Ирина Майорова - Про людей и звездей
– Добрый день. Меня зовут Сергей Владимирович, администратор. Я вас слушаю.
Асеева высказала этому «педику» (раз не стал жрать глазами ее бюст и пускать слюну, конечно, «педик», кто ж еще?) все, что думала и о его магазине, и о «самопальном» товаре, который здесь «толкают покупателям за бешеные бабки», и о том, что «хамки-продавщицы» отказывались приглашать руководство, и о том, какой материал она, Уля, опубликует в своей «самой популярной во всей Москве и России» газете про «этот паршивый бутик».
Мужчина выслушал ее, не перебивая и не дрогнув ни единым мускулом.
– У вас все? – спросил спокойно, даже скучающе.
– Все, – растерялась от такой реакции на свою пламенную речь Асеева.
– Девочки, – обратился мужчина к продавщицам, – отдайте даме деньги за тушь и порекомендуйте в дальнейшем делать покупки в других магазинах.
Развернулся и направился к двери, из которой вышел пять минут назад.
– Постойте! – крикнула ему вслед Уля. Получилось как-то жалко, стыдно, будто она пришла сюда не распекать, грозить и требовать, а просить.
– Да, – держась за ручку двери, администратор лишь слегка повернул голову.
– Деньги за тушь – и все? – Уля старалась, чтоб вопрос прозвучал презрительно-возмущенно, но получилось не очень.
– А что вы еще хотели?
– Ну хотя бы извинений.
В голосе опять проявились просящие нотки, отчего Асеевой стало так мерзко, будто пришлось выхлебать полведра помоев.
Администратор хмыкнул и наконец-то соизволил повернуться к Уле лицом:
– Мы торгуем этой тушью уже три месяца, расходится хорошо, и ни одной рекламации еще не поступало. Более того, ею пользуются все наши продавцы-консультанты и, кажется, вполне довольны. Это так? – Сергей Владимирович обернулся к застывшим за прилавком девчонкам. Те дружно закивали. – Но если у вас даже появились претензии к нашему товару, никто не давал вам права повышать голос и оскорблять. Позвольте дать вам совет: если вы трудитесь на ниве журналистики, хотя, простите, то, что выходит на страницах вашей газеты, журналистикой назвать трудно, то научитесь прилично себя вести.
– Да вы… да я… – чуть не захлебнулась от возмущения Уля.
– Все, что вы думаете о нас и мните о себе, мы уже слышали. Всего хорошего.
Из магазина Уля вылетела, как и влетела, – пулей. Поправила, называется, настроение! Выплеснула негативные эмоции! Но ничего, они у нее еще попляшут! Подвернется случай, она обязательно воткнет в какой-нибудь репортажик информацию про их дерьмовую косметику. Вот тогда этот педик умоется! Или еще лучше, скажет редакторше отдела социальных проблем, чтоб она Общество защиты потребителей на них натравила. Пусть проверят все сертификаты, возьмут пару образцов для экспертизы. Если даже все в порядке окажется, нервы этому администраторишке все равно потреплют, а в заметочке ведь и обтекаемо написать можно: дескать, поступили сигналы от потребителей, защитники их прав живо откликнулись, однако проверить весь товар ввиду большого ассортимента не представляется возможным. Вот так-то! Придумав план мести, Уля немного успокоилась и подходила к редакции в состоянии духа, близком к нормальному.
Телеинтервью
Возле офиса «Бытия» стоял микроавтобус одной из телекомпаний. Не центральных, а тех, что берутся только через «тарелку». «Габаритов опять интервью дает, – решила Уля и тут же сама себе возразила: – Не-а, он сам теперь только на центральных каналах светится, а этим – Романа или Кососаженного выделил».
Однако про «Бытие» телевизионщикам на сей раз рассказывала одна из корреспонденток отдела Дуговской Диана Плечистая. Уже сам этот факт показался Уле возмутительным. Они бы еще кого-нибудь из корректорш или бабу Маню-уборщицу перед камерой усадили! Остановившись в дверях отдела происшествий, Уля обернулась и глянула в длинный коридор: не идет ли кто, с кем можно поделиться своим негодованием. Шел Костя Ястребов из отдела политики. Приблизившись к Асеевой, легонько толкнул ее в бок и весело прошептал:
– Чего, Асеева, косорылишься? Переживаешь, что не твоя рожа в ящике будет?
Уля фыркнула:
– Вот еще! Да я у Махалова и Пепиты чуть не в каждой передаче. По центральным, между прочим, каналам. А тут какое-то поп-ТВ! Это ты вместе с Дуговской и ее криминальщиками от зависти дохнете, глядя, как меня на всю страну показывают.
– Не права, Асеева, не права! – продолжил веселиться Ястребов. – Насчет Дуговской не скажу, а мне все эти «засветки» на телеэкране на фиг не нужны.
– Это почему же? – ехидно поинтересовалась Уля.
– А потому что мы, политические журналисты, – Костик дурашливо выпятил грудь вперед, – бойцы невидимого фронта. И чем меньше нас знают в лицо, тем лучше. Мне, например, как особо ценному работнику, босс даже обещал деньги на пластическую операцию выделить. Из редакционного бюджета. Тебе, кстати, тоже не мешало бы, но по другой причине. Что-то ты, мать, в последнее время сдавать стала: сильно пообносилась в смысле личика и фигурки. Да шучу-шучу, – изобразив испуг, отскочил от Ули Костик. – Может, без подтяжки еще пару лет протянешь!
Ястребов убежал, а Уля осталась стоять. Во время перебранки краем уха она уловила, что телевизионщики задают Плечистой вопросы про звезд. И она, самозванка гребаная, чего-то по этому поводу вякает!
Асеева сделала еще два шага вперед и прислушалась. Ну да, они ее спрашивают про методы добывания информации, в том числе и из светской тусовки, а эта грымза отвечает!
– Хочу заверить вас и всех наших читателей, – вдохновенно вещала, глядя в камеру, Плечистая, – что «Бытие» пишет только правду и ничего, кроме правды. Вся информация у нас строго проверяется, а потому правдивей газеты, чем наша, просто нет. Мы против, чтобы «Бытие» причисляли к «желтой», или «бульварной», прессе. Подобные издания промышляют всякими слухами и сплетнями, «Бытие» же публикует только самую проверенную и самую правдивую информацию. Поэтому, – Плечистая кокетливо улыбнулась, – попрошу называть нас таблоид.
– Идиотка! – прошипела Уля. – Твердит, как заведенная, «правдивая», «правдивая»… Как будто оправдывается. Кто послушает, сразу скажет: «Значит, одно вранье!»
А Диана тем временем продолжала:
– Свидетельством того, что «Бытие» пишет только правду, можно считать и многочисленные иски, которые предъявляют газете герои наших публикаций…
Поняв, что ляпнула что-то не то, Плечистая замолчала. Забегала глазами по разложенным перед ней номерам «Бытия», зашелестела бумажками с написанным загодя текстом. Уле даже от двери было видно, как лоб Дианки покрылся испариной.
– То есть я хотела сказать, – наконец обрела дар речи интервьюируемая, – что на нас, конечно, подают в суд, но еще ни разу никто…
Плечистая опять умолкла, вспомнив, видимо, что только за последний месяц газета проиграла два дела и об этом писали другие издания.
– …и еще ни разу никто много не выигрывал.
Последнюю фразу Диана сопроводила лучистой улыбкой победительницы: вот, мол, как я здорово выкрутилась! Нашлась! Не растерялась в трудной ситуации.
Дальше смотреть и слушать это убожество у Асеевой не было сил. Придя к себе в отдел, Уля отправила Ярика в ближайший «Макдоналдс» – купить пару чизбургеров и клубничное мороженое. Конечно, стоило бы ограничиться двумя порциями овощного салата – в последнее время редакторшу разнесло, как на дрожжах, – но после нынешних нервотрепок она просто не могла отказать себе в мелких радостях.
Поедая фаст-фудовские изыски, Асеева быстро просмотрела заметки, сброшенные ей на комп корреспондентами. В паре мест переставила слова и вбила несколько пропущенных букв. Сойдет! Так, еще пару часов покантоваться в конторе, а там вечерняя «топтушка», и можно закатиться с Лилькой в какой-нибудь кабак. Пока ее папик в Лондоне, сам Бог велел расслабиться. Надо, кстати, позвонить мальчикам из подтанцовки Толи Баксова, пусть подтянутся. Только в свою квартиру Уля больше эту шоблу не повезет. Там и так срач полный, а после бардака, который их веселая компашка устроит, – вообще легче будет все огнем выжечь, чем убрать, вымыть и выскоблить.
– Блин, а чего это Оксанка не едет? – вслух возмутилась Уля. – Уже неделю не убиралась, и будто так и надо.
Оксанка работала маникюршей где-то на Ленинградке. Примерно год назад, возвращаясь на редакционной машине из питерской командировки, Асеева катастрофически опаздывала на презентацию нового диска Толи Баксова. Появиться там с болтающимся на соплях наращенным ногтем она себе позволить не могла, а в салон на Новом Арбате, где была постоянной клиенткой, не успевала. Вот и приказала водителю остановиться у какого-то салона красоты.
Девочка-маникюрша, которая взялась восполнить утрату, смотрела на Улю с нескрываемым восхищением. Оказалось, она верная читательница «Бытия» и узнала новую клиентку по публикуемым над тематическими полосами портретам. Уля держалась как и подобает барыне с прислугой – высокомерно-покровительственно. Но девочка ей понравилась, и когда та жалостливо поинтересовалась: «Как же вы с такими ногтями по хозяйству-то управляетесь? Посуду там моете, полы?» – врать про роту домработниц и горничных не стала. А, тяжело вздохнув, сказала: «Да некогда мне особо уборкой-то заниматься. Я ж сутками работаю. Вечерами и ночами – на тусовках, днем в редакции – отписываюсь, за корреспондентами правлю. Когда свободный час выдается, тогда и убираюсь. Но ногти мне не мешают – я уже привыкла». – «А хотите, я у вас убираться буду? – неожиданно предложила девчушка. – За просто так. Мне даже в радость будет, что я у знаменитости работаю! Тут у меня график два через два, вот я к вам в один из выходных и буду приезжать…» Уля насторожилась: а вдруг эта маникюрша только прикидывается простушкой, а на самом деле воровка-наводчица? Но что-то подсказывало: девочка искренне хочет помочь.
