Александр Мильштейн - Серпантин
— Да.
— В воздухе рыть могилу? Как у Целана... В общем, мотивов было много, Лен, планы большие... Слишком большие... Ты права, не нужно больше копать. А то докопаемся...
— До чего мы можем докопаться? Что ты двадцать лет назад на этом самом месте...
— Занимался онанизмом.
— Я этого не говорила...
— Да нет, это же «Космос», вывернутый наизнанку, вспомни конец, ты ведь сравнительно недавно читала...
— А, ну да. Берг?
— Берг. Пойдём домой? — сказал Доплер. И положил руку на её бедро.
— А ты меня там не повесишь?
— Повешу. Но это же будет в невесомости, Лен, так что ты... Ты просто полетишь со мной рядом, на таком шёлковом поводке, да? Да?
— Ну нет, мой Шейлок, — сказала она, хватая руку Доплера, скользившую вверх уже по другой стороне бедра, — веди себя прилично, вокруг люди...
— Пойдём в комнату?
— Днём? Ты что? Эй, прекрати, проснись ты...
— Тогда в море?
— Нет. Ты иди сам поплавай. Я посижу. У меня, наверно, низкое давление, я хочу ещё кофе.
Доплер стал спускаться по лесенке на пляж. Прежде, чем голова его исчезла, он подмигнул ей. Лена невесело кивнула... Что-то ей не нравилось собственное самочувствие... Подошла официантка, Лена сказала «кофе», но та начала уточнять, какой именно... «Какой покрепче», — сказала Лена. Она видела, как Доплер прошёл мимо огромного пловца... Пловец кивнул и что-то сказал, но похоже было, что Доплер этого не заметил. Когда она сделала первый глоток двойного эспрессо и открыла глаза, пловец уже был на террасе. Почему-то в непосредственной близости от её столика. И он спрашивал разрешения сесть... При этом он был явно чем-то ошарашен... Если бы это происходило лет пять назад, она бы, не задумываясь, решила, что всё дело в ней... Но теперь у неё уже не было полной уверенности... Она хотела ему возразить, но вместо этого сказала:
— Ну да, в принципе... Только учтите, что сейчас мой муж придёт.
— Так я о нём и хотел спросить.
— И что же вас интересует?
— Это Пётр Доплер? Или просто очень похож на него?
— Нет, — улыбнулась она, — доппель-доплер — это было бы уже слишком... Это просто Доплер. Собственной персоной. Ему приятно будет, что вы его узнали, молодой человек, — сказала она и усмехнулась — «молодой человек» был старше её лет на десять, и она, стало быть, говорила сейчас не от своего лица, а от лица Доплера...
— Ну как же, я так люблю его фильмы... «Ворованный воздух», «Нет — любви», «Личное дело Степашина»...
— А я вот ни одного не видела, представьте. До вчерашнего дня.
— Вы вчера познакомились?
— Ну что вы, я же вам сказала — мы женаты... Просто вчера я впервые увидела его фильм.
— Какой?
— «День».
— Отличный фильм. Но как же, вы — его жена и не видели ни одного его фильма?
— Один. Вчера. Слушайте, а что вы там увидели? — сказала она, сделав ударение на «вы». — Я имею в виду море. Когда вышли... На вас же только что ещё лица не было... Я не поверю, что это из-за того, что встретили режиссёра... Вы не похожи на барышню, мечтающую стать актриской...
— Да, вы правы. Было ещё кое-что... перед этим. Но вы всё равно мне не поверите.
— А вы попробуйте.
— Что попробовать?
— Так рассказать, чтобы я поверила!
— Я увидел там медузу.
— Ну и что? Впервые, что ли?
— Она была не простая... Это я так говорю — медуза, а что это было на самом деле, я не знаю. Мне кажется, что я поседел, знаете... Вы видите у меня седые волосы?
— Да нет, не вижу.
— А вот так, теперь видите?
— Слушайте, уберите свою голову, вон мой муж идёт.
— Ну и что? А что мы такого делаем?
— Но что он может подумать?! Что я у вас блох ищу, вот будет умора... Уберите голову, вы брызгаете на меня, а здесь холодно...
— Холодно?!
— Мне да... Здесь сквозняк всё время какой-то... У меня низкое давление... Нет у вас никаких седых волос... Ну, так что вы там увидели?
— Сначала мне на плечо легла скользкая ладонь, я её стряхнул. Меня передёрнуло. Я заставил себя всё же взглянуть — нырнул и посмотрел в точку, где я только что был... Там была медуза, знаете... Но не простая, а в форме человеческой головы. Прозрачной такой, мутноватой слегка, ну как медузы всегда бывают, но форма-то была человечья...
— Как вас зовут? Персей?
— Меня зовут Виктор. Виктор Переверзев.
— Ха! Похоже на Персея... Но ещё больше на что-то перверсивное... И что же дальше?
— Она была похожа на вас. Копия ваша, знаете... Из какого-то прозрачного материала. Висела под водой такая прозрачная голова...
— Ну и фантазия у вас, батенька...
— Здравствуйте, — сказал Доплер, усаживаясь за столик.
Переверзев встал и начал говорить что-то про большую честь, но Доплер его прервал.
— Я вас умоляю, — сказал Доплер и жестом попросил сесть.
— Я видел все ваши фильмы, — сказал Переверзев.
— Не верю, — сказал Доплер, — ни одному вашему слову.
— Ну зачем вы так?
— Потому что некоторые не были в широком прокате... Впрочем, вы могли не знать об этом и думать, что видели все... Но я и в это не верю.
— Ну зачем вы так? — повторил парень. — Конечно, я мог не все знать, но я многие видел, правда. Мой приятель, ещё с института, был председателем киноклуба, он брал фильмы, которые почти нигде не шли, мы собирались...
— И какой же это был институт, позвольте поинтересоваться?
— Физкультурный.
— Замечательно, — сказал Доплер.
— Физкультпривет! — улыбнулась Лена и что-то шепнула на ухо Доплеру.
— Привет! — сказал Переверзев. — Я вам не мешаю?
— Ну что вы, что вы, — сказала Лена, — нам очень приятно. И вы не дорассказали про медузу.
— Какую медузу? — спросил Доплер.
— Виктор утвержадет, что видел в море медузу, которая как две капли воды была похожа на мою голову.
— Ах, вот оно что, — сказал Доплер.
— Доплер, ты не хочешь написать об этом в своей колонке?
— Что написать? — сказал Доплер. — Это давно ведь уже написано.
— Это была другая медуза, — сказал Переверзев, — то есть она была из того же материала, что медузы, но это была голова... Я никогда ничего не пугался в море, чувствовал там себя всегда, как дома. А тут вдруг струхнул. Даже не помню, как к берегу примчался, мне кажется, на сушу я просто вылетел...
— Так вы дельфин, — сказала Лена, — выбросившийся на сушу.
— Ну да, я плыл «дельфином», так в народе называют «баттерфляй»...
— И плывёт дельфином молодым по седым пучинам мировым... — пробормотал Доплер без всякого выражения.
— Мне показалось, что я поседел, — сказал Переверзев.
— А как это вам показалось, у вас что, и зеркало с собой было? Доплер, у него фамилия Персеев!
— Переверзев. Зеркало висит на стене кафе, со стороны пляжа... Если по лестнице спуститься...
— Висит? — спросила Лена.
— Висит, — кивнул Доплер, — так что в следующий раз возьмите его с собой под воду.
— Чёрт знает что, — сказал Переверзев, — я теперь боюсь нырять... Никогда такого со мной не было.
— Хотите выпить? — спросила Лена.
— Я не пью.
— А я выпью, — сказала она. — Доплер, закажи мне, будь добр, вот этот коктейль. Мне название понравилось.
— «Крысы прибоя»? Это же надо, — удивился Доплер, — ты не боишься такое пить? Он не с мышьяком?
— Не думаю. Это, наверно, из песни «Наутилуса»: «...мы идём за ним как крысы и скрываемся в прибой, музыка под водой, музыка под водой...»
— Скажите, — вдруг как будто что-то вспомнил Переверзев, — что такое «эффект Доплера»? О вас тогда писали, и мой приятель перед показом вашего фильма тоже что-то об этом говорил, но я ничего не помню...
— Хорошо, я вам расскажу. Значит, было так. Прежде, чем снимать художественное кино, я снимал документальное. Сам себе и режиссёр, и сценарист, и оператор, ну да, чего там расстраиваться... Бродил себе по задворкам цивилизации... Которые казались мне романтичными — живописные такие помойки, знаете... И всё снимал... Пока какой-то злой мальчишка не швырнул в меня булыжник и не расфигачил мою камеру вдребезги! Одна из стеклянных брызг попала мне в глаз. И с тех пор я всё вижу как-то не так, как все... Понимаете?
— Наш ответ Чемберлену, — Лена захлопала в ладоши.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Доплер. — Я ведь говорю всё как есть.
— Да я вижу, вижу... Глаз за глаз, сказ за сказ...
— Да ну какие там сказы! Ведь сто раз писали, что у меня осколок застрял в глазу, что я всё вижу поэтому в чёрном свете, «расколотый объектив привёл к чистому субъективизму»... И всё такое... «Все его фильмы поэтому с червоточинкой»... Вы просто молодые, не помните...
— Но это же когда было, — сказал Переверзев, — теперь ведь этого нет?
— Чего нет?
— Ну, я не знаю, идеологии. А значит, и «эффекта Доплера»?
— Эффект есть! — несколько экзальтированно воскликнул Доплер. — Он со временем только усилился. Вы даже себе представить не можете! И за примером не надо далеко ходить... Вот вы тут сидите, присели, из самых чистых побуждений, конечно, поприветствовать героя вчерашних дней и всё такое, сказку нам рассказать — всё совершенно невинно, я же понимаю... А знаете, как я вижу эту сцену?
