Дуровъ - Все схвачено
– Я – к Командиру. Когда вернусь – не знаю.
И – вниз, из подъезда в машину, чтобы быстрей, мигалку включить, разгоняя сиреной нечастые в это время авто, выскочили на Набережную, на счастье – не забитую пробкой, прошли по осевой, ушли перед Большим мостом направо, вверх, еще раз направо и сразу – в Белые ворота Крепости, охрана номера знала, пустила без разговоров, уже помедленнее (Крепость все-таки! Скорость ограничена) и без ми галки докатились до Церковной площади, где, помимо древних храмов, пушек и колоколов на постаментах, имел место четырнадцатый корпус Службы.
Пешком сюда, конечно, короче и приятнее, но – дольше…
Показал удостоверение службисту на входе, поднялся на четвертый этаж: вот они – покои Командира. И казенная табличка о том – на двери в приемную.
Вошел. Поздоровался и дружески поцеловался с помощницей, которая к нему хорошо относилась (была и другая, которая не очень хорошо относилась, почему – Легат не знал), спросил:
– Один?
– Ждет, – сказала помощница, улыбаясь. – Вы надолго?
– Как фишка ляжет, – сказал Легат и был прав: фишка могла лечь по-разному.
При хорошем раскладе – надолго. А Легату позарез нужен был именно хороший расклад, потому что информационная лавина, нежданно свалившаяся на него, ему одному была не по зубам, он это прекрасно сознавал, чего стесняться-то. Зато Командир, может, и не был гением-аналитиком, чтоб все сразу понять и объяснить, но он уж точно был гением-тактиком, чтоб принять нужные – начальные! – решения и замастырить план на ближайшую перспективу. План – для Легата, естественно. Тут иллюзий не возникало: никого к Легату на подмогу добавлять не следовало. Рано! Опять-таки отцовское присловье: еще курица в гнезде, яйца в жопе, а ты уже цыплят на продажу нести собрался… О цыплятах и думать пока нечего. Как и о яйцах. С курицей бы чуток разобраться! А кого считать курицей? Во-первых, Контору из семидесятого года. Во-вторых, не исключено, Контору из десятого года, век нынешний. Ну, и Службу, ясен пень, а тут Командир – в первых рядах на боевом коне. Но – краем леса, в темноте и на цыпочках. И не дай Бог – шумнешь: ветка хрустнет или башкой в дерево врежешься!.. Тут-то все и набегут…
Кто – все, Легат не уточнял. Все – и точка! Слово и без объяснений жутковатое. Представьте себе, как на вашу маленькую, но дорогую для вас… что?.. ну, делянку, допустим… как на нее несутся все.
Атас! Одно слово…
– Привет, – сказал Командир, не вставая. А чего вставать, если все – свои и вообще – подчиненные. – Садись. Что ты там нарыл? Нашел вход в метро?
– Привет, – сказал Легат, усаживаясь на кресло у приставного столика. – Вход нашел. И вошел в него.
Командир явно заинтересовался, сел ровно, руки на стол выложил.
– Куда вошел? Кто с тобой был? Что там – за входом? Короче, не тяни резину, давай с самого начала. Типа иду я, навстречу – она. Галопом.
– Можно и галопом, – согласился Легат. – Но стремно. Там, за воротами, особо не расскачешься. Там, Командир, родная вотчина Конторы. Только мы вошли, как за нами пришли, извини за говенную рифму.
– Какая в жопу Контора? – В голосе Командира проклюнулось раздражение. Он любил четкие, последовательные и короткие отчеты. – Начинай с начала. С кем пошел. Откуда пошел. И так далее. Давай, Легат, не тяни кота за хвост.
– Короче – так. Я созвонился со знакомым диггером, назовем его, к примеру, Диггер, который, в свою очередь, созвонился с другим диггером, назовем его, к примеру, Бур…
– Имена реальные или клички?
– Какая тебе разница? Ну, реальные…
– То-то. Потом?
– На следующее утро, то есть вчера, мы встретились втроем в кабаке у Ресторатора, который около Старого Храма, ты знаешь. Выпили чуть-чуть…
– Ну, ясное дело!.. – осуждающе сказал Командир.
Он в очередной раз находился в состоянии типа «я бросаю пить».
– На дорожку, – объяснил Легат, – чтоб легко шлось.
– И что, легко шлось?
– Если бы!.. Дорогу к воротам знал только Бур, он там раньше ходил где-то рядом. А точный маршрут ему объяснил какой-то Варяг, который сам добирался до ворот. Точнее, не сам, а с Гумбольдтом. А Гумбольдт, в свою очередь, этот маршрут чуть ли не наизусть знал. Он, по словам моих ребят, вообще – легенда диггеров.
– А где он сейчас? Действительно умер? Или все-таки уехал из Столицы? – заинтересованно спросил Командир.
– Не знаю. И ребята не знают. То ли умер, то ли уехал. А то ли просто исчез.
– Как исчез?
– А как исчезают? Бесследно…
– Так умер или исчез?
– В принципе это здесь – синонимы. Умер, значит, исчез. Исчез, значит, умер. Хотя там, где я был, некие начальники просто-таки уверены, что Гумбольдт жив и живет здесь. То есть в нашем времени. Хотя и не отрицают, что жив и привязан к семидесятому году какой-то личной связью. Какой – не объяснили. Может, любовь…
– Ты можешь не ерничать и не путать меня?
– Я не ерничаю и не путаю. Гумбольдт в среде диггеров – фигура почти мифическая. Все о нем знают, все его типа видели, чуть ли не водку вместе пили, но кто он, где он, зачем и почему – темна вода. Был человек и – нет человека. А миф остался…
– Не нравится мне этот миф, – задумчиво сказал Командир. – Я вообще к мифам отношусь подозрительно. Умер, шмумер…
– Не шмумер. Судя по всему, это тот тип, который мне на Площади всучил сигареты с орлом и ключ.
– Да брось! То есть купил тебя дешево? А ты и рад… Ладно, давай дальше. Дошли вы, значит, до ворот и?
– Дошли. Хотя это отдельное воспоминание – не из приятных. Ползать на пузе по камням при свете фонарика… знаешь ли… Но дошли. И ворота были точно такие, как ты видел. Грязно-красный орел с левым уклоном…
– Ну и?.. Из тебя рассказчик, как из меня балерина. Все. Не тормози больше!
– Как скажешь. Я пока – в прологе. А он скоро закончится. Короче, открыли мы ворота… И вошли. А там – причал. И река. Хотя потом оказалось, что тоннель.
– Какой причал? Это же метро…
– Может, раньше было метро. Правительственное. Для узкого круга. Потому что причал, судя по всему, прежде был перроном. И к этому перрону подкатывали вагоны метро… – один или два, короткий перрон. Да и пассажиров-то, наверно, немного было. А потом в тоннель прорвалась Река, и перрон стал причалом…
– Ну?! – Командир уже орал.
– Пошли ко дну, – в меру остроумно срифмовал Легат. Но тут же посерьезнел: – Короче, пока мы там стояли с открытыми варежками, к нам подплыла моторка, а в ней был мужик, который предложил вывести нас на божий свет. Он сказал, что тоннель выходит в Реку, а там – пристань. Мы, ясное дело, согласились, потому что ползти на пузе назад не хотелось. Ты бы как поступил?
– Так же, так же. Дальше давай.
– Даю. Он вывез нас в Реку напротив Центропарка, там действительно пристань была. Мы вылезли из лодки, а нас уже ждали.
– Кто ждал? Акын из тебя… – хотел выматериться, но не стал: ситуацией владел Легат. Какой-никакой, а все ж акын – он.
Но тут в песню акына ворвался звонок прямого телефона. То есть звонила помощница, которая не очень любила Легата.
Командир легко матюкнулся и снял трубку:
– Да?
Прямые телефоны ужасны тем, что голос собеседника на том конце провода слышен в радиусе пяти метров.
– Вам звонит Генерал. Из Конторы.
– Скажите, что у меня селекторное совещание, прерваться не в силах, – с ходу сочинил Командир. Он был с помощницами вежлив и не позволял себе «тыкать» им. Только на «вы». – Я позже перезвоню. Напомните…
Повесил трубку.
– Кто вас ждал?
– Однако, звонок – к месту. Прямо мистика какая-то!.. Нас как раз ждали конторские ребятишки в штатском, а старшим у них был капитан, который так и представился.
– Откуда Контора взялась?
– Не от верблюда же. С площади имени Друга Детей, как и положено. Нас очень вежливо попросили сесть в автобус… старенький такой автобус, совсем «из раньше»… и отвезли на вышеназванную площадь. Для чего? Ну, скажем, для доверительной беседы. А откуда взялись? Ну, это просто. Они тоннель и причал пасут денно и нощно. Этот лодочник, Хароном его зовут, на пристани и живет. И звоночек у него есть. Как кто в тоннель из дверей с орлом вылезет на причал, так звонок и звенит. Полагаю, звонок – фигура речи и легенда. Тем более что когда я вчера уходил – они как раз меняли систему на какую-то новую, специально разработанную… А Харон по звонку споро рулит в тоннель, чтоб подобрать незваных гостей, спасти их от тяжкой доли переть обратно под землей в кромешной тьме, ну и, кстати, передать в руки стражей порядка… А на деле, если честно, иначе. Такие гости, как мы, в смысле – незваные, нежданные, там, как я понял позже, вообще не бывают. Мы – первые. Потому что у нас ключ от ворот был. У тех, кто этим путем идет, должен быть ключ. И наша Контора их Контору должна как-то поставить в известность о внеплановом переходе. Хотя в тамошней Конторе уверены, что Гумбольдт ходит туда-сюда постоянно. Тоже внепланово. И неловленно… Может, он сигнализацию научился блокировать?
