Борис Фальков - Ёлка для Ба
— Ну-ну, — добродушно заметил Ди, — какой же?
— Да и твоей прежней, возьми себя и Жанну. Даже ваши внешности, и те типичный пример поляризации.
— Ну-ну! — угрожающе сказал Ю.
— Пусть, — хладнокровно разрешила Изабелла. — Пусть продолжает.
— Хм, — сказала мать.
— Говорю вам, как профессионал: все эти явления одного порядка. Валя и Ба, я и Ю, лилипут и гигант, норма и урод, Байрон и Дантес. Всё это явления поляризации, в которой Пушкин и лилипут стоят на одной стороне ступеньки а…
— Ну, это уж слишком! — вскричал Ю. — Ты сейчас и Дантеса оправдаешь! Хватит, это уж никуда не лезет.
— Влезет, — пообещал отец. — Начнём с вопроса: могут ли уроды рожать нормальных людей, и вообще, могут ли они рожать что-либо, а не подражать рождениям. Или это тупик, неизгладимая смертная печать? Что за царство такое это: уродия?
— Да что ж такого уродливого-то в Пушкине! — побагровел Ю. — Если кто и рожал, так это он: и детей нормальных, и стихи. А Сандрелли, который попадает в цель всегда, как Пушкин стихами, да он и на скрипке бы играл идеально… Глянь, как он держит свой винчестер, да как Страдивари!
— А Страдивари держат, как женщину, — согласилась мать.
— Не уродливого, братец, — поморщился отец, — внешняя уродливость не обязательное качество урода, хотя и желательное. Мы говорим о другом. Хочешь, я на документах тебе покажу, что оно такое? Прошло, знать, время говорить притчами и у нас. Гнусное время. Дай-ка мне вон ту зелёную книженцию, малыш.
Я был готов, и в две секунды доставил требуемое.
— Примечательные происшествия! — возгласил отец тоном «суд идёт». Заметим: примечательные. Зачитываю, однако…
— Опять! — простонала Изабелла. — Again and always.
— … зачитываю с сокращениями. Всё-таки с листа переводить с немецкого…
— Не забудь, что с нами дети!
— Отрывок из биографии Пауля Ансельма фон Фейербаха, 1775–1833, президента апелляционного суда в Ансбахе, Бавария, издано в Берлине 1874, страницы… ага… 414–515.
— Ого! — сказала Изабелла. — А обещал с сокращениями.
— Я ещё сокращу, — отец прокашлялся. — Also, nдmmlich da, in Ansbach habe ich, короче, мне удалось ознакомиться вплотную с примечательнейшим уголовным случаем. Я имею в виду чудовищный пример преступления над телом и душой человека, благодаря мне приобретшего мировую известность под именем Каспара Хаузера. Судьба этого своеобразного найдёныша была описана мною в специальном сообщении. Начиная от его загадочного появления в день Троицы 26 мая 1828 года в Нюрнберге, где он, весьма опрятно одетый, с письмом к ротмистру и невнятной речью впервые появился среди людей — и кончая покушением на его убийство в доме литературно известного своими переводами из Гафиза, нет, не Пушкина: профессора Даумера в Нюрнберге, куда этот найдёныш был помещён для заботы и воспитания. В специальном мемуаре о Каспаре Хаузере, адресованном мною королеве Каролине Баварской по её собственному желанию, я предположил, что он непременно должен быть лицом высокого рождения. Это я установил достаточно точно посредством длительных ежедневных наблюдений за Хаузером, какое-то время помогавшим мне в Ансбахе с судебным делопроизводством, поскольку к этому меня обязывала совесть. В особенности многое стало ясно из анализа сновидений Каспара, как отражений его детских переживаний.
Отец приостановился:
— Вот те на, задолго до другого доктора… Ну да продолжим: соответственно этому я представил неопровержимое доказательство того, что Каспар Хаузер был вторым сыном правящего эрцгерцога Баденского Карла Людвига Фридриха и супруги его Стефании, дочери наполеоновского генерала Богарне. Ребёнок был, по моему мнению, похищен по наущению графини фон Хохберг, которая состояла в морганатическом браке с отцом эрцгерцога Баденского и предполагала этим обеспечить правление в Бадене своим признанным сыновьям после исчезновения этого ребёнка и угашения основной линии наследования. Принц же, с которым предстояло угаснуть мужской линии рода, случайно остался жив и был воспитан на стороне в лице несчастного Хаузера. Чтобы устранить подозрение в преступлении, он был, возможно, подменён смертельно больным или умершим ребёнком, который и фигурировал впоследствии как умерший. Возможно, в этом принимал участие врач ребёнка, подкупленный графиней фон Хохберг. Наиболее вероятно, однако, что похищением принца занимался некий католический монах, человек с безупречной репутацией, и который, как это и бывало в подобных случаях в древности, не пожелал отягощать душу убийством…
— Ну, и что? — спросил Ю.
— А то, что эту версию происхождения Каспара мы пока отложим. Мы оставим от неё лишь сам факт, что какая-то версия объективно необходима, поскольку вот уже полтора столетия их выдвигают различные люди и всё общество в целом. А для себя лично — сделаем акценты там, где мы видим перспективные для наших собственных версий детали. В конце концов, что нам за дело до герцога Баденского? У нас своих герцогов хватает. Кстати, наш-то теперешний, вернее, давешний младенец мальчишеского полу — не уцелел. Видимо, прервалась традиция древности, и сегодня уже никто не считает убийство отягощающим совесть. Впрочем, он не был впрямую убит, как показало вскрытие, а был рождён семимесячным и… в походных условиях не мог уцелеть.
— В походных, — повторила мать.
— Ну, в бивуачных, если хочешь. То есть, преступление состоит в том, что его закопали, похоронили без надлежащих… Это уже из области, впрочем, психологии. Что и поможет нам искать кандидата. Вот ты, например, Изабелла, скажи: могла бы ты такое сделать со своим, или даже чужим младенцем?
— Фу, — сказал Ди.
— У меня пока нет соответствующих причин, — сказала Изабелла. — А склонностей соответствующих не было никогда.
— Ю! — вскричал отец. — Тебе стоит запомнить её слова! Они значат многое для нас. Например, что Изабелла в принципе отличает себя от существ, могущих такое сделать. Мы уже знаем, что это такое: поляризация. С её же слов, тот, кто может — не такой, как она, и именно от рождения. То есть, не таким уродился, урод. Сюда же пришьём сходство реакций Изабеллы и Фейербаха. И тот говорит тем же тоном, брезгливым, отчуждённым, отполяризованным, и ссылается на что? На совесть! То есть, инструмент природный. Современным языком, опираясь на прерванную традицию древности, мы сказали бы: инстинкт. Всё это достаточные основания для того, чтoбы мы начали наше следствие не вслепую. И повели его в направлении, указанном Изабеллой: ищи не женщину, урода.
— Шерше ле монстр, — странно выговорила мать. — Как всегда.
— Теперь глянем на акценты, поставленные в тексте приложения к хронике Фейербаха. Они те же, какие сделали бы и мы. Страницы 443–445. Появление Хаузера в Нюрнберге, 1828 год. Ему 16 лет, по его словам. 1831 год, выходит книга Фейербаха «Каспар Хаузер, пример преступления над душой человека». Пропускаем… Смерть Фейербаха во Франкфурте, 1833 год, 29 мая. Диагноз удар. Мы бы и это пропустили, но! Но в том же году, 14 декабря сам Каспар Хаузер получает также смертельный удар кинжалом и умирает четырнадцатого. Таковы факты, с которыми нам предстоит немного поработать в уже определившемся направлении.
— Меня очень смущает это направление, — заметил Ю.
— Ты смущаешься оттого, что не привык к самостоятельной работе, вообще к работе мозга, — сказал отец. — А это именно работа. Теперь подай-ка мне вон ту, нет, вон ту коричневую…
Меня не нужно было просить дважды.
— … спасибо, так… Теперь мы введём в нашe расследование информацию из другого источника, чтобы не оставаться однобокими, подобно Фейербаху, и не идти на поводу у его локальных интересов. В конце концов, у нас есть собственные. Итак, опять же примечательные происшествия, но другие, отечественные. Страницы 248–254, факты из жизни Надежды Александровны Дуровой. Нет, не дрессировщицы — а как бы это было наруку нам, имеющим основным предметом исследования цирковых! — а штаб-ротмистра Литовского уланского полка под псевдонимом: Александр Александров, известной писательницы и подруги Пушкина. Помолчи, Ю! Её мать — дочь малороссийского помещика Александровича, вышла замуж за командира гусарского эскадрона Андрея Дурова. Чета ждала сына, но 1783 году родилась дочь, Надежда, очень крупная и крикливая. Согласно официальной версии, раздражённая вечными криками дочери мать выбросила её на ходу из окна кареты. Снова вопрос к Изабелле — ты бы смогла такое сделать? Я тоже. Следует учесть, что версия эта — официальная, то есть, ещё неизвестно, что именно довело мать до такого поступка. Что она такое обнаружила в дочери, что… Но не будем копаться в этом раньше времени, в конце концов, наше расследование само должно показать то, что поначалу было известно лишь матери. Жизнь Надежды должна раскрыть эту тайну. Гусары подобрали выпавшую из кареты окровавленную девочку, дело было на полковом марше. После этого случая мать категорически отказалась заниматься её воспитанием, и таковое полностью легло на плечи ординарца отца, татарина Ахметова. Он учил дитя стрельбе из лука, лазанью по деревьям и верховой езде на жеребце Алкиде. Отметим: то же, что заставило мать выбросить девочку из кареты — подвинуло татарина учить её таким странным для младенца девчоночьего полу вещам. Со временем у матери появились другие дети, и, занимаясь ими, она снова приблизила к себе первую дочь. Острота переживаний — каких? — была снята. Чем, только ли другими детьми? Или периодическими колебаниями наследственности, в ту или иную сторону? Во всяком случае, в этот период Наденька освоила романы, пяльцы и корсет. Но только днём! А ночью, ночью — так, вероятно, участились колебания той самой наследственности — она выводила из конюшни жеребца Алкида, а из флигеля Ахметова, и… пока её не выдали замуж за дворянского заседателя Чернова, и у них не родился сын. Отметим и это: как только он родился, Наденька, вдруг преисполнившись отвращения к семье, бросила мужа и сына. Для начала — просто вернулась в родительский дом, точнее, к Алкиду и Ахметову. А 17 сентября 1806 года разыграла на берегу реки самоубийство: сложила свою одежду на песке и в мужском костюме ускакала на Алкиде, теперь уж навсегда. Под именем Александра Васильевича Дурова она поступила в строй казачьей сотни, а затем под именем Соколова в уланский полк. Под этим именем она с Алкидом и участвовала в боях против Наполеона на территории Пруссии, совершила немало подвигов, тщательно скрывая свой пол. Скажем точней, один из своих полов. Несмотря на это, отцу удалось разыскать её, разлучить с Алкидом и насильно отвезти в Петербург, где, вероятно, и произошло окончательное освидетельствование, в результате которого её наградили Георгиевским крестом и дали чин корнета. А потом разрешили, под именем корнета Александрова, служить в Литовском уланском полку. Какая комиссия занималась освидетельствованием — неизвестно, но уж конечно, не ниже сенатской, учитывая Георгиевский крест. Таким путём корнет оказался в сражениях под Смоленском и Бородино, 26 августа получил контузию, после чего Кутузов взял его к себе в ординарцы. Отношения между ними служили поводом для многих пересудов. Печать послевоенной эпохи была полна намёков… Ну да не нам ссылаться на печать, хотя отметить эти намёки и мы обязаны, если намерены вести объективное расследование. Через четыре года после окончания войны Наденька ушла в отставку в чине штаб-ротмистра и начала писательскую карьеру.
