Olga Koreneva - Пуля для тантриста. Экстремальный роман
Варенников теперь узнал своего институтского приятеля. Эндэнэ из Сибири, да, это он. А тот словно отвечал на его мысли.
- Меня наняли, чтоб назад вас телами махнуть, но я решил сделать свой финт. Есть идейка. Я всех усыпил, а тебя вывез, ты в надежном месте. Останешься в этом теле при бизнесе, только ты этот бизнес больше херить не будешь. Сейчас удобный момент – все конкуренты отпали и переключились на чувака, который в твое тело одет. Ты как бы вне игры. Но теперь я начну свою большую игру, и ты будешь моей главной фишкой.
- Слушай, я рад тебя видеть, но играть не хочу, - с трудом ворочая языком, сказал Варенников. – Я выхожу из этого. Хочу свою жизнь, свое тело, своих друзей, хочу пить водку и писать детективы…
- Грешишь, друг, - Эндэнэ сузил в усмешке и без того узкие глаза. – Детективы. Зачем умножать зло?
- При чем здесь это? – возмутился Александр. – Сейчас издают только детективы, спрос рождает предложение.
- А ты рождаешь зло.
- Да все это пишут, даже Ольга.
- Ольга пишет ироничные мистические детективчики, довольно добродушные. В них нет отрицательного заряда.
- А ты откуда знаешь?
- Знаю. На то я и шаман. Ладно, отдыхай, ты проделал большое путешествие в астрале, набирайся сил, дремли, а я пока приготовлю тебе особый напиточек, – сказал Эндэнэ и вышел из комнаты.
Александр осмотрелся. Он лежал на полу на ворохе полуистлевших медвежьих шкур в маленькой комнатенке. На стенах висели непонятные предметы и пучки сухих трав. Остро пахло специями. Ему стало не по себе. Сделал попытку встать, но сил не хватило. Кружилась голова. Комната словно покачивалась, и он впал в забытье.
Очнулся он от грохота. Казалось, началось извержение вулкана, вспомнилась картина «Гибель Помпеи». Открыл глаза и остолбенел, хотя и так лежал бревном. «Звуки боевых действий…», - отметил он мысленно. В комнате было не продохнуть от едковатого густо-желтого дыма, окна повылетали, и шкуры были усеяны стеклянным градом. Видимо, снаружи палили из пулеметов по квартире. Эндэнэ сидел возле окна в позе лотос, словно изваяние, похоже, он окаменел. Пули с лязгом отскакивали от него, как от чего-то чугунного. Он то ли полностью ушел в молитву, то ли в заклинания, или это был улет в медитацию. Но за окном вдруг все резко стихло, а спустя несколько минут прозвучало два мощных взрыва. Дом покачнулся, но устоял.
… Потом они куда-то мчались на «джипе», Эндэнэ ожесточенно крутил руль, они сворачивали, пролетали сквозь пустырь, опять выскакивали на трассу, пейзажи за окном мелькали как в калейдоскопе, они уходили на время от преследовавших их двух «мерсов» и «лексуса», но три машины снова, как собаки, брали след…
Варенников полусидел на заднем сиденье, его трясло. От ужаса, от невыразимой жути он был бледнее трупа.
«Джип» перелетел через бетонную плиту и птицей приземлился на широкую тропу, уходящую в перелесок. Александр стал впадать в какое-то непонятное состояние, начался уход в прошлое, в котором он попытался спрятаться. Но в чье прошлое – то ли это была память его души, то ли память мозга Сержика… Неясно. Его страх осел на дно сознанья, а просторное, как чужая одежда, астральное тело отразило прежнее его существо и тот стародавний период, когда он частенько гулял по Арбату в обнимку с кокетливой пухленькой Леночкой.
Она, Леночка, застывала возле всех дельцов, торгующих псевдо-авангардной мазней.
- Какая гадость, Лен, идем отсюда, - оттаскивал ее он.
- Пусти, ничего не смыслишь в живописи, - вырывалась Леночка. –Это же авангард, философия подсознанья, психофизическая связь цвета и формы!
- Ты бредишь, что ли ? – возмущался он.
- Девушка права, – встрял длинный тощий тип, торгующий картинами. – Этот вид искусства воспринимают люди интеллектуально развитые.
Леночка торжествовала. А он удрученно рассматривал изображение волосатой пятки с глазом посередке, смотрел на зеленый пупок со щупальцами, жадно пожирающий дома, и бормотал:
- Ничего себе, если бы эти твари вдруг ожили и расползлись по улицам…
- Было бы очень весело, - щебетнула Леночка и шаловливо глянула на тощего типа. Тот осклабился, показывая желтые зубы.
Александр-Сержик пожал плечом. Ну стоит ли объяснять, что дисгармония в искусстве может привести к дисгармонии души и даже, возможно, к перекосу в экологии, к неизвестным последствиям? Не отсюда ли полтергейст и всякие штуковины такого порядка… Или он что-то не понял?
- А ты, несчастный консерватор, молчи лучше, - сказала, как куснула, Леночка. – На творческий полет ты не способен. Интеллект тю-тю! Уровень не тот.
Может, она права?
В тот день они крепко поссорились, неделю не разговаривали, и в отпуск он ушел один – она не захотела. Она теперь увлеклась торговцем авангардом.
Годы юности, он только после армии, его по блату пристроили в НИИ, работа нравилась, курьер… любовь, Леночка, ссора, которая забылась в отпуске, там были другие…
Лето, родной НИИ, многоэтажка тускло отсвечивает голубым кафелем в грязных подтеках, в холле прохлада и сонный вахтер, которому все равно, кто входит и выходит, в подвале сырость, груды хлама и выводок упитанных комаров, на крыше в ненужной теплице растут заброшенные кактусы самых причудливых форм, их никто не поливает, но им все равно хорошо. Ни в подвал, ни на крышу никто давно не заглядывает, разве что курьер от нечего делать, из любопытства, однажды. Заняты все очень.
Вот он, курьер, загорелый, в кремовых джинсах и черной майке, вернулся из отпуска. Лаборантка Леночка улыбнулась мило, как до ссоры, шаловливо и чуть виновато блеснула глазками и слегка покраснела. Но курьера это не проняло – что-то главное ускользнуло. Забылось. Только ноющая тоска по прежней Леночке, близкой и привычной, его первой после армии женщины, по всему тому, что он перечувствовал с ней, уже не вернется никогда, хоть из кожи вылезь, - эта тоска пару раз сжала душу…
- Завтра мы не работаем, тараканов травим, - сообщила Леночка, - все химией зальем.
- Вот как? – сказал он.
Сквозь миловидную оболочку девушки просвечивала другая, вдруг показалось ему, уже виденная однажды где-то в авангардной живописи форма, что-то вроде прожорливого пупка со щупальцами… Он зажмурился на миг, и вышел в коридор.
Химией заливать стали с утра. Раствор изобрел заведующий лабораторией, сверхъядовитое средство сразу от всего – от тараканов, мух и комаров, зажравших коллектив, которых обычные средства уже давно не брали.
Работали в противогазах. Начали с подвала. Про теплицу забыли. Туда и влез курьер Александр-Сержик, отдышаться и просохнуть после подвальной сырости и затхлости.
С упоением освободился от противогаза и спецодежды. Взглянул вокруг и… застыл в изумлении. Все цвело. Цвели кактусы! Большие ярчайшие цветы невероятных тонов покрывали игольчатые тела. Ну прямо авангард с Арбата! Курьера кольнуло воспоминание о ссоре. «Черт те что, может, Лена права, Тупой я, интеллект хромает? Ну нет, уж так, как они, и я смогу. Авангард, так авангард. Первый химик-авангардист к работе приступил!»
Он быстро приволок из лаборатории реактивы и, забыв надеть противогаз, принялся суматошно поливать кактусы. С упоением работал полтора часа. Устал. Присел на порог, отер пот, огляделся. Красота! Растения, тщательно орошенные, блестят и странно пахнут – не химическим средством, а по-другому, очень тонкий и настойчивый аромат, непонятный, неземной…От этого голова заболела и стало подташнивать, горло горько драло… Крупный кактус возле перегородки был похож на девичью фигурку в цветковой шляпке. Она была будто в игольчатом комбинезоне. Курьер взял керамическый горшок с растением и бережно спустился с ним во двор…
Дома, пристраивая на балконе чудной кактус, он подумал, что комары из подвала поднимутся в теплицу и прекрасно там оклимаются, еще, чего доброго, мутировать начнут от воздействия неизученного реактива. Он же смешивал все подряд, что под руку попадало. Это была совсем не та химия, которой обрабатывали подвал, там все было проверенное, созданное зав. лабом. А он, курьер, состряпал спонтанный реактив, да ведь вообще могло произойти что угодно, могла получиться взрывчатая смесь, и тогда хана всему! До него только сейчас дошло, что он натворил. Слава Богу, не взлетели на воздух… Но что-то может случиться. А может, и нет…
Отринув мысли, он занялся уборкой балкона, поставил там в угол кактус, потом перестирал накопившиеся майки, трусы и носки, замочил джинсы, принял душ. Потом, усталый, бухнулся в постель, уснул. Просто канул в сон, как в бездну. Без снов. Намертво. Так спят только в юности. А возможно, и в старости, не знаю, не дожила пока (тьфу-тьфу-тьфу, чтоб быть мне вечно юной и живой. Аминь.)
Вдруг среди ночи что-то внезапно разбудило его… Вздрогнул, разлепил веки, ошалело вглядываясь в темь.
Рядом с ним, на краю постели, кто-то сидел. Рука курьера потянулась к ночнику.
