Ларс Сунд - Один счастливый остров
— Не мог бы кто-нибудь закрыть окно? — восклицает Ко-Дэ Матсон.
Заседание правления муниципалитета, как обычно, проходило в быстром темпе под опытным предводительством Ко-Дэ Матсона.
— Вопрос номер десять — решение о продаже здания школы Сёдер-Карлбю, — читает Ко-Дэ Матсон по списку. Как он любит сидеть за этим столом с председательским молотком в руке! — Из подготовленного материала следует, что поступило лишь одно предложение — от художника Вели Мяки с материка. По оценке строительного управления муниципалитета, предложенная сумма намного ниже рыночной стоимости здания, в связи с чем предложение рекомендовано отклонить. Есть ли возражения?
Ко-Дэ сделал короткую паузу.
— Если возражений нет, объявляю вопрос закрытым. Правление муниципалитета, в соответствии с рекомендацией, приняло решение отклонить предложение Мяки.
Удар молотка по столу — бум!
— Следующий вопрос, номер сто девять, замещение должности бухгалтера в канцелярии муниципалитета…
В зале собраний воцарилась тишина.
— Йоста? — произнес Ко-Дэ.
Муниципальный глава Берг поднял голову, как замечтавшийся школьник, которого застал врасплох вопрос учителя.
— Мы перешли к вопросу номер сто девять, о заместителе Лисбет в муниципальной канцелярии. Мы ждем твоего доклада.
— Это самое… ну да… — Муниципальный глава откашлялся, перебирая свои бумаги. — Извините, мне нужно… да, вот оно…
— Благодарю, — сухо отозвался Ко-Дэ.
Круглые щеки Берга покраснели.
Заседание ползло дальше, в соответствии с повесткой. Дискуссии шли вяло — когда они вообще возникали, а случалось это нечасто. Даже Абрахамсон с Бусё, который обычно то и дело требовал слова, в этот день словно онемел. Петтерсон беспокойно вертелся на скрипучем стуле. Хильдегорд Лёкстрём смотрела то в окно, то на кисти своих рук, покоившиеся на столе, левая на правой. Все больше раздражаясь, Ко-Дэ изо всех сил стучал молотком по столу. Секретарь уронил ручку, улыбнулся, будто извиняясь, наклонился, чтобы поднять ее.
Во время рассмотрения сметы по установке нового холодильного оборудования и вытяжек в кухне Центральной школы Ингвальд Соммарстрём с Лемлута вдруг расплакался.
Слезы текли по обветренным щекам, испещренным лопнувшими сосудами. Некоторое время он просто сидел, а слезы текли. Потом, склонив голову, прикрыл глаза ладонью. Из приоткрытого рта донесся тихий стон.
СНЫ
В снах островитян поселились незнакомцы из моря.
Коротки июньские ночи — коротки и светлы. Не успело тяжелое красное солнце окунуться в море на западе, как на востоке уже виднеется пылающая макушка. Короток и отдых жителей Фагерё в это время года. Едва опустишь голову на подушку и закроешь глаза, а утренний луч солнца, сочащийся в щель меж занавесок, тут как тут. Где-то в глубине комнаты муха тренируется в художественном полете, жужжит, пикирует. За окном приветствует новый день хор пташек: пеночка, зяблик, мухоловка, жаворонок; в перелеске за Эстерграннасом кукует кукушка, у берега кричат чайки. Лежишь в постели и слушаешь. На часах пять. Скоро пора вставать, варить кофе и идти в хлев, но пока еще спешить некуда. Удивительно чувствовать себя отдохнувшей и бодрой, несмотря на необычно короткий сон. Зимой отоспимся. Хорошо было б выбежать босиком и в ночной рубашке на лужайку, чувствуя прохладную росяную влагу между пальцев ног, слушая птиц, глубоко вдыхая утренний воздух. Спеши, человек, лови июньский свет! Скоро, слишком скоро вернется темнота.
Так было раньше — но не теперь. И виноваты в том сны.
В Тунхамне беспрерывно гудели рефрижераторы.
Чужаки выходили из моря, где раньше качались на волнах. Они поднимались на берега, на острова, куда их прибивало ветром. Они выбирались из рефрижераторов.
В сумраке короткой летней ночи чужаки ходили по Фагерё, разыскивая живых.
Чужакам ничего не стоило пробраться в сны: спящий безоружен перед собственным подсознанием, его выдумками и образами, спящий не может защитить себя от того, что возникает на экране сна. Чужаки не желали спящим зла; может быть, им только и нужно было, что заглянуть в умы жителей Фагерё — острова, на котором они оказались помимо своей воли.
Они входили в сны островитян, вежливо останавливаясь у дверей, как водилось раньше. Морская вода стекала по ним, образуя лужи на полу. Они старались получше запахнуть полы пиджаков, одернуть платья, а те, у кого не было одежды, прикрывались руками. У многих были страшные раны и ссадины. Они стояли, обратив к хозяевам пустые глазницы, и молча ухмылялись.
Микаэле из Улара приснилось, что ее разбудил плач Йенни. Она встала и подошла к кроватке. Там лежал чужой безглазый ребенок. Микаэла побежала в комнату Виктора и Сары. В их кроватях тоже лежали чужие дети.
Ко-Дэ Матсону приснился мужчина с белой косматой бородой, в черном костюме, который вошел к нему на кухню, поклонился и произнес: «Wie Sie sind, waren wir auch einmal»[6], после чего еще раз поклонился и стал ждать.
Абрахамсону с Бусё приснилось, что он плыл по ночной морской глади на своем «бэйлайнере». В воде, покуда хватало взгляда, лежали тела. Руки тянулись к катеру, пытались ухватиться за планширь. Абрахамсон выжимал газ, но катер не двигался с места. Он обернулся. У катера на буксире были люди, они качались в пенной воде, как длинная связка бревен.
Эльне из Бакки приснилось, что кто-то постучал в окно спальни. Она встала с постели и отодвинула занавеску. Двор был полон чужаков: они молча ждали.
Диаконисе Хильдегорд Лёкстрём приснилось, что она открыла холодильник. Оттуда на нее смотрела старая голая женщина. Голосом пастора Лёкстрёма женщина произнесла: «Да обратит Господь лицо Свое на тебя и даст тебе мир!»
Каждый видел свои сны. Одно было в этих снах общим: скорбь, с которой просыпались островитяне, тяжкая горькая печаль.
Это была горькая печаль бегства. Но никто из жителей Фагерё не узнавал ее.
Да и откуда им знать?
КАНДИДАТ БИОЛОГИЧЕСКИХ НАУК БЕДДА ГУСТАВСОН
В самый разгар событий на Фагерё стали съезжаться отпускники и туристы.
Первым предвестником явилось семейство Альфтан из столицы — ну, те, которые несколько лет назад выкупили хутор Клос у наследников Веги Хольмлунд и превратили его в летнюю резиденцию. Возглавляла отряд невестка младшего судьи Альфтана, кандидат биологических наук Бедда Густавсон. Под ее предводительством на остров прибыли дети семейства Раббе и Ульрика, а также перепуганный волнистый попугайчик, нахохлившийся в углу клетки.
Элис с Нагельшера доставил отпускников в Тунхамн на катере-такси. Пассажиры везли с собой множество сумок, рюкзаков и чемоданов: они, как обычно, собирались остаться на острове до середины августа. Младший судья Альфтан с супругой должны были прибыть на Фагерё ко дню летнего солнцестояния.
Заранее заказали и такси Ленни, которое должно было отвезли Бедду Густавсон и детей из Тунхамна в Клос, но пока машина не приехала.
В гавани дул теплый ветер, в воздухе пахло соленой водой и подгнившими водорослями. Окошки прибрежного магазинчика все еще были заколочены, пластиковые стулья и столы летнего кафе пока не выставили на террасу; у бензоколонки виднелся листок с мобильным номером, набрав который неожиданные клиенты могли вызвать хозяина. В гостевой гавани была пришвартована одинокая лодка наподобие гички с синим куполом над кокпитом. Два рыбацких судна терлись кранцами о причал, из-за рулевой рубки каждого выглядывал пучок поплавков, как стрелы из колчана; черные маркировочные флажки поплавков лениво трепыхались в дуновении бриза. На фонарном столбе у прикола парома неподвижно, словно флюгер в безветренную погоду, сидела клуша.
Низкорослая, широкобедрая, пышногрудая, одетая в ветровку, шорты, тяжелые ботинки с высокой шнуровкой и зеленую фуражку, Бедда Густавсон руководила выгрузкой вещей, отдавая громкие распоряжения и энергично жестикулируя:
— Осторожнее с сумкой, там ноутбук!
— Раббе, не стой на краю причала! Оглянуться не успеешь, как ты уже в воде!
— Ульрика, ты берешь свой рюкзак и клетку Пискунчика!
Улирика послушно взяла протянутую ей клетку. У девочки был такой же изможденный и несчастный вид, как у птицы: зыбь залива Норфьерден оказалась немилосердна.
— Давай-ка шевелись, Улли! — ободряюще улыбнулась фрекен Густавсон. — Раббе, не забудь удочку. Раббе!!
Мальчик лет восьми, светловолосый и худенький, одетый в мешковатые камуфляжные штаны, синюю куртку с надписью «Детройт тигерз» на спине и кепку, повернутую козырьком назад, вытащил из уха один из наушников эмпэтри-плеера.
— Ты слышал, о чем я тебя попросила, Раббе?
