Юрий Козлов - Геополитический романс
Сколько Аристархов знал Тер-Агабабова, того всегда отличала абсолютная уверенность в себе, изначальная нераскаянность во всех своих словах и поступках, как если бы жизнь на земле протекала единственно по его соизволению и в соответствии с его указаниями. Поэтому со стороны Тер-Агабабова были невозможны никакие претензии ни к кому, кроме… самого себя. Это сообщало Тер-Агабабову наивысшей пробы мужское достоинство, почти что нечеловеческое спокойствие. Претензий к себе не предъявляют разве что сумасшедшие, вожди и боги. Аристархову казалось, что, когда он разговаривает с Тер-Агабабовым, он разговаривает с сумасшедшим, вождём или богом. Наверняка капитан не мог уяснить, да, видимо, и не было в этом необходимости.
Однако сейчас черты простого, тревожащегося о чём-то смертного определённо проглянули в Тер-Агабабове.
Он нервно повёл плечами, беспокойно обежал глазами келью, зачем-то взял со стола иллюстрированный журнал и долго рассматривал обнажённую — в пулемётных лентах — красотку на обложке. Аристархов обратил внимание, что руки у Тер-Агабабова дрожат. И хотя в добрые минуты застолий Тер-Агабабов утверждал, что после пятидесяти тремор — естественное состояние мужчины, лично у него никакого тремора Аристархов до сего момента не наблюдал.
Он подумал, что у Тер-Агабабова неприятности, причём непредвиденные. Как и все сумасшедшие, вожди и боги, единственное, против чего был бессилен Тер-Агабабов — против внезапных ударов судьбы.
Капитан не ошибся.
— Ты представляешь, — всплеснул руками Тер-Агабабов и сразу сделался похожим на рыночного торговца, горячо утверждающего, что продаёт орехи и гранаты себе в убыток, — шофёр сбежал! «Вольва» стоит, его нэт! — От волнения Тер-Агабабов перешёл с литературного русского на кавказский русский.
— Арслан? — с трудом припомнил имя телохранителя Аристархов. Он не мог вспомнить его лица. Помнил только литую смугло-медную шею да воронёный затылок. Должно быть, потому, что обыкновенно сидел рядом с Тер-Агабабовым, вытянув ноги, на заднем сиденье.
— Да-да, Арслан, — рассеянно подтвердил Тер-Агабабов.
Аристархову не составило труда догадаться, что его беспокоит не столько сам факт предательства верного Арслана, сколько непредусмотренные обстоятельства, вскрывшиеся в результате этого самого предательства.
— Зачэм? — неизвестно у кого спросил Тер-Агабабов. — Неужели он думает, что кто-то сможет его защитить?
— Может, это… заблудился? — предположил Аристархов.
— Он помыл «вольву», — словно не расслышал его Тер-Агабабов. — Ключ в замке зажигания. Его не похитили. Он сделал это добровольно. Зачэм?
— Ключ в замке зажигания?
Несколько мгновений они смотрели в глаза друг другу.
— Сапёры проверили, — произнёс после паузы Тер-Агабабов. — Арслану не поручали меня убрать. Они дали мне понять, что…
— Что дали понять? Кто они? — не выдержал Аристархов.
— Они дали мне понять, что намерены помешать мне. — Тер-Агабабов, похоже, овладел собой, щёлкнул зажигалкой, закурил «Мальборо». Или он разыграл всё это ради некоей, неведомой Аристархову цели. Или уже составил план действий, как помешать тем, кто вознамерился не только помешать ему, но ещё и страшно оскорбил его, поставив об этом в известность, то есть они как бы сбросили Тер-Агабабова в помытом «вольво» со счётов.
Капитан склонялся к последнему. Слишком незначителен был Аристархов, чтобы такой человек, как Тер-Агабабов, разыгрывал перед ним спектакли. К тому же Тер-Агабабов ни о чём не просил. Просто сидел и курил «Мальборо задумчиво глядя в окно на дорогу, по которой уехал (ушёл пешком?) предатель Арслан.
Аристархов догадался, что восточный мужчина высшей и последней пробы предоставляет ему шанс предложить себе помощь, пока не искурится сигарета. После чего в полном соответствии с восточным кодексом чести встанет и уйдёт. Аристархову стало стыдно. Сколько пито-ето за счёт Тер-Агабабова, сколько с ним говорено на житейские, философские и геополитические темы.
— Что я могу сделать для тебя, Тер? — поднялся Аристархов.
— Они хотят мне помешать, — внимательно посмотрел на него Тер-Агабабов, и Аристархов подумал, что существует и третья вероятность: Тер-Агабабов и впрямь сошёл ума. Впрочем сошёл, не сошёл — какая разница? — Но они ошибаются. Я доведу дело до конца. Мне придётся действовать быстрее, только и всего. Они думают, что отняли у меня время. Но они забыли, что я старый партиец-пропагандист. Как там, догоним и перегоним Америку, пятилетку в три года, двадцать пятому съезду двадцать пять ударных недель! — победительно и весело рассмеялся Тер-Агабабов, вернувшись в привычное состояние вождя, бога или сумасшедшего. Пребывание в мире простых смертных получилось у него кратким, как визит высокопоставленного партийца-пропагандиста на завод. — Какой был водитель! — воскликнул Тер-Агабабов. — Я любил его сына… — Несколько секуед сидел молча, прикрыв глаза, то ли собираясь с силами, ли занимаясь медитацией, то ли мысленно прощаясь с предателем Арсланом. — Ровно через час, — Тер-Агабабов открыл глаза, взглянул на слабо мерцающий периметру бриллиантами «Роллекс» на запястье, — должен быть в Совмине на Старой площади. Успеем? — вытащил из кармана ключи от «вольво», протянул Аристархову.
— Только если поедем по осевой с сиреной, — усмехнулся Аристархов.
— Значит, поедем по осевой с сиреной, — сказал Тер-Агабабов. — Спасибо тебе, — добавил, когда вышли в коридор. — Я твой должник. Бог даст, всё сладится, мы с тобой ещё полетаем, капитан!
11
Аристархов вёл машину по осевой, изредка врубая сирену. При звуках сирены оперативный шоссейный простор немедленно расчищался. Испуганная россыпь водителей, впрочем, не удивляла Аристархова. Его удивляло невмешательство ГАИ. «Вольво» неслась по Каширскому шоссе, как будто в нём сидел премьер-министр, а то и сам президент.
Ближе к Москве Тер-Агабабов закончил телефонные переговоры. Видимо, они были успешными. Наверняка Аристархов судить не мог, потому что состояли переговоры в основном из односложных, выражающих простые чувства, предложений да цифровых рядов. Тер-Агабабов довольно откинулся на сиденье. Его потянуло на менее конкретные темы.
— Русский народ — очень хороший народ, — проникновенно заметил Тер-Агабабов, — простой, доверчивый, как ребёнок. Может высоко взлететь, но может и низко пасть.
Аристархов промолчал. Слова Тер-Агабабова можно было отнести к любому народу.
— Когда русский народ низко падает, — продолжил Тер-Агабабов, — другие народы, в особенности те, что живут внутри России и вокруг, поначалу радуются, потому что им достаётся много разного добра. Дом алкоголика не запирается, — пояснил он. — Но потом вдруг оказывается, что им один путь — вместе с Россией в пропасть. Более того, — с недоумением посмотрел на Аристархова, — мы летим в эту пропасть первыми! Разве это хорошо, справедливо?
— А тащить из незапертого дома алкоголика? — поинтересовался Аристархов.
— Это природа, — пожал плечами Тер-Агабабов. — Красть — всё равно что стремиться к продолжению рода. А вот низко упасть, вместо того чтобы высоко взлететь, — это, извини меня, какой-то идиотский каприз!
— Или истерика, кратковременное помешательство. — Слова Тер-Агабабова не вызвали у Аристархова внутреннего протеста. Так завзятый двоечник не без удовольствия слушает учительницу, что, мол, захоти он — и будет учиться на одни пятёрки.
— Главная беда русского народа, — продолжил Тер-Агабабов, — в том, что он, оказывается, не может быть предоставлен самому себе. Ай-яй-яй, такой большой народ и такой глупый! Русскому народу надо помочь, иначе нам всем каюк! — твёрдо констатировал Тер-Агабабов, как если бы вопрос помощи глупому русскому народу был уже согласован и решён в неких надмирных инстанциях.
В центре Москвы Аристархов врубать сирену поопасался. К указанному подъезду на Старой площади они подъехали за семь минут до истечения отпущенного часа.
— Ты ездишь лучше Арслана, — с некоторой даже обидой признал Тер-Агабабов, уставился в тонированное стекло. Человек в плаще и с кейсом, идущий вдоль чёрного машинного ряда, похоже, ему не приглянулся. — Посиди минут пять, — предложил Тер-Агабабов, — потом пойдём? Только быстро.
— Каким же образом ты собираешься помочь русскому народу? — Аристархов с интересом наблюдал, как Тер-Агабабов извлёк из внутреннего кармана немалого калибра пистолет и теперь вертел его в руках, как бы не зная, куда пристроить.
— Что я? Кто я? — печально вздохнул Тер-Агабабов. Русскому народу нужна идея, чтобы он перестал валять дурака, занялся делом! Когда такой большой народ не занимается делом, что прикажешь делать остальным народам, которые возле него кормились, не тужили? По миру с сумой?
