Кристофер Харт - Спаси меня
— В крови — да, а про мочу не знаю. Может, и не проявится.
— «Может, и не проявится». Просто прекрасно. Так и скажи докторше, которая, может, сжалится и не загубит твою карьеру.
— Спасибо. В принципе наркотики пока действительно никто не узаконивал.
— Ага. — На моем лбу пролегают глубокие морщины и тут же разглаживаются. — Возьми мою! — просветленно восклицаю я.
— Ты так великодушен.
— Да нет же, правда. Я сейчас сбегаю в туалет и отолью немного, а ты скажешь, будто это твое.
Клайв глазеет на меня:
— Слушай, а ведь план-то совсем недурен. Каков хитрюга.
— Полностью с тобой согласен, — гордо отвечаю я. — Хитрее любого проныры.
— А ты сегодня кофе не пил? Вдруг там превышение допустимой нормы по кофеину?
Я смеюсь.
— Пойду куплю бутылочку минералки.
Вечером того же дня мне звонит Клайв.
— Ну что, удалось?
— Все кончено. Жизнь коту под хвост.
— М-м… Не вышло. Тебя уволили? Хочешь устрою мальчиком по вызову?
— Тебе все шуточки, а я так опозорился.
Я вздыхаю.
— Ну давай выкладывай.
После нашего разговора Клайв поднимался в лифте на свой этаж — как вдруг к безмерному своему ужасу заметил, что спрятанная во внутреннем кармане пиджака емкость дала течь. Ох уж эти пластиковые бутылки! («Ну удружил приятель со своими дешевыми забегаловками».) И теперь мужская моча капает ему на рубашку. Есть, конечно, любители подобных пикантностей, для них даже специальные клубы заведены — в Эрлз-Корт, скажем… Но наш Клайв к таким не относится.
Обезумев от ужаса, он выскочил из лифта и бросился в кухню для персонала. В панике обшарил весь холодильник, обнаружив лишь бутылочку с новомодным питьем — смесью родниковой воды с фруктовым соком. В отчаянии взглянул на часы: 14.10, через пять минут он должен быть у докторши. Что ж, придется довольствоваться тем, что есть.
Схватил бутылочку со сладким пойлом, опрокинул ее содержимое в раковину и перелил в освободившуюся емкость мочу из дырявой бутылки. Закрутил крышечку и облегченно вздохнул: спасен.
Клайв попытался спрятать бутыль в пиджак, однако в карман она не влезала, и потому пришлось по-простому прикрыть ее полой. В этот самый момент на кухню впорхнула Амрита, самая красивая девушка на свете.
— Привет, Клайв, — сказала она и ослепительно улыбнулась. Открыла дверцу холодильника и моментально просекла, в чем дело.
— Так вот кто стащил мой сок! — заявила она довольно сердито. — Клайв, это мое.
Все происходило точно в замедленном кино. Достопочтенный стоял, припертый к кухонным шкафчикам, и сжимал в руке эту несчастную бутылку.
— Нет, я не брал, — глухо проговорил он.
— Очень смешно, — ответила Амрита с невеселой усмешкой. — Только почему-то она очень похожа на мою бутылочку, которая как назло только что исчезла из холодильника.
Клайв посмотрел на злосчастную емкость в руке, и на глаза накатились слезы. По иронии судьбы цвет моей мочи был и впрямь идентичен отвратительной смеси родниковой воды с персиковым соком, не так давно плескавшейся в этой бутылке.
— Отдай, — вежливо попросила индианка, протягивая руку — такую хрупкую, такую смуглую, такую красивую! — И по лицу Амриты Клайв понял, что шутить его принцесса не намерена.
— Нет, — проговорил он глухо, точно хороший кухонный стол из красного дерева.
— Что значит «нет»?!
— Можно я ее куплю?
— Не продается. Хватит глупить, Клайв. Отдай, я от жажды умираю. Можешь отпить глоточек.
— О, поверь, мне совсем не хочется.
Это был настоящий кошмар. Клайв стал уже подумывать, а не рассказать ли ей все. Может, дать ей чуть-чуть попробовать. В конце концов, кто знает, а вдруг она и сама курила травку в субботу? Тогда ее немедленно уволят, депортируют из страны и вышлют домой на какой-нибудь почтовой паровой посудине. И во всем будет виноват он.
Клайв совсем растерялся: дело гиблое, и выхода не видно. Но и рассказать все как есть тоже нельзя. Как бы вы себя повели, узнав, что некто тайно стащил из холодильника ваш напиток, вылил его в раковину и заменил уриной Дэниела Своллоу — да, того самого, по вине которого чуть не погибли три не слишком выдающиеся, но всеми обожаемые телезвездочки? Слеза прошибет от такой байки.
К тому же как вообще Амрита смотрит на наркотики? Поди разбери. И теперь все, что могло бы у них получиться, загублено на корню. Пропало навсегда! Остается лишь одно.
Клайв развернулся и, чувствуя на своей спине гневный взгляд блестящих карих глаз, бросился бежать. Одно слово, клоун!
— Убежал? — повторил я, стараясь не выдать царящего в душе смятения.
— Да, — ответил Клайв и, помолчав, спросил: — Что теперь?
— Во всяком случае, твоя карьера спасена на какое-то время.
— Плевать мне на работу! Что делать с Амритой?
Я вздыхаю.
— Амрита…
— Я все профукал, да?
— Знаешь, пути настоящей любви…
— Лучше и не говори, — вздыхает Клайв.
Глава 15
Итак, личная жизнь Клайва испорчена до безобразия. А вот как обстоят дела у меня?
Одним воскресным вечером устраиваюсь поудобнее на диване, намереваясь тихо и мирно провести время. Рядом на полу стоит бутылочка пива, на колене пристроился «Человек без свойств» австрийского романиста Роберта Музиля (может, внутри у него действительно ничего нет, но весит он целую тонну). Вдруг кто-то звонит в дверь. Видно, моей домовладелице не сидится в баре, она решила скоротать вечер дома, а своим ключом воспользоваться уже не в состоянии, а то и вовсе не в силах его обнаружить — немудрено, ее сумочка настоящая черная дыра. Черт. Я очень люблю Кэт, но так надеялся провести вечер в задумчивой меланхолии. Прощайте, зыбкие мечты…
Я уже на полпути к двери, как вдруг звонок снова настойчиво дребезжит — вот ведь неймется. Боже мой, дайте-ка угадаю: никак бросил очередной Том. Теперь ее жизнь разбита и срочно нужно кому-нибудь выплакаться — видимо, пора надевать жилетку.
Беру трубку домофона.
— Алло?
Только это вовсе не Кэт. Бет стоит под дверью.
— Привет, да… Конечно, заходи. Или лучше посидим где-нибудь, пропустим по бокальчику?
— Впусти, — мямлит она.
Господи, и эта надралась в стельку. Что за мода у современных девиц напиваться вдрызг?
Но она не пьяна. По крайней мере не очень. Просто у нее сильно разбито лицо и язык заплетается. Верхняя губа рассечена до десны, а нижняя посинела, раздулась и сильно смахивает на сырую охотничью колбаску. Тонкая струйка крови стекла в угол рта и на подбородок, где Бет размазала ее по щеке. Белый хлопковый свитер тоже запачкан красными каплями, которые будто кричат этаким пунцовым восклицательным знаком. В ноздрях засохла кровяная корочка, а левый глаз застлало огромным распухшим синяком. Волосы спутаны, а кое-где и вырваны клочьями; ходит Бет прихрамывая, и еще у нее сломана пара ногтей. Словом, девушка не в лучшей форме.
— Господи, с тобой-то что случилось?
— Кто-то на меня напал, — произносит бедолага, не скрывая сарказма. — Не успела заметить кто.
Она дрожит. У меня на языке крутится тысяча и один вопрос, а руки так и чешутся намылить кое-кому шею. Только сейчас нельзя распускаться — кулаками горю не поможешь. Под холодной и твердой коркой, старой как мир и столь же мудрой, бушует магма. Однако ради Бет я буду хладнокровен и тверд как хирург.
Не говоря ни слова, обнимаю ее за дрожащие плечи и осторожно веду в ванную. Под ярким и беспристрастным светом ламп все кажется гораздо хуже. Бет глядит на себя в зеркало, будто силится узнать отражение и не может. Я гашу верхний свет, включаю мягкую боковую подсветку и поворачиваю бедняжку вполоборота.
— Ого, впечатляет, — присвистываю я. — Да тут настоящий боксер-тяжеловес поработал. Только не говори, что с Ленноксом Льюисом [28] состязалась.
Набираю полную раковину теплой воды, подхожу к шкафчику с бельем и беру из стопки чистое полотенце; возвращаюсь к Бет и осторожно приподнимаю ее подбородок.
— Запрокинь голову. Вот так. Потерпи, сейчас будет больно. — Смачиваю полотенце теплой водой, легонько отжимаю, кладу руку на плечо Бет, а другой начинаю осторожно омывать нос и губы. Она жмурится, но терпит. Беру рукой чуть-чуть мыльной пены и смываю запекшуюся кровь с подбородка и щек. К ее глазам подступают слезы.
— Больно? — спрашиваю я, прекращая процедуру.
Бет отрицательно качает головой и утыкается лицом в мое плечо. Я бережно придерживаю ладонью ее затылок и кладу щеку на макушку, вдыхая запах волос: «Шанель», сигареты, печаль. Бет снова отстраняется.
— Всё нормально, — говорит моя подопечная. — Прости. Давай дальше.
Я отираю влажные дорожки на ее щеках и касаюсь левого глаза — морщится. Тогда опускаю руки ей на плечи и говорю:
— Посмотри на меня.
