Давид Беньковский - Любовь красное и белое
А прав Депутат и Министр в том, что они вызывают у нас повышенное Давление. Вот хотя бы Сандра. И сделать ничего нельзя было в лифте. Возможно, это повлияло на продолжительность моей жизни, но как же было приятно, ой как приятно, и я думаю, что законопроект, предложенный Депутатом и Министром, может, и продлит мою жизнь, но лишит ее приятных моментов. То же самое с курением!
Тут подбегает к нам один из верзил:
— Он не хочет это есть! И кричит как резаный. — Он хватается за голову.
— Папа, и эту кашу он отказывается есть. — Рядом появляется один из сыновей Депутата и Министра. — Придется маму ждать.
— Терезка, попробуй его покормить, может, у тебя получится. — Депутат и Министр обращается к своей, должно быть, младшей дочери, пытаясь перекричать орущего в гостиной сына.
— Может, тебе самому попробовать? Я уже пыталась. Он плюется или срыгивает. Посмотри! Я вся в манной каше, — едва не плача говорит дочка Депутата и Министра. — Он никого не хочет.
— Я должен его кормить? Как я его буду кормить? Кормить манной кашей? — Депутат и Министр удивленно приподнимает густые брови. — Кормить с ложечки маленького ребенка, который ни секунды не сидит спокойно? Я же на себя или на него кашу вылью. Мои руки для другого предназначены! Ишь, что придумала, Терезка!
А она на меня смотрит. Немного неуверенно, как будто стыдится, что я слышал, как она просила Депутата и Министра, Политика и Дипломата покормить ребенка манной кашей.
— Может, вместе покормим, пан министр? — обращаюсь к нему я. И мы снова смеемся. И верзила с нами хохочет.
Нам опять становится весело! И я бью охранника в грудь, а он немного неуверенно ударяет меня в живот. Депутат и Министр дает ему по заду. И все хохочем!
— Я вообще-то пришел насчет футбола узнать. У кого смотреть будем? — Тут я делаю вид, что бью Депутата и Министра по физиономии. Мне уже хочется уйти — крик в его квартире стоит невыносимый. — «Вронки» с «Мельцем» сегодня играют.
— Вроде на этой неделе мы у Алекса собирались смотреть. Он приглашал, по крайней мере, когда я его позавчера встретил. К тому времени, наверное, программу отснимут? Надеюсь, и моя вернется из парикмахерской. Иначе мы здесь все с ума сойдем. — Депутат и Министр изображает быка, целящегося рогами в живот охранника. А тот вынимает пистолет из кобуры и приставляет его к моему виску. Весело, но мне уже пора, потому что от крика голова раскалывается.
* * *Выхожу из квартиры нашего знаменитого соседа, а на лестничной клетке царит еще больший бардак, чем прежде, когда я шел наверх. Так всегда бывает, когда программу у Алекса снимают. Везде стоят какие-то коробки, штативы, ящики. Люди постоянно заходят в лифт, выходят из него, снуют по лестнице в сопровождении охранников, работающих в нашем доме, — они тоже следят за оборудованием, установленным у квартиры Алекса.
А дверь в его квартиру, как всегда, открыта настежь. Свет прожекторов освещает и лестничную клетку. Тихо вхожу. Никто меня не останавливает — у Алекса заведено, что соседи всегда могут зайти и посмотреть, как программа снимается.
Осматриваюсь. На диване Алекса, на котором мы вчера с ним дегустировали шотландское виски, гордый и прямой, сидит Дед. Сабля висит у него на боку. Взгляд устремлен куда-то вдаль. Лицо преисполнено серьезности, должно быть, он думает о любви к Родине, которая всегда живет в его сердце.
Рядом с Дедом устроился парень с лицом землистого цвета и длинными прямыми волосами до плеч. Он уставился в пол. Больше ничего увидеть невозможно, потому что волосы закрывают почти все его лицо.
Сосед мой Алекс, звезда наша, стоит у плиты, улыбается и смотрит прямо в объективы камер, то в одну, что впереди, то в другую, установленную сбоку. А на плите стоят две стальные кастрюли, в которых отражается свет осветительных приборов. И эти кастрюли, как мне кажется, стали источником приятных, многообещающих запахов, распространяющихся по всей квартире.
Алекс немного нервно поднимает крышки, заглядывает сначала в одну кастрюлю, потом в другую. Какая-то девушка подбегает к нему с расческой и поправляет волосы и бороду. Алекс аккуратно раскладывает столовые приборы и осматривает стоящие тут же мисочки и тарелки.
— Внимание, начинаем! — доносится из-за серебристого холодильника женский голос. — Тишина! Алекс, сосредоточьтесь, пожалуйста. Тишина! Начали!
Алекс делает глубокий вдох. Дед усаживается на диване поудобнее. Морщит лоб, нахмуривает брови. Поправляет бело-красную повязку на рукаве. Растрепанный юноша еще больше наклоняется вперед. Его волосы достают уже до пола.
— Приветствую вас, дорогие мои, в очередной программе «Дегустация у Алекса». — Мой сосед моментально расцветает. — Рад вас видеть в кулинарной программе, в которой мы будем не готовить, а пробовать, наслаждаться ароматами, дегустировать и прежде всего разговаривать, беседовать. Так что же мы сегодня будем пробовать и о чем будем разговаривать? — Алекс смотрит в камеру, стоящую впереди. — Как всегда, мы затронем самые актуальные и важные темы. — Он потирает руки. — Так, как и в предыдущих программах, вау! Когда мы готовили мозги, в нашей программе участвовали сиамские близнецы, с одной головой на двоих. Когда мы открывали тайны индийской кухни, приглашенные на программу индусы познакомили нас с техникой левитации. А когда речь зашла о домашних заготовках на зиму, нашими гостями была знаменитая супружеская пара, засаливающая в бочках… своих детей. — Алекс говорит все быстрее и громче. — Необычные, особенные, актуальные, модные темы… — произносит он тише. — Сегодня мы будем дегустировать журек, а затем бигос! Сегодня мы пробуем самые известные блюда польской кухни! Сегодня у нас день польских деликатесов! — Он склоняется над кастрюлями. — Великолепно! Вау! Великолепно! — Снимает крышку с одной кастрюли. — Бигос, изумительный бигос, бигос с копченостями и дичью. А также журек с белой колбасой, еще ее называют польской, она с майораном и чесноком. — С этими словами он приподнимает крышку другой кастрюли.
Вот такие у него вкусные сегодня блюда! Кто их ему готовит, кто готовит? Ведь вчера, когда мы дегустировали в его квартире виски, не было никакого бигоса, не было журека. Продолжаю внимательно слушать своего соседа Алекса, потому что я обожаю бигос, и Майка могла бы приготовить бигосик, но в последнее время рассчитывать на это не приходится. Да разве она может сейчас три дня бигос готовить? Где она время возьмет? А когда-то Маечка готовила бигосик, пальчики оближешь — вот какой бигосик! Отменный получался у нее бигосик!
— Да, да, да! Бигос, с бигосом и о бигосе! — Алекс открывает вторую кастрюлю. — Журек, с журеком, о журеке! Польская кухня, с польской кухней, о польской кухне. Превосходный журек с белой колбасой и яйцом. — Алекс вынимает из миски сваренное вкрутую яйцо и, держа его двумя пальцами, высоко поднимает. — Польский журек с польским яйцом! — И снова склоняется сначала над одной кастрюлей, а потом над другой. — Ах, какие запахи, какие великолепные запахи, истинно польские запахи! — Он даже зажмуривается от удовольствия и гладит свою бороду. — А теперь наши гости. — Алекс отвлекается от кастрюль и смотрит в объектив камеры, стоящей сбоку. — Итак, наши гости! — Мой сосед резко поворачивается к дивану. — Сейчас я представлю наших гостей и буду угощать их блюдами польской кухни. — Алекс зачерпывает из кастрюли журек и наливает его в прозрачную мисочку, добавляет яйцо. — Журек, вкуснейший польский журек… Нашему сегодняшнему гостю… — Алекс идет к дивану. — Пану Полковнику, носящему конспиративный псевдоним Парад! — Подходит к Деду и вручает ему мисочку и ложку. — Пожалуйста, пан Полковник, угощайтесь. Прекрасный вкус, превосходный аромат, уверяю вас! А затем бигос! — Он встает рядом с Дедом. — Представляю вам нашу сегодняшнюю звезду! Сегодня в нашей программе пан Полковник Парад! Вау! Пан Полковник принимал участие в битвах, во многих сражениях, трудно даже перечислить все военные кампании, к которым он имел отношение. Пан Полковник помнит сентябрьскую и наполеоновскую кампании, а он также воевал в Италии, сражался под Грюнвальдом[6] и Ленино,[7] как я выяснил из разговора с ним до начала программы. Но прежде всего он был повстанцем. Невозможно назвать все восстания, в которых он участвовал, так много их было. У нас в гостях, уважаемые зрители, настоящий герой, живая история Польши. Я восхищаюсь вами и польщен, что вы оказали мне честь, согласившись принять участие в моей программе, вау!
Дед кивает, уплетая журек, только усы подрагивают. Брови нахмурил и склонился над мисочкой. Орлиный нос, в журек опущенный, иногда над миской поднимается, и видно, что ему суп нравится.
— Журек превосходный, пан Алекс, первоклассный журек. Какой запах, объедение! — Он даже чихает от удовольствия. Поудобнее усаживается на диване. — Давайте я расскажу, как это было. — Дед подносит ко рту очередную ложку с журеком. — Мы перегруппировались, затем эскадрон развернулся, и под покровом ночи направились мы на юг. Дойдя до леса, мы двинулись на восток, а когда выбрались к болоту, пришлось нам на запад пойти. Всю ночь шли мы вперед. Ах, какой журек! Мы знали, что у леса засели шведы с танками и пушками. Я выяснил, что их силы в пять раз превосходят наши и что у них не только пушки есть, но и бронепоезд. Отменный, настоящий журек! — Дед проглатывает кусок яйца. — А это важно, что их силы превосходили наши, иначе я бы не отдал приказ их атаковать. Чем выше превосходство сил врага, тем быстрее приказ становится частью истории, а солдаты с большим энтузиазмом идут в бой. Несмотря на ночной переход, наши кони не устали, а парни так и рвались в бой. Горячие головы, горячие сердца. Молодые — самому старшему из них было двадцать два года, — красавцы в мундирах. Как с картинки! Не могли усидеть в седлах, юношеский запал, кровь кипела в их жилах. Они не могли дождаться, когда я приказ отдам. Нельзя было больше откладывать. Тем более, шведы перед нами были как на ладони. Не ждали они нас с этой стороны. — Дед откладывает ложку. Оставшийся журек он выпивает прямо из миски. — Что за журек, что за журек! — И причмокивает. — Никаких речей я не произносил. Сказал просто: «Сыновья, в атаку!» Кони сразу галопом поскакали. Копья мы вперед выставили. В ушах ветер свистит. Флаги наши развеваются. Грандиозно! Кирхольм,[8] Вена,[9] Журек, Бигос. А шведы отдыхали, мундиры расстегнуты, для них наше нападение было полной неожиданностью. Полоцк,[10] Цецора,[11] Журек, Бигос… Но часть врагов все-таки успела к пушкам подбежать, и давай они в нас стрелять. Ах! Кавалерия, идущая в атаку на пушки, всегда производит сильное впечатление! Парни падали с коней один за другим, но никто не отступил, никто деру не дал. Честь, прежде всего честь! Отменный журек! Но вскоре наступать уже было некому. От эскадрона моего осталась одна треть, зато те, что остались, пошли бы со мной в огонь! Однако я отдал приказ отступать. Отличное было отступление! Потом мы старались избегать непосредственных контактов с неприятелем. Начали партизанскую войну. Засели в лесу и устраивали диверсии. Настала зима, и отряды казаков Суворова наступали нам на пятки, но мы держались. Держались… Превосходный журек. А бигоса можно попросить? С удовольствием попробовал бы… Если он такой же вкусный, то ого-го!
