Михаил Липскеров - Черный квадрат
– Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen Tuum. Adveniat regnum Tuum. Fiat voluntas Tua, sicut in caelo et in terra. Panem nostrum quotidianum da nobis hodie. Et dimitte nobis debita nostra, sicut et nos dimittimus debitoribus nostris. Et ne nos inducas in tentationem, sed libera nos a malo. Amen, – молился я в своей гардеробной, пока команда облачала меня в Traje de Luces. (Кто хочет более подробно выяснить, из каких предметов состоит «Костюм света», пусть залезет в Интернет и разберется сам что к чему, а то мне осточертело перелезать из одного языка в другой. Конечно, я понимаю, что пропадает некий литературный изыск, но уж очень осточертело. К тому же врожденная тупость в обращении с механизмами сложнее столовой ложки затрудняет творческий процесс, зачастую не приводит к нужному результату. Так, например, я один час сорок две минуты не мог отыскать текст «Отче наш» на испанском языке. Поэтому привожу его на латинском. И скажите спасибо, что я не привел «Отче наш» на массачусетском, который постоянно лез мне на глаза в муторных скитаниях по Yandex, Google, Mail.ru, хотя я на сто процентов уверен, что массачусетского языка не существует в природе, как, скажем, и вятского или вологодского. Компьютер – вообще достаточно подлое изобретение человечества. Эта скотина живет своей самостоятельной жизнью. Он слушает меня только некоторое время после включения. Потом просыпается окончательно и начинает меня презирать. Сначала тихо, как бы разминаясь, а потом он 2о9льр7899шщ mdsbс89е начинает жить своей жизнннннью. Что бы я ни предпринимал... Россия для русских! Евреев, таджиков, 88 украинцев, 0000 поляков, вот сука! Армян, грузин, азербайджанцев. Очи черные, очи страстные.,djvg9o3 nclews-u765/// Температура воздуха в Вильнюсе о16–180000000 градусов по Реомюру... Гад, сволочь, скотина! Я же д098г5к тебя, подлюгу, выключил! Машина безмозглая! Сам кретин! Ах ты!.. Как я его звезданул! Будешь знать, сучара...)
И вот я вышел в проход между ареной и местами для публики и бросил взгляд на трибуны. Как я и думал, Эрни с компанией сидели рядом с ложей президента корриды. С волос Эрни и еврея еще стекала вода (то есть они таки напились). Девушка была в норме. О Пабло я и не говорю. Он сидел с блокнотом в руке и увлеченно и очень быстро что-то рисовал, бросая взгляды на арену. Я проследил за его взглядом и понял, почему он так торопился. Лошадь утаскивала с арены мертвую женщину-тореро. А бык, который ее убил, сопротивлялся матадорам женщины, пытающимся согнать его с арены. Окровавленный, с торчащими из него шестью(!) бандерильями, с подкашивающимися от усталости ногами, он брел вдоль барьера, периодически вскидывая мощную голову, и требовал свою долю славы. И он имел на нее право! Он убил своего врага в честном бою. Я знал эту женщину. Она умела все. Но в этот раз она получила быка, который умел больше, чем все. И проиграла. А он выиграл. И публика потребовала у президента прощения для этого быка. И президент простил его. Теперь до конца своих дней бык будет гулять по траве и, пока хватит сил, совокупляться с молодыми телками, порождая новые поколения быков для корриды. А когда силы кончатся, он умрет.
И последнее, что мелькнет в его мозгу, будет победный пробег по арене и легкая грусть, что умер он не в бою, а в своей, если можно так выразиться, постели.
Я знал этого bicho. Уже не в первый раз ему было даровано прощение, уже несколько лет как он мог уйти на покой, плодить себе наследников и готовить их для боев молодых быков, а потом смотреть их сражения по телевизору и радоваться, когда они красиво побеждали начинающих тореро. Но он каждый раз снова и снова возвращался на арену. Он был создан для нее. До сегодняшнего дня. Нет, сил для будущих боев у него хватало. Но в этот раз он убил женщину. Он не винил себя. Она знала, на что шла, выходя на корриду, но она была первой женщиной, которую он убил. И смертельно боялся, что, если снова выйдет на арену, ему опять попадется женщина. И он не сможет ее убить. И будет вынужден проиграть. Это был тот случай, когда оба варианта оказались для него невыносимы. И он ушел на покой. Этот bicho был настоящим hombre.
...И вот дверь загона распахнулась, и я спокойно вышел в арену. Я давал им полюбоваться на себя. Сладко, когда десятки тысяч людей разом выдыхают воздух, видя, КТО ТЫ ЕСТЬ ТАКОЙ! В мужчинах просыпается первобытный зверь, готовый к любому насилию. А у женщин становится горячо внизу живота, и они готовы к любому насилию.
И вот началось. Моя куадрилья вышла на арену... Дальше я опускаю. Лучше меня корриду описывали Геродот, Гомер, Эрни, Бласко Ибаньес, Мигель Делибес, Тимур Шаов. Тем читателям, которых интересует техническая сторона вопроса, которым литература о корриде нужна для практического применения, я советую приобрести выпущенный в 1962 году издательством «Наука» книгу «Спутник юного тореадора». (Эти уроды даже не знают, что нет такой профессии – тореадор.) Я же приведу только последние моменты нашего боя. Как они мне запомнились.
...как они мне запомнились. Третью терцию. Терцию смерти. Тореро заменил тяжелый плащ на легкую мулету и стал поигрывать со мной. Он смел, этот парень. Он пропускал меня в миллиметре от своего тела, он поворачивался ко мне спиной и, на мой взгляд, злоупотреблял другими штучками, но в пределах допустимого. В предельных пределах. Предполагаю, что где-то на трибуне сидит женщина, ради которой он идет на риск. Которую он хочет возбудить. И от которой хочет получить то же самое, что я хочу получить от Лолиты. После того, как убью этого мужчину. Которого люблю.
Лолита пришла в середине третьей терции и села рядом с Пабло. Пабло по-прежнему рисовал что-то в блокноте. А американцы понемногу попивали, кроме Эрни. Эрни был пьян корридой. Лолита улыбнулась мне, а я отбросил мулету, поднял руку в приветствии. Ей я посвящу brindis – тост перед убийством быка. Которого люблю. Я подозвал оруженосца, и Хаванагила протянул мне мою старую шпагу. Она была великолепно сбалансирована, легка и достаточно гибка, чтобы обходить шейные позвонки быка, когда войдет ему в загривок.
Я наклонил голову (позже эту позу зафиксировал Сальвадор Дали в своей картине с жирафом) и пошел на человека, все более и более ускоряя шаг.
Я расставил ноги, выгнул спину и поднял шпагу над головой. И вот он близко.
И вот я близко.
Я мгновенно наношу смертельный удар.
Я мгновенно втыкаю правый рог в левую бедренную артерию человека и падаю на песок. Я убит.
Я взлетаю в воздух. Высоко-высоко. Так высоко, что, когда я падаю на песок, крови во мне почти не остается. Я убит.
Я убил сам себя. Сам с собой сражаясь за Лолиту...
Горе Минотавру, разделившемуся в себе. Он погибнет.
– Ничего, ничего, Мигель Федорович, – приговаривал Хаванагила, унося меня с арены (см. офорт Пикассо «Умирающий Минотавр»), – это еще не конец. Это отдых. Перед продолжением пути от «Черного квадрата» к...
И тут я услышал отдаленное «Гуд бай, май лав, гуд бай». На сей раз это был женский голос. Я из последних сил соскочил с рук Хаванагилы и рванул в первую же замочную скважину...
Я оказался в кафе «Три сушеных дрозда». Сэм Хаванагила уже ждал меня. На нем был сиреневый фрак, сальные джинсы и сальная майка в подсолнухах. На ногах казаки, а голову украшала шляпа в форме голубой Мэрилин Монро Уорхолла. Сэм чистил пистолет Лепажа, который...
По-моему, я здорово закольцевал этот сюжет. Если бы еще знать, зачем я его написал... И из-за этой паскудной литературщины я потерял свою Лолиту. Но я не первый, которого губит тщеславие.
Глава 18
В сиянье ночи луннойТебя я увидал.И лаской многоструннойЧудный голос твой звучал.
Глава 19
Мы красные кавалеристы, и про нас былинники речистые ведут рассказ... Вот мчимся на рысях по матушке России, по неньке Украине. Только шашки сверкают и взвизгивают от возбуждения и ахают от счастья, развалив какую-нибудь белую сволочь, снеся чубатую голову петлюровского самостийника, проткнув жирную грудь германского легионера. А дальше – Польша... А за ней – прямая дорога в Европу... И да здравствует мировая революция!
Не доезжая до Варшавы, получаем п...лей от полячишек Пилсудского и на рысях возвращаемся назад. По неньке Украине, по матушке России. Мы красные кавалеристы, и про нас былинники речистые ведут рассказ...
Глава 20
Значит, будем разбираться по порядку. Один выкрест по имени Павел сделал письменную заяву римлянам. Что нет власти не от Бога, а что не от Бога – то не власть. Дав нам возможность толковать меж собой: от Бога ли эти позорники или наоборот. Или, чтобы окончательно запутать вопрос о революции, признать: от Бога, но по Его попущению или в наказание за что-нибудь! А это «что-нибудь» всегда найдется. Не знаю, как вы, а я не ангел небесный, да и в окружении моем нету ни одного серафима и, прости, Господи, херувима. А люди не последние. Так что нам терпеть эту кодлу, пока либо она не сдохнет, либо мы... Но тут мы подкинем вам вопросик. Мор, чума, град градобойной силы тоже не на пустом месте, а тоже от Него. Но мы же с ними боремся. С мором и чумой – при помощи системы медицинского страхования, а против града градобойной силы надеваем кепку. Так что, исходя из этой мысли, с властью, в общем, мордобойствовать можно. Без экстремизма, конечно, всякого. Свергли, отправили за бугор по месту проживания семьи и капиталов, а сами тут же создали новую власть. И эта власть будет от Бога, потому что нет власти не от Бога. В общем, господа, у нас с вами есть до хрена возможностей оправдать все, что нам нужно оправдать.
