая…
Изгнанники…
Суфии
— Дервиш, кто суфии? кто они?..
— Суфии — Святые Слепцы этого мира… Те, кто закрывают глаза… уши и уста… Те, кто не видят не слышат не чуят этого мира…
Не приемлют его соблазнов и красоты…
Они не хотят странствовать в двух мирах — а
только в загробном… Суфии глядят чрез мир, как чрез туманное стекло и видят только Лик Творца…
Чем прекраснее земной мир — тем туманнее стекло, тем дальше Лик Бога…
И потому суфии бегут этого мира и не любят весну, ибо цветущие деревья сокрывают Лик Бога, а текучие воды заглушают Его дыханье…
…Вот суфий бредет по горам и ищет ущелье, где нет деревьев и вод хрустальных, а ищет, алчет ущелье камней, где нет дерев и вод…
— Дервиш, что ищешь ты ущелье камней нагое, а не ущелье хрустальных вод и цветущих дерев?..
Он шепчет, закрывая бездонные глаза и уши:
— Тут Бог слышнее и зримей, и камни не застилают Его, как цветущие деревья и многозвонные воды не заглушают дыханье Его…
Творец ошибся когда дал нам очи уши и язык…
Разве можно увидеть оком? услышать ухом? учуять языком Бога?..
О человече, что держишься ты за земной дом, где сто лет — наивысший срок быстротекучей земной жизни твоей…
А забыл о вечном доме твоем и вечной жизни в нем, что были до земной жизни и будут после…
Что любишь тленное а не вечное…
Что любишь островок в океане, а не океан…
Но в океане только рыбы дышат…
…И я засыпаю на суфе под золотой хурмой под фазаньим бухарским одеялом
И вспоминаю, вспоминаю, как был рыбой в океане…
И доселе чую в ночах как ребра мои были жабрами…
И доселе чую в ночах как лопатки мои были крыльями…
Рыбы — немые суфии океана…
А орлы — безмолвные суфии небес…
Они знали тайну но молчали
Но потом устали от немоты своей
И рыбы хотели открыть рты но океаны входили во рты разъятые и не давали
И орлы, которые летали высоко и шептались с Богом, открывали клювы, чтобы шепнуть тайну — но альпийские бешеные ветры разрывали их клювы разъятые и не давали…
И вот рыбы вышли из океана на берег
А орлы сошли на землю с небес
И стали человеками
И заговорили сладкотленными словами
Но забыли тайну…
А тайна осталась в небесах и океанах…
Но суфии знают…
Вера
— Дервиш, какова вера твоя?..
Сказал:
А я молюсь во всяком храме, который стоит на дорогах моих…
И на всяком камне, если нет храма вблизи…
И на всякой земле…
Сказал:
— В России — я православный
В Азии — мусульманин
В Индии — индуист саньясин монах
В Китае — буддист
В Израиле — древний иудей
Я алчу всех вер и всех дорог и сладко блаженно разъезжаются ноги мои на необъятных дорогах и тропах, и всюду летит душа моя, как отбившаяся от стаи птица…
И как пчела сбирает меды со всех цветов…
И там где смерть застанет меня — у того храма утихнет в исходе жизнь моя… И там я уйду к Богу…
О быстрая смерть, вечная вера моя перед тобой и после тебя…
О странник Бога!
Но не только человеки кочуют по земле…
Храмы тоже кочуют и могут придти к тебе…
И все они в душе твоей… и кто истинней?
Ах нет в мире заблудших человеков…
Все бредут по божьим дорогам к Богу, и я путник всех дорог и религий, и молюсь во всех храмах…
И нет меня ни на одной дороге и ни в одном храме…
И всех люблю и принимаю радостно покорно…
А храмы падут искрошатся в пыль в песок, ибо рукотворные…
И только не падет не искрошится в пыль вечный храм — Двуногий Божий Храм Сосуд Человек — ибо Он Господом сотворен а не человеком
Камень рушится — а плоть стоит…
А иногда Господь разрушает Храмы Веры чтобы не мешали человеку глядеть в небеса где Дом Бога…
И что же мы рыдаем по разбитым храмам забывая о Доме Бога…
Дервиш сказал тихо:
— Ах, мир так сладок и многоцветен, что нельзя ограничить себя даже Великим Христианством, а закрыть глаза и душу на иные пути к Богу… на иные народы
И что же ты бредешь по необъятному саду, но застыл у одного Древа…
О Боже! На одном древе можно только повеситься…
О Боже! Иль сюда приводит многодорожие?
И можно бродить по многим дорогам, а умирать — на одной…
А пока я блаженно бреду по саду…
О Боже! Помилуй заблудшего в необъятном Саду
Твоем…
О Боже…
Я сплю в заснеженном саду под хурмой золотой
И златоглавые храмы бредут забредают что ли что ль в мой сон
И Три Великих Суфия — Блаженный Будда, Спаситель Иисус Христос и Воитель Бога Мухаммад проходят чрез мой сон что ль что ль
И ночью выпал снег и Их Следы алмазами ликуют льются дымно теплотворно на снегу
И Следы Одного попадают в Следы Другого
И кажется, что шел Один…
…И только три шоколадные кофейные хурмы с еще колышащихся оснеженных веток нежно свято взяты сняты…
И еще сыплется нежноперламутровый вспыхивающий снежок на мое замершее замерзшее бухарское одеяло
И одеяло было павлиньим фазаньим а стало жемчужным алмазным…
А душа была жемчужной алмазной а стала павлиньей фазаньей необъятной…
Мириады человеков
Ах, человече!..
Мириады человеков до тебя рождались, дышали, радовались, любили, молились, умирали, уповали…
И мириады будут дышать после тебя и уповать…
И вот пришло твое время…
И ты лишь повторяешь жизни, и радости, и боли, и смерти своих необъятных предтеч — предков и потомков…
И что же ты с такой первозданной свежестию страдаешь, и радуешься, и любишь, и страшишься исхода, словно ты первочеловек на земле, и не было до тебя, и не будет после…
О брат мой! Оглянись!
Все уже было и будет
Мириады жизней плещутся за тобою и пред тобой
Мириады смертей плещутся за тобою и пред тобой
Океаны плещутся за тобою и пред тобою и что же ты рыдаешь иль радуешься над ручьем быстротечным на островке своем тонущем в волнах…
Все уже было и все будет
И все это было и будет с тобой…
О Боже!..
Разве не плывешь ты в океане Вечной Любви?.. Разве?..
Оглянись…
Улыбнись…
Не страшись… Разрыдайся блаженно!..
Разве ты не любишь необъятно всех ушедших и всех грядущих?..
О Боже!.. и все они ждут чуят и любят тебя на всех дорогах… ушедших и грядущих…
И что ж ты не ждешь этой вечной встречи…
О сладкий слепец земной жизни…
А все-таки страшно жить и умирать!..
Сладко! первозданно! словно ты впервые на земле…
Блаженный слепец!..
Ты не в коконе одиночества
Ты на кишащем многошумном Базаре Вечности
И как можно печалиться и страшиться смерти на Базаре?..
И кто увидит смерть твою…
Только Господь
Отец твой…
…И я засыпаю, зарывшись с головой под бухарское фазанье одеяло
И я засыпаю дремлю чудю ворожу под золотой хурмою…
И вот мне снится, что я бреду по древнему бухарскому святому мазару шейхов, где уже тысячу лет не хоронили никого
Потому что мудрецы приходят в этот мир один раз в тысячу лет
И еще потому, что мудрецы не умирают, и нет для них мазара кладбища
А сразу они уходят в сады райские, минуя ожидания Суда в могилах и мазарах…
Для мудрецов нет мазаров
И я бреду по кладбищу…
И шейхи шепчутся, и из-под треснувших от древности могильных камней теперь доносится их шепот
